– А зачем? Мы сами полиция, у нас и такие удостоверения есть! – усмехнулся Степан. Гуров на это только головой покачал – ну и контора у них! – а потом предложил: – А теперь давайте разбегаться, потому что дел у всех на завтра – вагон и маленькая тележка. Особенно у нас с Ликой: искать то, неизвестно что. Хорошо, хоть известно где. Все покорно разошлись по своим спальным местам. Гуров изо всех сил старался заснуть, но ничего не получалось – сказывалось нервное перевозбуждение. Он вертелся с боку на бок, и неизвестно, сколько еще мучился бы, но раздался осторожный стук в дверь, и появился Степан. – Что случилось? – вскинулся Лев. – Все нормально, – ответила вместо мужа вышедшая из-за его спины Лика. Она подошла к Гурову, положила ему руку на лоб и, глядя прямо в глаза, сказала: – Все хорошо, Лев Иванович. А будет еще лучше. Спокойной ночи. От ее руки по телу пошло приятное тепло, голова стала тяжелой, и последнее, что успел подумать Гуров перед тем, как провалиться в сон, было: «Шаманит, чертовка!» Убедившись, что он спит, Савельевы вернулись к себе в спальню, и дом наконец затих. А вот Ольге Болотиной было не до сна. Утром к ней неожиданно пришел Любимов, хотя они об этом не договаривались, и заявил, что решил расторгнуть с ней договор на оказание юридических услуг, объяснив, что не может работать с доверителем, который не прислушивается к его советам. Адвокат напомнил ей, как неоднократно, но тщетно пытался предостеречь ее от резких выражений, но она все сделала по-своему и своим выступлением настроила против себя не только отдельных людей, но целые властные структуры. Не унизившись до уговоров не оставлять ее в трудную минуту и обещаний следовать впредь его советам, Ольга не подала виду, что растерялась, а спокойно подписала документ. Она спросила только, знает ли человек, который приходил вчера с Любимовым, о его решении. Оказалось, что не только знает, но и разделяет возмущение адвоката ее неосмотрительным поведением, но от оказания ей помощи пока не отказался. Не успела Ольга отойти от этого шока, как явилась делегация акционеров предприятий ее мужа. Ольга, чувствуя себя хозяйкой, встретила их с гордо поднятой головой, но они не спешили здороваться. Некоторое время мужчины рассматривали ее тяжелыми, неприязненными взглядами, а потом оскорбления посыпались, как горох из дырявого мешка: – Это в твою дурную башку пришла идиотская мысль пресс-конференцию устроить? Или кто еще дурнее тебя нашелся?! – Ты какого хрена на всю страну грязным бельем трясла?! – Если бы у Игоря были проблемы, он сказал бы нам. И мы все сообща их решили бы! – Ты какого хрена в мужские дела полезла?! – С чего это ты решила, что можешь что-то продать или остановить? Хозяйка, блин, нашлась! – Язык чешется? Возьми терку и почеши! Психопатка! – И где только Игорь нашел такую дуру, как ты? По сравнению с тобой его первая жена – академик! Если при первых же словах Ольга впала в ступор и стояла, молча хватая ртом воздух, то после сравнения с бывшей женой Болотина словно очнулась и крикнула: – Ветер! – Ветер-ветер, ты могуч!.. – насмешливо процитировал один из мужчин. И тут со стороны двери раздался спокойный, равнодушный голос телохранителя: – Говорят. Шагнув к мужчинам, он сумел буквально одним взмахом руки вырубить сразу двоих, а вошедшие следом за ним другие парни довершили начатое. Когда началась драка, Ольга бросилась в угол и сжалась там, зажмурившись от ужаса. Она отважилась открыть глаза только тогда, когда все стихло. В палате уже никого не было, и даже падавшие во время потасовки стулья стояли на своих местах. Завернувшись в одеяло – ее трясло, как в лихорадке, – она села на кровать и заплакала: ей еще никогда не было так горько, больно и одиноко. И словно всего этого было недостаточно, вошедший телохранитель протянул ей сотовый: – С вами хотят поговорить. Она взяла телефон и услышала голос своего вчерашнего визитера: – За все в этой жизни надо платить! Особенно за собственную глупость и самонадеянность! – Он отчитал ее, как девчонку, не дав вставить ни слова, а закончил жестким приказом: – Сидеть в больнице и нос на улицу не высовывать! Рот держать на замке и открывать только для того, чтобы есть и пить! Ясно? «Ну, хоть он меня не бросил», – тоскливо подумала Ольга. Она лежала, смотрела, как гаснет за окном день, переходя в вечер, зажигаются фонари, и думала о том, как там ее дочки. Конечно, она была уверена, что Мария о них заботится, но на душе все равно было тревожно и за них, и за Игоря, и за себя. А еще она не понимала, в чем провинилась – она ведь свою семью защищала! Четверг Завтраков впопыхах в семье Савельевых не признавали, поэтому все плотно поели, еще раз обговорили, кто чем займется, и разъехались. Орлов ехал на работу в машине Крячко, и, как только они в нее сели, Стас спросил: – Ну что, включаем? Петр Николаевич, вздохнув, кивнул, и они включили свои сотовые телефоны, которые выключили вчера вечером. – У меня двадцать шесть неотвеченных вызовов от жены, – сообщил Стас. – У меня девять, – сказал Орлов и объяснил: – Просто твоя помоложе, поэтому более активная. – Она не активная, она бешеная, – возразил Крячко. – Это же надо было додуматься: поехать к Савельевым языком трепать! – Тут зазвонил его телефон, и он, посмотрев на вызов, хмыкнул: – Помяни черта, он и появится, – и ответил жене: – Чего тебе? – Тебя где черти носили? – с ходу заорала она. – Там, где вкусно кормят и не дерутся, – коротко ответил он. – Ах ты, кобель! Ну, только появись дома! – А с чего ты взяла, что я туда собираюсь? – сделал вид, что удивился, Стас и отключил телефон. Когда они уже приехали в Главк и шли по лестнице, позвонила жена Орлова, тоже вся на нервах: – У тебя совесть есть? – Нет, борщом смыло, – ответил Петр Николаевич и тоже отключил телефон. Итак, ответный ход ими был сделан, очередь за женами. – А если Савельевы не оставят нас на эту ночь у себя? – задумался Стас. – У меня в кабинете на диване переночуем, – отмахнулся Петр Николаевич. – Или у Левы ключи возьмем и к нему поедем. Но Лика оставит! Да-а‑а! Мудрая женщина! Повезло Степану! Для начала Стас почерком Гурова – а они за время службы изучили почерки друг друга так, что и сами не смогли бы отличить, кто что писал, – составил заявление о том, что его, то есть Гурова, жена Мария Строева ушла из дома в воскресенье и пропала. Орлов тут же подал в розыск еще и ее. Потом, забрав подписанные Орловым поручения, Крячко поехал в ЧОП «Юлиан», а Петр Николаевич вызвал эксперта и отдал ему удостоверения, чтобы выяснили, чьей они работы. Протоколы обысков задержанных чоповцев заставили его громко присвистнуть – он на свою генеральскую зарплату со всеми надбавками не мог себе позволить того, чем были забиты квартиры этих простых охранников, что наводило на серьезные размышления. Но, к сожалению, пальчики задержанных ни по каким базам не проходили, документы были в порядке, а их боевое прошлое могло бы вызвать восхищение, если не знать о сомнительном настоящем. Орлов запросил в архиве суда уголовные дела Ольшевского, а потом «сел на телефон» – надо же было узнать, по каким еще делам тот проходил. Степан для начала заехал к себе на работу, чтобы узнать, как обстоят дела с телефонами Усова. Надежд на то, что номера собеседников покойного дадут что-то стоящее, не было практически никаких – те, кто так оперативно зачищает опасных для себя свидетелей, следов не оставляют. И предчувствия его не обманули! Последний звонок Усова со стационарного телефона был сделан на мобильник с неавторизованной симкой, причем со своего сотового покойный звонил на него постоянно. Облом-с! Озадачив технарей поисками женщины, выехавшей из Москвы с двумя детьми в период с 20 часов понедельника по 12 часов вторника неизвестно куда, к тому же неизвестным видом транспорта, Савельев получил в ответ стон утробный и скрежет зубовный – это сколько же всего перелопатить придется, но был непреклонен. Оттуда он заглянул к аналитикам, где попросил найти все, что только возможно, на Ольшевского. Потом вручил двум парням по фотографии Усова и отправил их по артистическим агентствам Москвы с четким приказом без положительного результата не возвращаться. С Томой Шах-и‑Мат у Степана не заладилось. Созвонившись с ней и договорившись о встрече, он рассчитывал быстро все решить, да не тут-то было! – Гурову надо, пусть сам и приезжает, – отрезала она. – Да не больно-то он хочет с тобой разговаривать. Что ж ты ему такое сказанула? – Наши дела. Сами разберемся. Чай, не один год знакомы. А теперь ступай с богом! Пришлось Савельеву идти обходным путем: он позвонил тем уголовникам, с которыми беседовал накануне, встретился с ними и попросил связаться с их шефом, пустив в ход всю силу убеждения, выраженную на самой изысканной уголовной «фене». Мужики внимали ему с восторгом, а потом один из них сказал: – Ну, ты и мастер! Приятно послушать! Ладно! Исключительно из уважения! – и позвонил Жеребцову: – Конь! Тут один фраерок приблатненный, что у Гурова на подхвате, Шурганом кличут, с тобой побазарить хочет. Говорит, тема есть, – и передал телефон Савельеву. – Ты что, с Гуровым по корешам? – спросил Жеребцов. – Должен я ему – он мне отца нашел, – объяснил Степан. – А долги свои я плачу честно. – Ну, долг – это святое. Так чего ему надо? – Понимаете, братва взяла мужика, который снимал то, что не надо было снимать, но не для себя, а по чьему-то поручению. Потом эту запись выложили в Интернет, чтобы подставить Гурова. – Это где его бабе Цезарь ручки целует, а остальные цветами заваливают? – хмыкнул Конь, и Савельев подтвердил. – Ну, за такое из ментовки на раз-два вылететь можно! – Эту запись быстро убрали, но сам факт ее появления говорит о том, что Гурова хотели подставить. Он считает, что это съемка и покушение на Болотина – звенья одной цепи, что за этим стоят одни и те же люди. Ему нужен этот мужчина, чтобы узнать, кто именно поручил ему вести съемку. – Ну, если это связано с Петровичем… Ладно! Жди! Ждать пришлось не меньше часа. Чтобы скоротать время, Степан и уголовники устроились в их машине и резались в очко. Выигрывал, естественно, Савельев, а те, как ни старались, так и не могли понять, как у него это получается. Наконец Конь позвонил, и голос у него был недовольный: – В общем, так. Мужика того… Ну, халдея, что снимал… Нашли в понедельник утром. Он так перетрухал, что сразу все вылепил. Помяли его, но не сильно, для порядка – человек же подневольный, а потом отпустили, не стали грех на душу брать. Тот хмырь, что от его хозяина приходил, имя свое не называл, просто привет передал и попросил помочь, заплатил, само собой. Имя хозяина – Валентин Иванович Плотников, гэбэшник, полковник. Сунулись к нему, а он, оказывается, три месяца назад как помер. А халдея зовут Семен Борисович Макаров. Думаю, вы его теперь сами найдете. От всей души поблагодарив Жеребцова, Савельев поехал на работу, где дал своим ребятам еще два задания: выяснить все, что возможно, о Плотникове и найти хоть из-под земли Макарова. Сам же, захватив с собой пару парней, отправился на квартиру Строевой – авось чего и найдется.