Хенли покачала головой. — Нет, Оливер для этого слишком большой эгоист. Но исключать ничего нельзя. Можно спросить у Марка, что он думает по этому поводу. Но то, что Оливер вырезал свой личный номер осужденного у нее на груди… Он хочет, чтобы мы точно знали: это он. Сомневаюсь, что он захочет делиться своей работой с кем-то. Вероятно, он считает, что подражатель не соответствует его стандартам. Может, хочет ему продемонстрировать, как надо действовать. Именно в эту минуту в дверь вошел Пеллача с коробкой пончиков. — Вы сегодня рано начали. Это не совсем здоровая еда, но хоть что-то, — заявил Пеллача, ставя коробку с пончиками на письменный стол Стэнфорда. Рамоутер побледнел. — Мне кажется, что я сейчас вообще ничего не смогу съесть, — признался он. — Так плохо, да? — Давай, Рамоутер. Введи его в курс дела, — предложила Хенли, опять возвращаясь к письмам на своем столе. Рамоутер рассказал, как идет расследование. — А Оливера где-то видели? — спросил Пеллача после того, как Рамоутер закончил отчет. — Нет, никто и нигде. Он опять словно растворился в воздухе. — А у меня для вас есть еще плохие новости. Чанса Блейна выпустили из-под стражи двадцать минут назад. — Проклятье! — Хенли схватилась руками за голову. — Я не хотела, чтобы его выпускали. Я думала, что ты поговоришь с кем-то в прокуратуре. — Поговорил, но меня не стали слушать. По крайней мере, его выпустили не просто так — он должен соблюдать определенные условия после освобождения из-под стражи: жить и ночевать только у себя дома, не вступать ни в какое контакты с остальными присяжными. Следующие двадцать четыре часа за ним будут следить Стэнфорд и Иствуд. Хоть этим ты довольна? — Нет, я ничем не довольна, — ответила Хенли и вылетела из кабинета. * * * Хенли посмотрела на себя в зеркало над раковиной в туалете и скорчила гримасу. Она не относилась к тем женщинам, которые часами накладывают макияж, но обычно у нее хорошо получалось скрыть темные круги под глазами и небольшой шрам на щеке. Она почистила зубы и побрызгалась дезодорантом. Еще не пробило полдень, а ей уже хотелось домой, лечь в кровать и немного поплакать. Дверь в туалет раскрылась. Появился Пеллача. — Что ты здесь делаешь? — спросила Хенли. — Почему ты вчера вечером приехала ко мне? Пеллача закрыл за собой дверь. — Сейчас не время это обсуждать. — А когда будет время? Ты собиралась сбежать из моего дома, не сказав ни слова. — Ты прекрасно знаешь, что все было не так. Позвонил Рамоутер и… — Ты уже почти вышла за дверь, когда он позвонил. Хенли взяла сумку, стоявшую на краю раковины. — Мне не следовало приезжать. Между нами ничего не должно было случиться. — Я не понимаю, почему ты продолжаешь меня отталкивать. — Потому что я замужем и у нас с мужем общий ребенок. Чего ты от меня хочешь? Я допустила ошибку. — Значит, вот кто я для тебя? Ошибка. — Нет, конечно, нет. Прости, я выбрала не то слово… Мне было… одиноко. Это я допустила ошибку. Пеллача смотрел на старые, потрескавшиеся плитки пола, пока Хенли пыталась не встречаться глазами со своим отражением в зеркале. — Ты знаешь о моих чувствах к тебе, — наконец сказал Пеллача. — Прекрати, Стивен. Пожалуйста. Пеллача приложил пальцы к губам, пытаясь взять себя в руки. Готовясь что-то сказать. — Я не собирался идти за тобой сюда. Прости. — Все в порядке. Это ты прости меня. Хенли хотелось протянуть к нему руки, обнять, прижать к себе, но она сдержалась. — Это так трудно. Видеть тебя каждый день, беспокоиться о тебе… В любом случае я думаю, что ты захочешь узнать про сержанта Ланкастер. Ее официально отстранили от должности, ведется расследование. Но ответа на вопрос, кто изначально слил информацию в СМИ, так пока и нет. Но надо надеяться, что мы… — Пеллача запнулся. — Ты понимаешь, что сейчас участвуешь в трех отдельных расследованиях? — Чисто технически побег Оливера на нас не повесили. Это дело ведет Национальное агентство по борьбе с преступностью. Хенли открыла сумку и принялась искать крем для рук. — Неважно, как там это распределено официально. Но ты участвуешь во всех этих делах. Я просто хочу, чтобы ты была осторожна. Я беспокоюсь о тебе. Сказав это, он вышел. Хенли зашла в одну из кабинок, опустила крышку унитаза и уселась на нее. У нее пересохло во рту, дыхание участилось. Ей хотелось полностью раздеться и броситься в воду. Ей хотелось снова чувствовать себя нормально, но тело не подчинялось. Она с силой пнула дверь кабинки, оставив вмятину. — О боже! Хенли прижала руки к вискам, она готова была сделать все что угодно, только чтобы остановить эту пульсирующую боль. Она зажмурилась, у нее в сознании продолжали мелькать образы: окровавленные и расчлененные тела Зоуи Дарего, Лорин Вармы, Дэниела Кеннеди и Шона Делани. Она думала, что способна держать себя в руках, что с ПТСР покончено. — Хенли, ты здесь? Тебе звонят. Хенли попробовала ответить Джоанне, но слова потонули в рыданиях. — Хенли? — тон Джоанны изменился. Хенли напряглась, когда Джоанна тихо постучалась в дверь кабинки. — Анжелика, дорогая, открой дверь. — Не могу. — Давай. Можешь. Хенли сделала глубокий вдох, встала и открыла дверь. — О, моя дорогая! Иди ко мне. Хенли рухнула в объятия Джоанны. Та крепко прижала ее к себе и погладила по спине. — Я думала, что справлюсь, Джо, — выдохнула Хенли. — Но все разваливается на части. — Ты слишком много всего взвалила на себя. Не нужно все делать самой. Хенли высвободилась из ее объятий, прошла к раковине и включила холодную воду. Глаза у нее покраснели и припухли. Лицо было бледным и усталым. — Мне следовало заметить, что ты на грани срыва, — заметила Джоанна, вытягивая бумажные полотенца из диспенсера. — Я думала, что уже готова, — сказала Хенли. Джоанна смочила бумагу и стерла расплывшуюся тушь у Хенли под глазами. Прикосновения прохладного бумажного полотенца успокаивали. — Тот первый день на реке. Я нервничала, но сделала работу. Я съездила в морг. Я видела тело Кеннеди, разрезанное на куски, и думала… Хенли даже не пыталась сдержаться и снова расплакалась. — Тогда это и началось? — спросила Джоанна, вручая Хенли полотенца. Не было смысла что-то скрывать от Джоанны и самой себя. Хенли помнила, как она голая сидела на краю кровати и смотрела, как дрожит ее правая рука. В ту ночь, отправившись спать, она думала, что умирает. — Жаль, что ты мне ничего не сказала, — покачала головой Джоанна. — Ты столько всего пережила, малышка. Если бы Раймс был жив… — Она запнулась. — Как жаль, что он… ну… Ты знаешь. — Я по нему скучаю, — призналась Хенли. — Скучаю и ненавижу одновременно. Раймс был не только моим начальником. Он меня знал. Он был членом семьи, и он совершил самоубийство. Он свел нас всех вместе и не позволил нам помочь ему, даже не попытался. Я ненавижу себя сейчас за эту слабость. Посмотри на меня, Джо. Я теряю все. Я теряю себя. — У меня в ящике стола есть диазепам, — сказала Джоанна. — Не смотри на меня так. Вероятно, уже просроченный. Я нашла эти таблетки, когда разбирала стол Раймса. — Мне не следует их принимать. — Хенли посмотрела на себя в зеркало. — Боже, как я паршиво выгляжу. — Там маленькая дозировка. Они помогут тебе хоть немного успокоиться. Если не хочешь диазепам, я могу сходить к букмекерским конторам через дорогу и спросить у парней, которые там болтаются, насчет травы. Куплю тебе граммов пятьдесят.