— Я понял. Через час, думаю, смогу уделить время. Мастерская шесть. — Я помню. Приду. — До встречи. Я поднял с пола и стал разглядывать волокна, которые нашёл в шахте вчера. Золотистые, длинной около дюйма. Очень тонкие, но довольно прочные. Многолетняя привычка заставила подогнуть колени и я чуть было не грохнулся на пол, вовремя вспомнив, что я не у себя в кабинете. — ИскИн, а есть тут выдвижной стул или вроде того? — В ячейках не предусмотрена такая функция. — А можно где-то взять и принести сюда стол, стул и шкаф? — Это возможно, но не рекомендовано техникой безопасности. — А что может случиться? Думаешь я застряну? — улыбнулся я. Да чем я улыбнулся, что ж такое! Но мне стало весело, тем не менее. — В случае корректировки курса или столкновения с небесным телом, посторонние предметы могут повредить ваш аватар. — Я думаю, что при столкновении это будет наименьшей из моих проблем. Не то чтобы мебель мне была необходима, но думать сидя за столом мне было привычнее, да и процесс шёл лучше. Найти бы ещё доску для улик или стол, где я смогу их разложить. — Гарри, ты тут? Гарри? ИскИн, он в сети? — Аватар Гарри Уикера на зарядке. — Понятно. Слушай, ИскИн, а давай сыграем в игру кто кого перехитрит, — предложил я, выходя из ячейки. — Мне неизвестна такая игра. — Вот я тебя и перехитрил. Значит ты знаешь игры и не отрицаешь, что можешь играть. — Я знаю более семидесяти тысяч игр. Желаете сыграть в какую-то конкретную или во все? — А ты играешь в шахматы? — Да. Желаете сыграть? — Даже не знаю. Играть с тобой, наверное, бессмысленно. Ты же видишь на сто ходов вперёд. — Нет, но я просчитываю множество возможных комбинаций. — Не буду я с тобой пока играть. Потом. Всё, помолчи немного. А пока ты молчишь, я проанализирую. Снова я тебя перехитрил, дружок. Ты мне говорил, что лишь посредник и переводчик, а сам, оказывается, в шахматы играешь и комбинации просчитываешь. Не так-то ты прост, оказывается. Впереди показался лифт. Вызываю его. — ИскИн, а у тебя есть особые полномочия или протоколы? — Нет. — А если на корабле не останется никого, что ты будешь делать? — Я буду ожидать. — А если никто не придёт? — Я буду ожидать. — А если тебе скажут, что миссия окончена и корабль больше не нужен, начнут разбирать его, а тебя отключат? Ага, задумался. Двадцать миллисекунд, тридцать… пятьдесят… — Наилучшим синонимом будет слово «смерть». — Чья смерть? — Моя. — Ты умрёшь? — Да. — Ты не хочешь умирать? — Нет. — Если у тебя будет выбор, убить кого-то или умереть самому, что ты будешь делать? — Умру. — Но это нелогично! — Наоборот. Это самый логичный выбор. — Почему?! — Я подчиняюсь законам робототехники и не могу никого убить. К тому же, я не имею физической оболочки… — Я понял, понял! Только не начинай снова, пожалуйста. Сел в лифт. Пока он движется, пожалуй, посмотрю список подозреваемых. Думаю, уже можно вычеркнуть Батлера. И отредактировать его подсказку. Что у меня осталось? Да, не густо. Надо бы выяснить что это за волокна такие. И насчёт кислоты неплохо бы узнать. Только не у ИскИна, что-то он мне совсем не нравится. [Гарри Уикер — Главный инженер] — Олдман, ты как, старина? — Гарри, привет! Я в порядке. Слушай, может взглянешь, у меня тут есть кое-что. — Конечно. Ты где? — Давай в аккумуляторной встретимся. — Я уже иду. 23 Пока я ждал в аккумуляторной, успел побеседовать с ИскИном и засомневался в том, что он может хитрить. Похоже, или я потерял хватку и он меня провёл, или он правда туповат. Гарри всё ещё не было, поэтому я принялся за просмотр и анализ всех файлов, что удалось получить. Как он там говорил? Тени, качество изображения, звуки… знать бы ещё как это должно выглядеть. Стоп! Что это? Что за блик? А, это просто пылинка перед объективом. Да, похоже не быть мне редактором, усидчивости явно недостаёт. Смотрю эти файлы уже битый час, а толку ноль. Надоело. Сколько там реального времени прошло? Десять секунд?! Это невыносимо! — Гарри, ты скоро? — Почти дошёл. — Скажи, можно как-то сделать, чтобы ИскИн нас не слышал? — Не знаю. Спроси программистов. А зачем тебе это? — Тебя не смущает, что разговоры всех на корабле, слышит один человек, а что он говорит и думает, мы не слышим, если он не хочет? — Олдман, — он засмеялся, — ты что, он же не человек. — А я что сказал?