– Ну что? Дамьен переживал последствия стресса. Со своим мертвенно-бледным лицом он был похож на призрака. Его мозг больше не вырабатывал бесценного адреналина, который позволил ему продержаться до этого момента, а медикаменты завершили работу, частично усыпив его эмоции. – Они не нашли десятого мешка. Поиски продолжатся завтра, когда рассветет, при помощи профессионального водолаза. – Мелани? – На данный момент… ее следов не найдено. Вся одежда достаточно хорошо сохранилась, – пояснила Вероника, ощущая омерзительный привкус во рту, – и ни одна не соответствует вашему описанию. – Должно быть, ей удалось сбежать… как этому коту, – выдохнул Дамьен. – Какому коту? – Которого я видел вчера. Еще одно несовпадение. Сандрина утверждала, что Вернст убил всех котов. – Если Мелани убежала, Сандрина должна об этом знать. Я спрошу ее завтра. – Она больше ничего не скажет, – возразил инспектор, – мы можем сколько угодно убеждать ее, что ей нечего опасаться, она останется на своем острове. Это умная особа. – Почему вы так уверены в этом? – Потому что на острове она может забыть всю эту мерзость и защититься от реальности. Разве вы не поняли, что ее убежище не позволяет привлечь ее к ответственности? – Что, простите? – Это же очевидно, любой адвокат докажет ее невменяемость. Она будет признана лицом, не способным отвечать за свои действия, поэтому останется на свободе. Ее поместят в какое-нибудь учреждение, где такие люди, как вы, будут терять свое время, пытаясь ее вылечить. – Вы считаете, что она осознанно создала свое убежище, чтобы избежать наказания? – удивилась молодая женщина. – Может быть, и не совсем осознанно, но она наверняка об этом подумала… Я считаю, что именно поэтому она вернулась на остров – мы слишком близко подобрались к правде. Она почувствовала себя в опасности. Мы стали ее Лесным царем. Вероника вспомнила, как в первый раз увидела Сандрину. Это было через час после ее поступления в больницу. Она сразу поверила ее первому рассказу, так же, как поверила и второму, ощутив глухую боль внутри живота, когда жертва описывала свои страдания. Теперь она не могла сказать, о чем думает эта женщина. Ни одна теория не подготовила ее к встрече с дьяволом в обличье раненого ангела. – Что вы намерены делать дальше? – спросила Вероника, присаживаясь рядом с Дамьеном. – Искать Мелани и найти ее. – Она пропала несколько лет назад… – Я уверен, что она где-то спряталась, в каком-нибудь убежище, до которого Вернст не смог дотянуться. – Почему вы в этом так…. Вероника не смогла закончить фразу. Как он мог до сих пор верить в счастливый конец? С самого начала вокруг него были лишь обман и лицемерие, никакого просвета в повседневной серости… Неужели человек так сильно нуждается в надежде? Возможно, это единственный способ справиться с Лесным царем? – Потому что я больше не слышу голоса дьявола, – признался Дамьен, сжав ее руку, словно пытаясь ее успокоить, – и мне кажется, он закончил свой танец со мной… Последняя веха Убежище Cандрины 1 Сентябрь 2019 года Франсуа Вильмен завершил свой рассказ, наблюдая за реакцией студентов. Как он и ожидал, все сидели тихо и ждали от него продолжения, способного удовлетворить возникшие у них вопросы. Однако он нарочно решил ничего не добавлять, оставив их наедине со своими размышлениями. Он склонился к своему ноутбуку и убрал с интерактивной доски картину Морица фон Швинда, посвященную стихотворению Гете, которая оставалась там на протяжении всего повествования. Затем он встал перед студентами, опираясь на стол, и окинул взглядом аудиторию, довольный произведенным эффектом. – Вопросы? Тут же в зале взметнулись вверх десятки рук. Он не смог сдержать улыбки, глядя на этих будущих специалистов, которым по окончании длительной учебы самим придется давать ответы на вопросы. Но он не был удивлен их беспомощностью при анализе сложнейшего устройства убежища. История, которую он только что им рассказал, таила в своих недрах столько тайн, что было бы удивительно, если бы студентам не потребовались разъяснения. Он погладил свою бородку узловатыми пальцами, затем указал на молодого человека, сидящего в трех рядах от него. – Какова судьба инспектора? Он нашел свою дочь? – спросил тот, прежде чем сесть на место. – А… – усмехнулся профессор, – вы хотите знать продолжение истории… Все поспешно закивали головами. Во время всего повествования в аудитории царили тишина и полная сосредоточенность. Каждого захватила судьба Сандрины. А теперь, предоставленные сами себе, они стояли перед убежищем, ключа от которого у них не было. – Однако если вы внимательно меня слушали и проанализировали содержание этой лекции, у вас уже должен быть готов ответ. – Что вы имеете в виду? – удивился студент. – Подумайте и все поймете, – добавил Вильмен. Молодой человек опустил руку и непонимающе нахмурил брови, копируемый своими товарищами. – Вы, во втором ряду… – Какова настоящая личность Сандрины? – робко спросила девушка и покраснела. – Какой нескромный вопрос! – воскликнул Вильмен. Аудитория наполнилась тихим смехом, который, впрочем, не развеял замешательства, возникшего в результате уклончивых ответов профессора. Шестидесятилетний мужчина был из тех, кто хотел, чтобы студенты прежде всего думали сами. И иногда («нет, часто», – признался он себе) он любил развлекаться, подтрунивая над их неспособностью находить решения, спрятанные у них под носом. – Кто-нибудь из вас может мне назвать тему сегодняшней лекции? Слушаю? – Психологические убежища? – Совершенно верно, поздравляю! Вы станете знаменитым психиатром! Снова смешки в зале, такие же жидкие и нервные. – Мы все используем подобные убежища, – произнес профессор, решив, что настало время приоткрыть часть тайны, – просто не отдаем себе в этом отчета. Простая улыбка может быть таким убежищем. Например, когда кто-нибудь спрашивает вас, все ли у вас хорошо, в то время как вы переживаете сложный период, расставание, болезнь и так далее… вы отвечаете, прячась за неловкой улыбкой, за щитом, который вы выставляете, чтобы ваш собеседник не догадался о ваших внутренних переживаниях. Таким образом вы как бы отодвигаете от себя трагедию. «Да, все хорошо, посмотри на мою улыбку, за которой я прячусь, разве она не говорит о моем благополучии?» Ложь тоже может служить убежищем. «Это ты разбил бокал? – Нет, мама». Ребенок прячется за ложью, чтобы избежать наказания. Чтение книги – это еще одно убежище. Уйти от реальности, погрузившись в вымышленные приключения… Писать книгу – это тоже убежище. В потоках слов автор очень часто выражает свои самые глубокие страхи и запирает их в тексте, надеясь избавиться от них навсегда. Он находит убежище в рассказе о своих самых страшных демонах, чтобы больше никогда их не видеть в отражении зеркала. Поклоняться рок-группе, футбольному клубу… проявлять агрессивность и жестокость, прячась от собственной слабости… накрываться одеялом, чтобы не встречаться с ночными чудовищами… играть с фигурками или с воображаемыми друзьями… наркотики, алкоголь, религия… Все это убежища, которые мы используем в определенный момент своей жизни. Сознательно или неосознанно, мы все строим убежища, помогающие нам справляться с жизненными невзгодами. Да? – Но это же всего лишь… безобидное искажение реальности, а не какие-то глубокие расстройства или патологии… – удивилась студентка. – Совершенно верно, потому что эти убежища разовые и частично контролируемые. Но представьте, что одна маленькая ложь превращается в целую серию небылиц до такой степени, что лгун уже сам не может отличить реальность от фантазии! – Мифомания? – Именно так. И примеров множество. В случае, который я представил вашему вниманию, речь идет об убежищах, вызванных экстремальной ситуацией, в частности, насилием и заточением. Известно, что именно мозг «заставляет» жертву отключиться от реальности с помощью нейробиологических реакций. – Но в убежищах, построенных Сандриной, присутствовали также реальные вехи, расставленные осознанно… – продолжила девушка, явно взволнованная объяснениями профессора. – А… Сандрина… Она вас заинтриговала, не так ли? Да, в этом случае, часть убежища была подспудной, вызванной мозгом во время интенсивного стресса. Но по окончании стрессовой ситуации, когда Сандрина продолжала находиться в этом погребе, сознанию пришлось искать другое убежище, чтобы укрыться от противоестественности своего положения. Это была единственная возможность избежать безумия. – Значит, существуют убежища, которые мы создаем сами, и убежища, которые нам приходится терпеть? – Да, и Сандрина воспользовалась обоими, расставив вехи из реально пережитого опыта, из своей автобиографической и семантической памяти, такие как остров, стихотворение, имена детей… Все это позволило ей создать вполне добротное убежище. Но она использовала все эти материалы не сразу. Сандрина добавляла их постепенно, шаг за шагом выстраивая свое укрытие до тех пор, пока оно не стало достаточно надежным, чтобы она смогла туда сбежать. Судя по рассказу, это заняло несколько лет. Но спусковым крючком, конечно, послужило насилие, которому она подверглась. Это, можно сказать, фундамент всего убежища, его костяк. – И чем больше проходит времени, тем сложнее становится убежище? – спросила студентка, сидящая напротив Вильмена. – Совершенно верно. Это как с обычной ложью: чем больше у вас будет времени на ее подготовку, тем лучше вы сможете ее проработать, добавить в нее необходимые кирпичики, чтобы сделать более правдоподобной. Но я удивлен, вы, наконец, зададите мне вопрос, который я жду с момента окончания своего рассказа? – Вы будете нашим преподавателем в следующем году? – спросил другой молодой человек, вызвав взрыв искреннего смеха. – Очень забавно, но речь сейчас не об этом… Итак… Я дал вам подсказку в начале лекции… Да? Просветите нас, наконец, дорогая падаван[6], – пошутил он, подбадривая студентку, сидящую в глубине аудитории. – Почему невозможно найти никакого упоминания об этом «убежище Сандрины»? – Аллилуйя! – воскликнул профессор, раскинув руки, словно мессия. – Вот он, правильный вопрос! Почему нет никаких упоминаний об этом «убежище Сандрины»? Как вы сами считаете? – Я не знаю… Потому что об этом деле ничего неизвестно профессиональному сообществу? Может быть, психиатр, который над ним работает, еще не предоставил своих выводов?