– У меня дома – ножны от кинжала! – торжествующе проговорила она. – Вот вам ваши доказательства! – Боюсь, что и это не то, что нам нужно, – отозвался Баркер с хорошо разыгранным сожалением. – Ножны от кинжала могут найтись дома у кого угодно. Мы не можем вам верить, пока вы не скажете нам, почему именно вы пожелали убить Соррела. – Хорошо. Я скажу, если уж вам так это надо, – произнесла она после тягостного молчания. – Я убила его, потому что он хотел застрелить мою Рози. – Кто эта Рози? – Моя дочка. – Почему он хотел ее застрелить? – Потому что она больше не желала его знать. – Дочь живет вместе с вами? – Нет. – Тогда, может, вы сообщите мне ее адрес? – Нет, не сообщу. Она уехала за границу. – Но если она уехала за границу, каким образом Соррел мог причинить ей вред? – Когда я убивала Соррела, она еще находилась здесь. – В таком случае… – начал Баркер, но тут его перебил Грант. – Миссис Уиллис, – раздельно произнес он, – ваша дочь – это Рей Маркейбл? Со стремительностью, невероятной, казалось бы, для ее грузного тела, женщина вскочила на ноги. Ее тонкие губы разжались, и она начала издавать какие-то нечленораздельные звуки. – Сядьте, – мягко сказал Грант и помог ей снова опуститься на стул. – Успокойтесь и расскажите все с самого начала. Спешить нам некуда. – Как вы узнали? – первым делом спросила она, приходя в себя. – Как догадались? – Почему вы решили, что Соррел хочет причинить зло вашей дочери? – вместо ответа задал Грант следующий вопрос. – Потому что я тут недавно встретилась с ним на улице. До этого я его тыщу лет не видала, и тут я возьми ему да и брякни про то, что Рози уезжает в Америку. А он мне: «Я тоже еду». Мне сразу стало не по себе – уж я-то знала, как он Рози надоел. А тут он еще странно этак улыбается и говорит: «Правда, это еще точно не решено. Во всяком случае, либо мы едем вместе, либо не поедет ни она, ни я». Тогда я говорю: как это, мол, надо понимать? У Рози – контракт, она его нарушать не будет. А он: «Со мной у нее контракт гораздо раньше заключен. Вам не кажется, что она тоже не должна бы нарушать его?» – «Не валяй дурака, – сказала я, – то было, когда у вас еще молоко на губах не обсохло». А он опять не по-хорошему так улыбнулся и говорит: «Нет уж: куда она – туда и я. Только вместе». И ушел. – Когда это произошло? – Три недели назад, в пятницу. Значит, на следующий день после того, как Соррелу прислали на адрес миссис Эверет маленький пакет. – Хорошо, продолжайте, – попросил он. – Ну, я пошла домой и стала думать. Я все время видела перед собой его лицо: оно было все какое-то серое, хотя он, на самом-то деле, смазливый парень. Тут-то мне и пришло на ум: уж не иначе как он хочет порешить мою Рози. – Ваша дочь была с ним помолвлена? – Это он так считал. На самом-то деле ничего особенного, детская любовь – только и всего. Они с малых лет дружили. Ну а теперь-то к чему Рози идти за него? – Дальше? – Ну вот, я и подумала: он может с ней встретиться только в театре. Я даже из-за этого дела наведалась к Рози – вообще-то, я не часто ее навещаю, – но она вроде бы не приняла это всерьез. Только сказала: «Оставь, Берт всегда любил играть в таинственность, и вообще я с ним больше не вижусь». У нее была пропасть всяких важных дел, и она решила, что это все пустая болтовня. Но я не могла успокоиться. В тот вечер я пошла к театру и с другой стороны улицы стала смотреть, нет ли его в очереди. Но он не пришел. На другой день тоже подошла, когда была репетиция, и вечером тоже, но он все не заявлялся. В понедельник вечером и во вторник днем его не было. Во вторник вечером я его увидала. Он был один, и я встала в очередь позади него. И почти сразу же заметила, что у него правый карман оттопыривается; дотронулась, а там что-то твердое. Тут я догадалась, что это револьвер и что он хочет порешить мою Рози. Тогда я дождалась, пока очередь не стала напирать сзади, и проткнула его ножом. Он и не пикнул. Будто так и не успел догадаться, что с ним стряслось. Ну а потом, как я сказала, я протиснулась вперед. – Соррел точно был один? – Да. – Кто стоял с ним рядом? – Сначала молодой джентльмен, смуглый такой и очень красивый. Потом к Берту подошел какой-то мужчина, стал с ним разговаривать и отодвинул паренька назад, ко мне. – А за вами кто стоял? – Та пара, что давала показания на первом слушание. – Как это вышло, что Рози Маркхэм – ваша дочь? У вас ведь другая фамилия. – Понимаете, муж у меня был моряк, от него у меня и этот самый кинжал, из Испании; он еще много чего мне привозил. Но когда Рози была совсем маленькая, он утонул, а его сестра была замужем за Маркхэмом. Они жили в полном достатке, своих детей у них не было, и она предложила удочерить Рози. Я согласилась. Надо отдать должное: они хорошо о ней заботились. Она стала настоящей леди, моя Рози. Годами я была на поденной работе, но с тех пор, как у Рози завелись деньги, мне положили – как это у них называется? – ренту. Так что теперь мне этого почти хватает. – Откуда ваша дочь знала Соррела? – Тетка, у которой воспитывался Берт, и Маркхэмы были соседями, и Рози с Бертом вместе ходили в школу. У них была дружба. Потом, когда Берт был еще в армии, его тетка умерла. – Но обручились-то они уже после войны? – Да не обручались они по-настоящему. Просто встречались, и все. Рози тогда ездила по стране с группой «Зеленый козырек», и когда была в городе или где-то рядом, они всегда видались. – Но Соррел считал, что они обручены? – Может быть. Еще бы! Кому не захотелось бы считать, что он обручен с моей дочкой! Больно он ей нужен, моей Рози! – Но они ведь продолжали видеться? – Ну да. Иногда она разрешала ему приходить к себе домой, но на людях с ним не появлялась. Да и к себе пускала не часто. Думаю, она просто не хотела резко порывать с ним, а хотела сделать это постепенно. Но честно сказать, точно я ничего не знаю, я и сама редко виделась с Рози. Правда, ничего не скажу: ко мне она всегда хорошо относилась, но я сама понимала, что ей это ни к чему. У нее там лорды и прочая знаменитая публика, а я кто такая? Простая старая тетка. – Почему вы сразу не сообщили в полицию, что Соррел угрожает вашей дочери? – Сначала я хотела, а потом подумала: а какие у меня доказательства? По тому, как вы сегодня меня встретили, похоже, я правильно подумала. И потом, вы бы его не вечно держали под стражей, он когда-нибудь да вышел бы и тогда все равно расправился бы с Рози. И меня могло не оказаться рядом, чтобы этому помешать. Вот я и решила покончить с этим сама, покуда могу. Нож у меня был, и я решила им воспользоваться. В прочем оружии – всяких там пистолетах – я все равно ничего не смыслю. – Скажите, миссис Уиллис, ваша дочь когда-нибудь видела этот кинжал? – Нет. – Вы уверены? Подумайте хорошенько. – Да, видела. Я вам соврала. Она была уже почти взрослая, в последнем классе. Тогда они в школе ставили какую-то пьесу Шекспира, что-то такое, где нужен был кинжал. Не помню названия. – «Макбет»? – подсказал Грант. – Да, верно. И она играла там героиню. Она всегда была способная. Еще когда совсем малюсенькая играла фею в школьных спектаклях. Я всегда ходила на нее смотреть. Ну вот: когда они ставили этого «Макбета», я одолжила ей кинжал, который привез ее отец из Испании. Дала на счастье. После спектакля она мне его вернула. Но счастье осталось при ней. Ей всю жизнь потом везло. Только при чистом везении могло случиться, что во время гастролей ее увидел сам Ладс, рассказал о ней Беррону и тот пригласил ее на пробу. После этой пробы она и взяла себе такое имя – Рей Маркейбл, потому что, пока она перед ним танцевала да распевала, он все время протяжно так повторял одно и то же слово: «Рее-маркейбл!» Удивительно, мол! Вот Рози и взяла себе такое имя, даром что оно совпадало и с ее собственными инициалами – Р. и М. Наступило молчание. Баркер безмолвствовал уже довольно долго; молчал, собираясь с мыслями, и Грант. Одна лишь краснолицая толстуха, казалось, чувствовала себя вполне свободно. – Не забудьте только одно, – снова заговорила она. – Рози должна остаться в стороне. О ней – чтоб ни словечка! Можете просто сказать, что он, мол, грозил расправиться с моей дочкой, которая сейчас в отъезде. – Сожалею, миссис Уиллис, – ответил Грант, – но на вашем месте я бы не стал на это рассчитывать. Имя мисс Маркейбл всплывет непременно. – Ни в коем случае! – воскликнула она. – Ни за что на свете! Это все испортит! Подумайте о пересудах, о скандале! Неужели ж у вас, джентльмены, недостанет ума этого как-нибудь избежать? – Боюсь, тут одного ума недостаточно, миссис Уиллис. Мы сделали бы, кабы могли, но, если ваш рассказ правдив, это будет невозможно. При горячности, которую она только что продемонстрировала, женщина, как ни странно, восприняла его слова довольно спокойно. – Ладно, – сказала она. – Вряд ли это все сильно скажется на Рози. Сейчас она лучшая актерка во всей стране, она твердо стоит на ногах. Только уж повесьте меня до ее возвращения из Америки. – Ну-ну, о повешении сейчас говорить еще несколько преждевременно, – с бледной улыбкой отозвался Баркер. – Ключ от квартиры у вас при себе? – При мне. А что? – Передайте его мне, пожалуйста. Я пошлю к вам человека, чтобы он удостоверился относительно ножен от кинжала. Где ему их искать? – сказал Баркер и вызвал сотрудника отдела. – В комоде. На дне левого верхнего ящика, в коробочке из-под духов. И потрудитесь оставить все в надлежащем порядке, – ворчливо сказала она, обращаясь к вошедшему. Когда человек вышел, Грант протянул ей ручку и пододвинул чистый лист бумаги. – Напишите, пожалуйста, свое имя и адрес, – предложил он. Она неловко взяла ручку и левой рукой не без усилий написала то, что он просил. – Помните, я приходил к вам накануне первого слушания? – Помню. – Тогда вы пользовались правой рукой.