— Спасибо, — поблагодарила Хенли, заходя в коридор. Рамоутер закрыл за ними дверь. Хенли принюхалась. В квартире пахло так, словно здесь никогда не открывали окна, а коридор отчаянно требовал ремонта. Рисунок на ковре разглядеть было невозможно из-за въевшейся грязи, обои выцвели и отклеились. И было еще что-то, что Хенли не могла четко сформулировать. — Не возражаете, если я оденусь? А то мне как-то неловко разговаривать с вами в боксерах. Доминик Пайн вскоре вернулся, надев штаны от спортивного костюма и голубую футболку, вывернутую наизнанку, и пригласил их в гостиную. — Значит, вы не из-за этих психов сверху? В чем дело? — Как я уже сказала, мы с констеблем Рамоутером служим в Отделе по расследованию серийных преступлений. — Название кажется мне знакомым. — В 2017 году вы были присяжным заседателем во время слушания дела об убийствах, совершенных Питером Оливером. — Я слышал, что он сбежал. Это говорили во всех новостях. Его уже поймали? Хенли проигнорировала вопрос. — Мы расследуем серию убийств, связанных с первым судебным процессом. — А ко мне это какое имеет отношение? Вы же знаете, что мне дали пинок под зад, выгнав с того процесса? Я из-за этого три месяца сидел в тюрьме. Мне угрожает опасность? Вы поэтому пришли сюда? Доминик рассмеялся. Хенли бросила взгляд на книжные полки, заваленные DVD и старыми энциклопедиями в красных переплетах. Она молчала какое-то время. Тишину нарушали звуки голосов ссорящейся наверху пары, но звучали они негромко. — Не исключено, что вы тоже можете быть мишенью, — наконец сказала Хенли. — Убиты трое присяжных из тех, с кем вы участвовали в первом процессе над убийцей с пилой. На прошлой неделе были обнаружены тела присяжных Дэниела Кеннеди, Зоуи Дар… — Боже праведный! Подождите, меня сейчас стошнит. Доминик встал и вышел из гостиной. Хенли последовала за ним в маленькую кухню, где его стошнило в мойку. Она похлопала его по спине. На столе были рассыпаны песчинки коричневого сахара и гранулы кофе. Запущенность квартиры и ощущение заброшенности напомнили Хенли о доме ее отца. Хенли выглянула из окна кухни, и ее охватило чувство вины при виде заезжавшей во двор полицейской машины. Какую защиту они на самом деле могут обеспечить Доминику Пайну и остальным? — Это обязательно должна быть полицейская машина с опознавательными знаками? Алессандро Найлор заявил Хенли и Рамоутеру, что живет с тетей и дядей, и отказался пускать их в дом. — Может, вы и в гражданской одежде, но выглядите вы как сотрудники правоохранительных органов. Ваших у нас тут не любят, поэтому последнее, что мне нужно, — это чтобы соседи видели, как я приглашаю вас в дом. — Обязательно полицейская, и обязательно с опознавательными знаками, и на то есть причина, — сказала Хенли. — Значит, все серьезно. Я видел, что Оливер сбежал, но не думал, что это имеет какое-то отношение ко мне. — Вы видели новости о других? — Два месяца назад одного типа из дома на другой стороне улицы нашли с пулей в голове у него на кухне. В прошлый вторник две компании подростков решили устроить поножовщину в парке. Поэтому, если честно, те трое, которых вы упомянули, даже не привлекли моего внимания. — Понятно, — кивнула Хенли, у которой просто не было сил спорить и на чем-то настаивать. — Я просто хотела с вами встретиться, чтобы выяснить: вы можете назвать хоть какую-то причину, по которой кто-то мог нацелиться на вас и других присяжных? Алессандро покачал головой и выбросил окурок в канаву. — Никакой. Я вам уже говорил. После того судебного процесса моя жизнь на какое-то время полетела в тартарары. Я ошибся. Наверное, я слишком увлекся и заплатил за это. Я вышел из тюрьмы и не высовываюсь. Работаю в водопроводной компании у своего дяди. Не могу сказать, что люблю чистить чужое дерьмо, но что есть, то есть. — Вы когда-нибудь пытались связаться с другими присяжными? — Да на фига? Я, наоборот, пытался об этом не думать. Мы просто были двенадцатью людьми, случайно оказавшимися вместе. На самом деле я никого из них не знал и, если честно, забыл о них обо всех, когда меня отправили в тюрьму Пентонвиль. — Что-нибудь на протяжении последних двух недель вызывало у вас беспокойство? Чье-то подозрительное поведение? Навязчивые звонки по телефону? — Кроме обычных «Не хотите ли сменить поставщика электроэнергии?» — ничего. Совсем ничего. Вы считаете, что Оливер убил остальных? — Нет. Они погибли до того, как Оливер сбежал. — А меня можно включить в программу защиты свидетелей или что-то в этом духе? Вы уже поняли, я совсем не хочу, чтобы ваши сидели в машине перед моим домом. И, если честно, я был бы не прочь отправиться в отпуск. Глава 56 Перед дверью в палату Карен Баджарами дежурил полицейский. Хенли узнала его — он служил в отделении в Плумстеде. Он был довольно неплохим офицером, но в такие периоды Хенли жалела, что в полиции Лондона отменили требования к минимальному росту для новых сотрудников. — Кто-нибудь приходил ее навестить? — спросила Хенли. Полицейский вытянулся перед ней, расправив плечи. — Никто, с тех пор как я заступил на дежурство. Примерно сорок минут назад заходила медсестра, больше никто. Никаких посещений от частных лиц. Я не уверен, что она не спит сейчас. — Спасибо, — поблагодарила Хенли, потом повернулась к Рамоутеру: — Давай ты будешь вести допрос. Если честно, я не знаю, с какой стороны тут подойти. Голова не варит. Рамоутер выглядел измотанным после того, как целый день ездил по Лондону, но все же нашел в себе энтузиазм. Ему по-прежнему хотелось произвести впечатление. — Можно, да? Это было бы отлично. Рамоутер достал блокнот и ручку. Дежуривший у входа в палату полицейский отступил в сторону и открыл дверь. Карен перевели в палату для пациентов, готовых платить за повышенный комфорт. На окнах висели занавески теплого желтого цвета, напоминающего солнечный свет, над креслом для посетителей висела картина с изображением набережной ночью. Работал телевизор, но Карен его не смотрела, она глядела в окно. Рамоутер откашлялся. — Прошу прощения, мисс Баджарами. Карен повернулась, и Хенли с трудом сдержалась, чтобы не вскрикнуть. Ее левый глаз был забинтован, а синяки на лице приобрели различные оттенки пурпурного цвета. Челюсть распухла, в левую руку была вставлена игла капельницы, висевшей на стойке у кровати. Хенли задумалась, в каком же состоянии Эйд Нзибе и больничный охранник, если Оливер так поработал над Карен. — О боже, все так плохо? — Карен осторожно подняла руку ко лбу. — Я не смотрела. Но лучше ничего мне не говорите. Рамоутер бросил взгляд на Хенли, перед тем как снова заговорить. — Мы с вами встречались раньше. В тюрьме. Карен кивнула и приняла сидячее положение. — Сегодня с утра мне прекратили колоть морфий. Прошлой ночью мне казалось, что вон в том кресле сидит лягушонок Кермит, и я считала это вполне нормальным. — Такое бывает от морфия, — кивнул Рамоутер. — Мы ненадолго. Просто нам нужно поподробнее выяснить, что здесь произошло вчера. Карен на мгновение закрыла единственный здоровый глаз, а потом начала говорить: — Врачи говорили, что Оливер быстро восстанавливается. После возвращения в Белмарш его сразу же направили бы в тюремную медсанчасть. Мы говорили врачам, что на Оливера нужно надеть наручники, но они и слушать об этом не хотели. А вчера я сидела перед его палатой и вдруг услышала грохот, а Эйд… — Карен поморщилась, у нее перехватило дыхание. — Можно мне воды? — Сейчас. — Хенли подошла к прикроватной тумбочке, налила теплой воды в пластиковый стаканчик и протянула Карен. — Это все от морфия. После него хочется пить. Карен сделала пару глотков — ей явно было больно глотать, — потом протянула стаканчик Хенли. Затем она снова откинулась на подушки. — Спасибо, — поблагодарила Карен. — Ублюдок мог меня и ослепить. Я на это не подписывалась. Простите. — Вы не должны извиняться, — заметил Рамоутер. — Итак, вы услышали голос Эйда? — Да. Когда я вошла в палату, Эйд… Он лежал на полу у кровати. У него из головы текла кровь. Не знаю точно, чем его ударил Оливер. А потом он внезапно схватил меня и швырнул на пол… и… Я не видела вилку у него в руке. — Карен расплакалась. — Вот, возьмите. Хенли достала пару бумажных салфеток из пачки, стоявшей на прикроватной тумбочке, и протянула их Карен. — Спасибо. Это было… Такая боль! — Карен промокнула правый глаз. — Я не могу точно сказать, что происходило потом. Вероятно, я потеряла сознание, потому что очнулась уже здесь. Я не понимаю, как Питер мог… А как Эйд? Каждый раз, когда я закрываю глаза, я вижу, как он там лежит. — Он в хирургическом отделении. Он получил очень сильный удар по голове, и у него в мозгу нашли сгусток крови. Из единственного открытого глаза Карен снова потекли слезы. — А больничный охранник? Мне сказали, что Питер и на него набросился. — Сломаны ключица, скула и челюсть. Еще сломан нос, разбито лицо. Похоже, это было не просто нападение. Оливер получал удовольствие от того, что творил. — Боже, я уже начинаю думать, что легко отделалась. Я так устала, и у меня дико болит голова.