— Сколько человек знали про эту метку? — перебил Рамоутер. — Все, кто входил тогда в нашу группу. Еще Лин, Тереза и криминалисты из группы Энтони. — Последний раз, когда я проверял, — сказал Пеллача, — Оливер содержался в блоке строгого режима в тюрьме Белмарш. Он проводит в камере по девятнадцать часов в день. Он практически ни с кем не общается, только с надзирателями и невезучими адвокатами, которых ему удается убедить попытаться подать апелляцию на вынесенный ему приговор. — Найденные тела говорят о другом, — заявила Хенли. — Тут одно из трех. Или у нас подражатель-телепат, или это человек, который каким-то образом участвовал в изначальном расследовании и судебном процессе, или Оливер с кем-то беседовал. — А мы точно не можем пойти в паб? — снова спросил Стэнфорд. — Ты серьезно? — рявкнула Хенли. — Прости, шеф. — Стэнфорд сел на стуле прямо. — С кем Оливер мог разговаривать? — С тем, кто имеет к нему непосредственный доступ, — высказал предположение Рамоутер. — Может, он с кем-то переписывается. Но смысл? — Оливер — нарцисс, эгоистичный, самовлюбленный психопат, — пояснила Хенли. — Может, он хочет позлорадствовать. — А что, если это не он? — снова заговорила Иствуд. — А он спокойно сидит в Белмарше, занимается своими делами и решает судоку. Утечка могла быть? Хенли покачала головой. — Не вижу смысла. Зачем кому-то сообщать эту информацию сейчас? — Я не говорю про сейчас. Я говорю про то время, когда во главе нашего отдела стоял Раймс. — Даже не заговаривай об этом, Иствуд, — произнес Пеллача жестким тоном. В его голосе звучало предупреждение. Иствуд подняла руки вверх. — Я не собираюсь плохо говорить о мертвых, — заявила она. — Я просто проговариваю вслух то, о чем, возможно, думает большинство из нас. Послушайте, здесь сейчас только мы, и всем нам хорошо известно, что Раймс не был ангелом. — Про него много чего можно было сказать, Исти, но он никогда не допустил бы утечку такой важной информации, как эта, — сказала Хенли, защищая его после смерти гораздо решительнее, чем при жизни. — Ты это говоришь, несмотря на все слухи, которые ходили? Почему он покончил с собой? — Так, хватит, — вступил Стэнфорд, явно желая успокоить Иствуд, которая сильно завелась. — Утечка произошла не с нашей стороны. Как насчет криминалистов? Они не очень надежные ребята. Я не особо удивился бы, если бы какой-нибудь придурок, которого к ним временно прикомандировали, решил бы раскопать папку с делом, а потом оставил бы ее в вагоне метро. Не впервой. — Послушайте, — заговорил Пеллача. — А почему убийцей не может быть какой-нибудь ревнивый бывший любовник? Вы уверены, что мы знаем все про отношения Дарего с Кеннеди? Она все честно рассказывала? — Не говори ерунды, — пробормотала Хенли себе под нос. — Или, может, Кеннеди досадил кому-то не тому, — продолжал Пеллача. — Он ведь сидел и за наркотики. — Долг перед дилером? — спросил Рамоутер. — Последний раз его судили за это, когда ему было двадцать два года. Четырнадцать лет назад. Несколько поздновато, чтобы осознать, что Кеннеди продал кому-то восьмую вместо унции[27]. — Я сейчас просто выступаю в роли адвоката дьявола, — пояснил Пеллача. — Из того, что мы уже знаем про Дэниела Кеннеди, единственный человек, который пел ему дифирамбы, это его брат. — Простите, шеф, — сказал Рамоутер, расправляя плечи. — По срокам никак не получается связать это дело с наркотиками. — Я согласна с Рамоутером, — высказалась Хенли. — И я также не думаю, что была утечка информация. Она понимала, что Пеллача хотел обсудить все аспекты дела, посмотреть на него под всеми возможными углами, но не могла игнорировать свою интуицию, которая подсказывала: они просто тратят время. — Большинство людей, преднамеренно допускающих утечку информации, идут на это либо искренне полагая, что делают доброе дело, либо потому, что им платят. А этот парень, если это парень, хочет, чтобы его заметили. Хочет выделиться из толпы, — высказал свое мнение Рамоутер. — А вырезание отметок на теле… Что он там вырезает? Полумесяц и двойной крест? Пеллача кивнул. — Благодаря этим двум символам он точно выделится. Глава 15 — Толковый парнишка. У него появляются интересные идеи, — заметил Пеллача, закрывая дверь в свой кабинет. — Он задает правильные вопросы, — ответила Хенли. — Но еще рано делать окончательные выводы. — Уже прошло два дня. А если быть абсолютно точными… — Пеллача посмотрел на часы. — Два дня, восемь часов и сорок две минуты с тех пор, как ты стала старшим следователем по этому делу. Хенли опустилась на стул. — Ты позвал меня сюда, чтобы проверить, как я справляюсь? — Не надо так говорить. Во-первых, я выполняю свою работу, во-вторых, как ты думаешь, где бы я сам предпочел находиться? Работать «на земле» или сидеть здесь, в кабинете? Я слышал, что ты буркнула себе под нос. Сказала, что я говорю ерунду. Хенли попыталась не обращать внимания на боль в голосе Пеллачи и не ответила. Она невольно вспомнила разговоры, которые они вели ночами в постели. Тогда Пеллача рассказывал ей о своих амбициях. Теперь у него было лицо человека, который дотянулся до самого большого апельсина на дереве, но фрукт оказался горьким. — Что с ней? — спросил Пеллача. — С кем? — С девушкой. Узомамакой Дарего. Зоуи. Хенли подумала, не соврать ли ему. Подать ему все под соусом «я просто хочу хорошо выполнять свою работу». Но Пеллача слишком хорошо ее знал. — Зоуи напоминает мне ее, — призналась Хенли. — Мелиссу Гийма. Я тебе про нее рассказывала. — Девушку из твоей школы, которая пропала? — Она не училась в моей школе. Мы с ней вместе выросли. Она жила в одной из квартир в доме через дорогу. Полиция ничего не делала, прессу ее исчезновение не заинтересовало, никто и пальцем не пошевелил, пока не пропала пятнадцатилетняя белая девушка. Ее лицо было повсюду. Во всех газетах, во всех выпусках новостей, но Мелиссой нам пришлось заниматься самим. Это мы ее искали, развешивали постеры, пока я не нашла ее девять месяцев спустя. — В реке, — тихим голосом произнес Пеллача. Он знал эту историю. — Зоуи напоминает мне о ней. Вот и все. Кто-то выбросил ее, как мусор. Убийцу Мелиссы так никогда и не поймали. Я не хочу того же самого для семьи Зоуи или семьи Кеннеди. — Этого не случится, — Пеллача шагнул вперед, словно хотел обнять Хенли, но вместо этого засунул руки в карманы. — А как ты вообще? Хенли внимательно смотрела на Пеллачу, пытаясь понять, спрашивает ли он о ней в профессиональном плане или личном. Эти границы так давно размылись, что она никогда не могла точно это определить. — В плане работы все прекрасно, — произнесла она медленно и очень спокойно. — Чего еще я могла пожелать? Я занимаюсь расследованием двойного убийства. Семьи жертв, обе семьи, кажется, говорят искренне, но ты же знаешь, какие бывают семьи. У всех могут быть спрятаны скелеты в шкафу. — Но все тайное становится явным. Секреты всплывают наружу. — Как, например, эти метки. Символы. — Хенли взяла со стола стопку клейких листочков и стала вертеть ее в руках. — Мы держали это в секрете, мы никому об этом не сообщали, но теперь… кто-то знает. — Презумпция невиновности… Это может оказаться простым совпадением. Хенли натянуто улыбнулась. — Мы оба знаем, что это никакое не совпадение. Кто-то раскрыл рот. Нам только нужно выяснить, кто именно, а это означает, что мне нужно встретиться с Оливером. — Что?! Зачем? Вообще-то не отвечай. Черт тебя побери! Должен быть какой-то другой способ. — Нет другого способа. Врать не буду: я предпочла бы его не видеть, но не думаю, что у меня есть выбор. Кто-то использует его modus operandi, вплоть до вырезания символов на телах. Пеллача повернулся к ней спиной и снял трубку телефона. — Стивен, не надо отворачиваться от меня. Что ты делаешь? — То, о чем ты попросила. Звоню в тюрьму, попрошу соединить с сотрудником, отвечающим за организацию встреч с осужденными, не знаю, как он там у них правильно называется. — Это не может ждать. — Я знаю. Если у меня не получится отправить тебя туда сегодня вечером, то пойдешь завтра утром. Так или иначе, ты его увидишь. Хенли бежала со всех ног. Она видела его прямо перед собой, он несся вперед, топча вереск. Она слышала крик Пеллачи: «Стоять! Полиция!» Резкие вспышки боли пронзали ее горящие голени, но она все равно бежала быстрее, не обращая внимания на металлические кольца наручников, которые били ее по ребрам. На секунду она потеряла его из виду, дышать стало еще тяжелее. Выхлопные газы попали ей в рот и стали спускаться вниз, в глотку. Он внезапно остановился, повернулся к ней и побежал… — Нет, нет, нет, — пробормотала Хенли и резко проснулась. Майка, в которой она спала, промокла от пота и прилипла к хлопковой простыне, на которой лежала Хенли. Пот струился между грудей. Она попыталась сбросить простыню, которой накрывалась, но та запуталась у нее между ног. Когда ее глаза привыкли к темноте, она увидела, что Роб лежит на спине, рот у него слегка приоткрыт, он сопит и даже не имеет представления о том, что с ней сейчас творится. Зеленые цифры на часах на прикроватной тумбочке показывали 3.48 утра. Хенли стянула майку и вылезла из кровати. Она думала, что кошмары прекратились. Жуткие сны и панические атаки преследовали ее на протяжении нескольких месяцев. На глаза навернулись слезы, когда в ванной ее снова охватил страх. Она сняла шорты и включила душ.