– Напрямую, – перебил его Александров. – У Крайнова там счета были открыты. При проверке банка выявились серьезные нарушения. Лицензию у банка не отобрали, но лиц, причастных к этим нарушениям, попросили «на выход». – Ясно, – кивнул Гуров. – Теперь Кравчук. Уж он-то меня ненавидит самой лютой ненавистью, потому что именно я поспособствовал тому, чтобы его из органов на лопате вынесли. Где пересеклись их дороги… – Кравчук работает начальником службы безопасности у Крайнова, – объяснил Олег Михайлович. – Ну вот! Остается Плотников. С кем из этих троих он связан, не знаю, но именно его бывший агент снимал, как Строевой уголовники цветы дарят. Здесь чувствуется рука Кравчука: раз меня из органов выперли, то и тебе там не работать. Поймите, этим троим нужны не только деньги и предприятия Болотина: но и наше с ним унижение, позор, бедность, бесчестье, компрометация и так далее. Им не нужна его смерть, им нужны его и мои страдания. Со мной дело сорвалось, запись из Интернета убрали. А вот если бы она осталась, УСБ на мне отыгралось бы за все прошлые неудачные попытки меня прижать, и еще неизвестно, чем бы дело кончилось. – И в каком же направлении вы собираетесь работать? – поинтересовался Александров. – Да есть кое-какие соображения. Вот завтра с охранниками поговорю, проясню для себя ситуацию, тогда и определюсь с дальнейшими действиями. А сейчас… – Лев не удержался-таки и зевнул, но успел вовремя прикрыть рот. – Извините. Я, с вашего позволения, пойду в приемную. Там такое удобное кресло стоит, что так и тянет в нем подремать, пока вы совещаетесь. Я, знаете ли, уже не мальчик, чтобы такие нагрузки легко выдерживать. Получив в ответ кивок Александрова, что было воспринято им как согласие, Гуров вышел в приемную, сел в большое, мягкое, уютное кресло, устроился поудобнее и уснул. Проснулся он оттого, что Степан тряс его за плечо: – Поехали домой, хоть немного нормально поспите. Лев посмотрел на часы – было шесть часов утра, долго же они совещались! До квартиры Степана он добрался на автомате, так же разделся и рухнул на диван… Пятница Гуров чувствовал себя древним, дряхлым стариком. Не помогли ни контрастный душ, ни выпитые под укоризненным взглядом Лики две чашки крепчайшего кофе – Льву он был категорически противопоказан. Хорошо, что ударил небольшой морозец, и он, постояв минут пять у машины и глубоко дыша, немного взбодрился, так что к библиотеке приехал уже в более-менее рабочем состоянии. Причем приехали они со Степаном каждый на своей машине, потому что дело разделилось и дальше им предстояло заниматься только своим. В читальном зале, которому утром полагалось быть пустым, собрались все бывшие охранники Болотина, и вид у них был хмурый. Поздоровавшись, Лев сказал: – Если меня кто не знает, я полковник полиции Гуров. И новости у меня хорошие. Во‑первых, Садовников жив, но могло быть и иначе, если бы не Павел и не золотые руки молодого хирурга, который буквально вытащил Ильича обратно на этот свет. Во‑вторых, я даю вам слово офицера, что Болотина ответит за каждое произнесенное в ваш адрес оскорбление. Публично! Как вас на всю страну опозорила, так публично и извинится! – Когда еще это будет! – сказал кто-то из зала. – А работу нам уже сейчас искать надо! – Если вы нам поможете, то уже на следующей неделе, – твердо пообещал Лев. – Кстати, зайдите на сайт концерна, там ваших имен с фотографиями уже нет, – добавил Савельев. – Кому надо, уже видели, – раздался тот же голос. – Соседям в глаза смотреть стыдно! – Потерпите немного, – попросил Гуров. – Обещаю вам, что все будет в порядке. А теперь давайте начнем, чтобы не отнимать лишнее время у библиотекарей. Ребята, которые работали в Склифе, что с вами случилось? – Электрошокером вырубили, а потом, наверное, вкололи что-то, потому что очнулись мы на следующий день в какой-то подсобке, без документов, телефонов и раций. Да и не сами очнулись, а санитарка на нас наткнулась и крик подняла. Нас потом врачи в чувство приводили, – рассказал какой-то парень. – Что ж вы так легко попались? – укоризненно спросил Степан. – Мы, конечно, многое можем, но они профессионалы экстра-класса. – Узнать сможете? – вернулся к насущному Лев. – А то! – угрожающе заявил тот же парень. – Я своего точно узнаю. – И я своего тоже, – поддержал его другой. – Ну, что в доме было, я вам уже рассказывал, – встрял Павел. – В офисе не лучше было, – подключился какой-то мужчина. – Налетели, как саранча, скрутили и всех в один кабинет загнали, а телефон, что там был, с корнем из стены вырвали. И выпустили нас, как я понял, только после того, как эта паскуда свою пресс-конференцию закончила. Чтоб у нее, гадины, язык ее поганый отсох! Я позвонил в бухгалтерию про расчет узнать, а там все как воды в рот набрали. Потом мне перезвонили и говорят, что все сидят по своим комнатам, как мыши в норах, и в туалет по стеночке перебежками ходят. А эти как хозяева себя там ведут! – Был. Видел. Знаю, – коротко ответил Гуров. – И еще раз обещаю, что это ненадолго, а сволочи эти свое получат. Справки о нанесении побоев все оформили? – Разноголосый гул подтвердил, что все. – Вот и хорошо! Потом заявления напишете о случившемся, Павел скажет, на чье имя. Заниматься этим будет полковник Крячко Станислав Васильевич. Он уже разрабатывает этот ЧОП, и ваши заявления ему остро необходимы. А сейчас все слушают меня внимательно, это очень важно. Ко мне попали бумаги Садовникова. Судя по ним, один он всю информацию собрать не мог, вы ему помогали. Меня интересуют те, кто работал по его заданиям, не относящимся к основной работе, то есть осуществлял наружное наблюдение, следил за некоторыми людьми и так далее. С ними мы, то есть я и мой коллега Степан Николаевич, побеседуем отдельно, а остальные, после того как напишут заявление, могут быть свободны. Но перед этим я раздам вам фотографию мужчины, которого вы, быть может, знаете. Лев пошел между столами, раздавая фотографию человека, похожего на Марчелло Мастроянни, но не успел он сделать и нескольких шагов, как услышал позади себя: – Я его знаю. Это… – И молчи! – быстро остановил его Гуров. – С тобой и другими, кто его знает, будет отдельно говорить Степан Николаевич. Лев раздал фотографии остальным охранникам и по виду некоторых понял, что те этого человека тоже знают. – А теперь у меня к вам еще один вопрос, – сказал он. И тут же получил на свой вопрос исчерпывающий ответ. После этого сел в сторонке с двумя охранниками и начал внимательно их слушать. Степан беседовал со своими, а остальные, написав заявление, ушли. Закончив свой разговор, Лев сказал Степану, что поедет по делам, и ушел. Весь день он провел в разъездах и встречах и выяснил все, что хотел. Уже вечером заехал в Главк, чтобы отдать некоторые материалы на экспертизу, и от криминалистов зашел к Орлову, где застал и Крячко. – Стас, что у тебя с делом по ЧОПу? Двое суток-то прошло. – Вышли все под подписку о невыезде, – хмуро ответил тот. – Так тебе что, заявления охранников Болотина не передали? – Передали! Только как «опознатушки» проводить? – разозлился Стас. – Все нападавшие в балаклавах были! По голосу? Так у нас записи голосов нападавших нет! Экспертизу не проведешь! А без нее нас Волынский на всеобщее посмешище выставит. – А с теми, что в больнице, что-то сделать можно? – Да запросто! – с такой искренней радостью воскликнул Орлов, что разделить ее с ним как-то не хотелось. – У нас все личные дела работников ЧОПа имеются. Вот придут пострадавшие, найдут супостатов, тогда можно и предметно поговорить, против этого уже не попрешь. Только опять возникает вопрос: что вменять будем, если даже средней тяжести вреда здоровью нет? В общем, не зли меня! – Понял, это я неудачно зашел, – попытался пошутить Лев. – Я, в общем-то, вот зачем. Я сегодня от Савельевых съезжаю, потому что мы отныне разными делами занимаемся, так что перебирайтесь ко мне. Вам там делать больше нечего. – А как мы дружно жили! – чуть не всплакнул Стас. – И готовит Лика хорошо. А у тебя мне куховарить придется. Лучше уж я домой. – Помирился? – усмехнулся Лев. – А как тут не помириться, если моя сегодня в обед пришла и одиночный пикет возле дежурного устроила. Пришлось выйти. Так она, как меня увидела, чуть в ноги не кинулась. Она Савельевым звонила, чтобы на жизнь пожалиться, так они ей все и растолковали. Ну а она уже дальше понесла. – Что моя половина уже тоже в курсе, – подтвердил Петр. – Кается изо всех сил, рыдает так, что удержу нет, валерьянкой аж из трубки несло. А вот Марии, не к ночи будь помянута, с ними лучше не встречаться – живой точно не уйдет. – Кстати, пока из аэропортов ничего не сообщали, не прилетела она с девочками, – спохватившись, доложил Крячко. – Тем хуже для нее и Ольшевского, – пожал плечами Гуров. – Скажи лучше, как у тебя дела? – попросил его Стас. – Я знаю, кто стрелял в Болотина, и знаю почему. И ведь выбрали такой момент, когда на них никто и не подумал бы, точно рассчитали, но доказательств у меня нет никаких. А логические построения к делу не пришьешь, – вздохнул Лев. – Словом, быстро ничего не получится, возни предстоит много. Завтра с утра этим займусь. Ладно, поеду я к Савельевым, вещи свои заберу и домой. Отоспаться хочу, а то я от такой насыщенной событиями жизни скоро концы отдам. Убедившись, что Лика дома, Гуров заехал, забрал свои вещи, был практически насильно накормлен ужином и отпущен, сопровождаемый заверениями, что, как только «такса» вернется, Степан ему тут же позвонит. Подъехав к своему дому, он вошел в подъезд и решил первым делом достать из почтового ящика скопившиеся там рекламные газеты, потому что они уже веером торчали наружу. И вдруг, к своему удивлению, увидел, что на его имя поступила бандероль, которую можно получить на почте. Поднявшись к себе, Лев начал разбирать вещи, кое-что бросил в стиральную машину и запустил ее, остальное расставил по местам, а сам в это время думал, от кого же может быть эта бандероль. А потом он решил, что нечего гадать, завтра получит ее и посмотрит. Суббота Гуров проснулся в прекрасном настроении, с удовольствием, не торопясь, позавтракал и поехал на почту. Получив в руки бланк для заполнения, он увидел, кто был отправителем, и невольно восхитился – с каким же прекрасным человеком он дружил! Сев в машину, вскрыл бандероль и обнаружил внутри папку и ноутбук. Не зная, что искать в компьютере, Лев отложил его в сторону и стал просматривать документы. В папке оказался весь бизнес Болотина, причем самый последний по времени договор купли-продажи акций был датирован понедельником и подписан Садовниковым, а к договору была прикреплена доверенность от Болотина, дающая Ильичу на это право. Были среди бумаг также ксерокопии выписок из реестров акционеров бывших предприятий Болотина, где вместо него главным акционером значилось какое-то китайское предприятие. Садовников не подвел Игоря и, узнав о покушении на него, успел не только оформить все, но и отправить Гурову. Видимо, не зная, кто именно стрелял, он не исключал того, что его тоже могут попытаться убить, вот и подстраховался. «Господи! Да Ильич же самый настоящий герой! А эта сука его на всю страну опозорила!» От ненависти к Болотиной у Гурова дыхание перехватило и в глазах потемнело. Открыв окошко, он несколько раз глубоко вдохнул, чтобы прийти в себя, и позвонил Степану: – От «таксы» чего-нибудь слыхать? – Звонил, что вечером приедет с «гостинцами». Говорит, очень вкусные и полезные. Как только он объявится, я приеду к вам – вам же они нужнее. – Буду ждать. Кстати, ты не в курсе, как дела у Ильича? – Вполне себе ничего, Лев Иванович. Вот он лежит передо мной, розовый, благостный и всем довольный, как только что вымытый младенец. «Пустышку» уже не просит и агукает вполне осмысленно, – весело ответил парень. – Мы тут с ним неспешную беседу ведем обо всем понемногу. Очень познавательную! – Я те щас уши надеру! – раздался делано возмущенный голос Садовникова. – Лева, скажи ему, чтобы он меня не смешил! Мне смеяться нельзя – швы же разойдутся! – Не разойдутся, Ильич! Мне врачи сказали, что тебя сапожной дратвой зашили, а ей сносу нет, – так же весело возразил ему Степан. – Все ясно, вы нашли друг друга, – рассмеялся Гуров. – Степа, ты ему сказал, что Болотин его перепроверял? – Он это и так знает, потому что его люди следили за Усовым и все видели. Болотин потом до-о‑олго перед ним извинялся. – Дай Ильичу трубку, – попросил Лев и, услышав голос Садовникова, сказал: – Ну, Василий! Нет тебе цены! Я все нашел, все получил и все послушал. – Вот и хорошо! Мне Степка сказал, что Болотина в понедельник из комы выводить будут, так ты его обрадуй, что все в порядке, он тогда скорее поправится.