– Парней защищает Волынский, и этим все сказано. У него разговор короткий: «Что конкретно вы можете вменить задержанным?» А у нас на парней ничего нет! Если сейчас кто-то скажет: 303‑ю за то, что они полы вымыли, я буду кусаться! У меня все! – зло ответил Крячко. – Значит, никаких доказательств того, что именно они проникли в дом Болотина, нет? – спросил Гуров, и Стас только помотал головой. – Но я вот чувствую, что это они были… – Скажи это Волынскому, – хмуро бросили Крячко. – Ладно! Дайте мне только с основным делом разобраться, а потом я этим займусь. А теперь слушайте, что мы с Ликой нашли. Это послание Садовникова мне. – И Гуров рассказал друзьям все, за исключением «гипноза». – Господи-и‑и! – простонал Крячко. – Одна дура-баба может такого наворопятить, что пол-Москвы не знает, как это расхлебать. Не вылези она со своей истерикой на публику, и с Ильичом бы ничего не случилось, и мы бы, как угорелые кошки, не носились. Орлов терпел-терпел, а потом не выдержал и все-таки спросил: – Чего вы здесь переглядывались? Говорите, что еще случилось! – Петр Николаевич, вы – сами офицер и понимаете, что такое приказ, – мягко сказала Лика. – Случилась очень нехорошая вещь, которая напрямую связана с делом Болотина, но говорить, что конкретно, мы не имеем права. Когда, бог даст, все благополучно закончится, я обещаю, что мы вам расскажем. Ну, в рамках дозволенного, конечно. – Что значит, «сами офицер»? – возмутился Крячко. – Вы же… – Извините, Станислав Васильевич, но мы с вами в одном звании, – спокойно сказал Степан. – Степа, ты же говорил, что вы люди гражданские, – напомнил удивленный Гуров. – Ну, мало ли что я говорил, – отмахнулся тот. – Та-а‑ак, господа офицеры, это уже совсем другой разговор. Значит, дело еще серьезнее? – протянул Орлов. – Намного, – выразительно ответила Лика. – И нам нужна ваша помощь. Орлов не успел ответить, как зазвонил сотовый Савельева. Он выслушал то, что ему сказали, пожал плечами и, бросив: – Пойду, разберусь, – вышел. Вернулся генерал минут через пятнадцать в обнимку с коробкой и объяснил: – Охране на въезде кто-то позвонил и попросил передать мне коробку, что возле будки стоит. Ну, терроризмом сейчас все пуганые. Парень вышел, посмотрел, а она даже открытая. Внутри бумаги и кассеты диктофонные, а сверху листок бумаги. Вот, – протянул он его Льву. На листке было написано: «Савельеву для Гурова». Лев мгновенно вскипел: – Ну, что за сволочь этот Цезарь! Ведь мог же через дежурного передать, как я велел, так он выпендриться решил. Показать, что полностью в курсе моих дел и знает, где я сейчас живу. – Будем надеяться, что он не в курсе наших дел, – выразительно произнесла Лика, посмотрев на мужа, который ответил ей понимающим взглядом. – Главное, что угроза подействовала, и Цезарь отдал нам документы, – примирительно произнес Орлов. – Это и хорошо, и плохо. Хорошо потому, что мы хотя бы в первом приближении сможем узнать, что насобирал Ильич, а плохо потому, что отход ко сну откладывается на неопределенное время. Все посмотрели на часы – шел первый час ночи. Крячко почесал затылок и задумчиво произнес: – Что-то меня об эту пору всегда закусить тянет. Давайте отбивные на всех пожарю, что ли, – и полез хозяйничать. Остальные же, освободив середину стола, стали выкладывать бумаги: ежедневники, отдельные листы, блокноты, даже записки на маленьких листочках и диктофонные кассеты. – Лика, унеси кассеты, – попросил Гуров. – Мы уже знаем, что на них, вот пусть они здесь нам и не мешают. Она их унесла куда-то, а мужчины, оценив объем работы, дружно вздохнули: ну и где здесь искать, а главное – что? – Логично рассуждая, нужные для нас записи Ильича должны быть зашифрованы, потому что Болотин сказал ему, что в офисе много лишних ушей, а это значит, еще глаз и языков. Предлагаю открыть сайт концерна и сверять с ним попадающиеся имена и фамилии – записи-то будут не только о нашем деле, но и чисто рабочие. Так мы хоть немного времени сохраним и лишних людей отсечем. Все попадающиеся посторонние имена, клички, фамилии и прозвища выписывать на отдельный листок – потом обсудим. Точно так же с номерами машин, если попадутся – потом пробьем по базе ГИБДД. Начинаем с записей последнего года, если ничего в них не найдем, будем смотреть предыдущие. Ну, приступим, благословясь! Крячко колдовал у плиты, от которой распространялись чарующие ароматы, а остальные зарылись в бумагах. Подсовываемые Стасом отбивные, сопровождаемые его же шипением: «А ну ешь, тебе говорят, пока не остыло! Зря, что ли, я старался!», елись методом возмутительно-варварским – насаживались на вилку и откусывались с краю, о хлебе же начисто забыли, не до него было. И тут Льву, который сосредоточился на разборе отдельных записей, попал в руки лист с двенадцатью написанными в столбик непонятно чего: прозвищами, псевдонимами, кличками… Часть из них была зачеркнута, а четыре нет: Сало, Нитка, Медь и Знамя. Причем именно так, с большой буквы. А еще Знамя и Сало были соединены дугой со стрелками на обоих концах. Гуров поднялся и принялся расхаживать по кухне-столовой из конца в конец, благо размеры позволяли, причем в одной руке у него был листок, а во второй – вилка с остатками отбивной. Он старательно бубнил себе под нос, выстраивая логический ряд: – Сало… Горчица… Хрен… Чеснок… Горилка… Хохлы… Украина… А что такое Украина? Это земля, находящаяся у края… Это что же? Крайнов получается? Пойдем дальше. Нитка… Иголка… Наперсток… Ножницы… Швейная машинка… Ткань… Материал… Что это все объединяет? Швея… Портниха… Портной… Та-а‑ак… У нас в классе был мальчик по фамилии Кравец, так он говорил, что она переводится, как «портной». А если… – Лев бросился к стоявшему на столе ноутбуку, открытому на сайте концерна Болотина, и, не обращая внимания на устремленные на него изумленные взгляды, набрал в поисковике «Кравчук». Оказалось, что это сын или ученик портного. – Лева, ты чего? – осторожно спросил Орлов. – Кажется, я понял, – ответил тот. – Ильич действительно разрабатывал тех, кого Болотин назвал «шакалами», но зашифровал их имена. Убедившись в том, что человек непричастен к неприятностям Игоря, он его вычеркивал. В этом списке двенадцать таких псевдонимов, четыре остались не вычеркнутыми. Сало – это Крайнов, Нитка – это Кравчук, и еще два, которые я пока не разгадал: Медь и Знамя. Здесь должен быть ассоциативный ряд. Например, медный провод, медный пятак… Что еще может быть медное? Все тут же отложили свои дела и сосредоточились на новом. И со всех сторон посыпалось: – Месторождение меди… Медный лоб… Не медный, а чугунный… Медная гора… А что? Действительно. Была же Хозяйка Медной горы… Ты еще что-нибудь такое же реальное вспомни… При чем тут это? Сказ же Бажова есть. У нее в подземелье еще этот мастер цветок делал. – Данила-мастер, – автоматически добавил Гуров и застыл. – Это же Данилов. Петр, ты гений! – Да просто вспомнилось, – смутился Орлов. – Значит, остается только Знамя, который соединен с Салом, они родственники, наверное, – предположил Лев. – А может, у Крайнова нетрадиционная сексуальная ориентация? – возразил Стас. – Вряд ли, у него же сын был, дочь… – напомнил Гуров. – Хотя одно другого не исключает. – Ну, на «голубизну» его проверить нетрудно будет, – заметил Степан. – Есть у кого справки навести. И по поводу родственников Крайнова тоже. – Знамя, знаменосец, знамя полка, древко, стяг, флаг, вымпел… – перечислял Лев. – Что еще? – Не мучайтесь, – сказала Лика, – я уже посмотрела в Интернете. На древнерусском «знамя» – это прапор, то есть это какой-то прапорщик, имеющий отношение к Крайнову. Мне еще вот что интересно. Среди тех псевдонимов, что вычеркнуты, последним был Тесло. Последним потому, что это слово зачеркнуто другой ручкой, но той же, что соединила Сало и Знамя. Сейчас я посмотрю, что такое «тесло». – Я тебе и так могу сказать, – остановил ее Крячко, – что это… – Он внезапно замолчал, прочистил горло, а потом произнес: – Это плотницкий инструмент. – То есть Плотников, – подытожил Орлов. – А вычеркнул Ильич его потому, что тот умер. – Степа, делай что хочешь, но мне нужно поговорить со всеми бывшими охранниками Болотина, – потребовал Гуров. – Ильич не мог сам всех проверить, он обязательно своих людей привлекал, вот мне и нужно выяснить, что они знают. И фотографию этого красавчика нужно им показать – вдруг видели и знают, кто он. – Уже! – устало ответил Савельев. – Завтра в десять часов утра они все соберутся в читальном зале районной библиотеки, что за углом от концерна. Фотографию размножим, не проблема. А сейчас всем спать! Не знаю, как вы, а еще минута, и я вырублюсь прямо здесь. Плюнув на привычку чистить на ночь зубы, Гуров пошел в кабинет, но не успел снять рубашку, как в дверь кто-то постучал, а потом внутрь проскользнул Степан и тихо сказал: – Сон отменяется, Лев Иванович, – Александров вызывает. Мысленно помянув Олега Михайловича тихим, незлым словом, Гуров поскрипел зубами и вышел в коридор, где его уже ждали не только Лика и Степан, но и Петр со Стасом. – Куда это на ночь глядя? – удивился Крячко. – Начальство вызывает, – объяснила Лика. – Если до утра не вернемся, позавтракайте сами, а дверь просто захлопните. Они вышли из квартиры, а Орлов, посмотрев им вслед, покачал головой: – А мы еще на свою работу жалуемся! Да у нас по сравнению с ними санаторий, а не служба! На то, как Степан гнал свой неказистый «жигуленок» по ночным улицам, Лев внимания уже не обращал – сил не было. Встретивший их Александров выглядел ничуть не лучше: осунувшееся лицо, донельзя усталый вид, глаза красные, на щеках видна уже пробившаяся свежая щетина, а в кабинете витали стойкие запахи кофе и сигарет. Жестом пригласив их присесть, он начал: – Еще во времена СССР в одном НИИ разрабатывался… – Извините, Олег Михайлович, – перебил его Гуров. – Давайте я сначала скажу, что мы выяснили. – Если это существенно, слушаю вас, – согласился тот, недовольный, что его перебили, и присел напротив. Лев кратко доложил ему, что они узнали, и Александров, слушая его, даже взбодрился: – И вы это выяснили за такой короткий срок?! – Заслуга не моя, все это узнал начальник службы безопасности Болотина, полковник полиции в отставке Василий Ильич Садовников. Более полную информацию я буду иметь после того, как встречусь с его подчиненными, которые и выполняли всю оперативную работу, потому что являются бывшими сотрудниками МВД. – Лев Иванович скромничает, – вступила Лика. – Это он вынудил Ольшевского отдать ему те документы, что тот украл у Садовникова. – А это кто такой и какое он имеет отношение к этому делу? – удивился Александров. – К данному делу – никакого, влип в него по собственной дурости, а является он недавно избранным главой всего уголовного мира страны, такой своеобразный «смотрящий» по России, – объяснил Гуров. – Человек он на этом месте совершенно случайный, и я сделаю все от меня зависящее, чтобы его сменили. Александров уставился на Гурова во все глаза и с большим сомнением в голосе спросил: – И вы думаете, что у вас это получится? – А я, как тот Мухтар, постараюсь, – ответил Лев. – Таким образом, вашим людям необходимо разрабатывать тех пятерых фигурантов, о которых я говорил. Кроме того, эти «шакалы», как их правильно назвал Болотин, должны были предварительно опробовать этот прибор на какой-то группе лиц, чтобы заставить их совершать нелогичные для них действия. Нужно выяснить, не было ли чего-то подобного в Москве и ближайшем Подмосковье. Более отдаленные районы я исключаю, потому что они не стали бы рисковать прибором, а фактор случайности при транспортировке еще никто не отменял. Я же, с вашего позволения, сосредоточусь непосредственно на покушении на Болотина. Конечно, в случае необходимости я всегда готов помочь чем смогу, но гостайны – не моя епархия, я все больше по уголовным делам. – Вы считаете, что покушение с этим делом не связано? – насторожился Александров. – Да, это куплет из другой песни. И, предваряя ваш следующий вопрос, объясняю: «шакалами» движет не только корыстный мотив, но и личный, а именно – месть. Причем и Болотину, и мне. Рассмотрим хронологию событий. Мы с Игорем оскорбили Алексея Юрьевича. Болотин получил нагоняй от вас, я – от Орлова. Мы оба перед Поповым извинились, и дело, что бы ни говорила Ольга, было закрыто. Но! Меня же против Попова накрутил Данилов, с которым я познакомился у Болотина. Данилову тоже пришлось извиняться, а он человек злопамятный. Пошли дальше. Болотин попросил меня разобраться с делом Крайнова. Чем это закончилось? Я нарыл на Крайнова убойный компромат, в результате чего его крепко пощипали. А свел-то нас Болотин. Ему, правда, тоже досталось, он понес большие убытки, но предприятия-то свои сохранил. Естественно, Крайнов возненавидел и его, и меня. Почему Данилов больше не работает в банке «Святогор», я не знаю, но, видимо, это как-то связано…