– Ай-ай-ай! – проговорила она и, обхватив безжизненное тело за плечи, ловко перевернула Тисдейла на спину. Грант взял с дивана подушку, чтобы подложить ему под голову. – А вот этого не надо, – сказала она. – Голова в таких случаях должна лежать ровно, если только это не апоплексический удар, а апоплексии у таких молодых не бывает. Произнося это, она расстегивала ему воротничок и развязывала галстук с проворством стряпухи, обравнивающей сладкий пирог. Грант заметил, что ее загорелые худенькие запястья покрыты царапинами разной стадии заживления и что рукава ее ковбойки для нее слишком коротки. – Кажется, бренди вон в том шкафу. Отцу пить нельзя, но он все равно не слушается. Грант действительно обнаружил бренди в указанном месте, а когда вернулся к Тисдейлу, то увидел, что она легонько, но настойчиво похлопывает еще не пришедшего в сознание юношу по щекам. – Вы, я смотрю, прекрасно знаете, что надо делать в таких случаях. – Еще бы, я руковожу школьным кружком гидов-инструкторов. Манера общения у нее была лаконичная, но вполне дружелюбная. – Оч-чень глупая организация, но, по крайней мере, вносит в жизнь хоть какое-то разнообразие. А разнообразие – это самое главное в жизни. – Так всему этому вас научили в кружке гидов? – Да нет, что вы. Там они в таких случаях дают понюхать горелую бумагу или ароматические соли. А этому я выучилась в раздевалке. – Где?! – В раздевалке, в клубе спортивной борьбы. Я всегда болела за Пете, но в последнее время у него пропала быстрота, реакция стала замедленной. Во всяком случае, надеюсь, что с ним ничего плохого не приключилось, только это. Сейчас очнется. – Последнее ее замечание относилось к Тисдейлу. – Теперь, пожалуй, ему можно дать бренди. Пока Грант вливал алкоголь в горло Тисдейла, она спросила: – Вы что же, допрашивали его с применением силы? Вы полицейский, да? – Послушайте, милая барышня, простите, не знаю вашего имени… – Эрика. Эрика Баргойн. – Так вот, дорогая мисс Баргойн, как дочери старшего констебля, вам должно быть известно лучше других, что от применения силы в нашей стране больше всего страдает в первую очередь сама полиция. – Тогда отчего он потерял сознание? Он что, преступник? – Я не знаю, – вырвалось у Гранта. – Едва ли, – сказала она, окидывая закашлявшегося Тисдейла задумчивым взглядом. – Навряд ли он годится на что-нибудь путное. Она произнесла это все тем же тоном стороннего наблюдателя, видавшего и не такое. – Не поддавайтесь внешнему впечатлению, оно бывает обманчиво, мисс Баргойн. – А я и не поддаюсь. То есть не в том смысле, о чем вы подумали. Он не в моем вкусе. По внешнему виду тоже можно многое сказать, надо только разбираться, что к чему. Вы же не станете, например, покупать хорошенького жеребца, если у него глаза близко посажены? Грант вынужден был признаться себе, что это самая удивительная беседа из всех, которые ему когда-либо приходилось вести. Девушка стояла перед ним засунув руки в карманы пиджака, которые от долгого употребления совсем отвисли. Рукава были обтрепаны, а из самого пиджака в местах, где его зацепили шипы ежевики, торчали нитки. Из юбки она давно выросла, и один чулок на тонкой как спичка ноге был весь перекручен. Лишь по ее ботинкам, расцарапанным, как и руки, но прочным, на толстой подошве и явно дорогим, можно было догадаться, что она не из сиротского приюта. Но затем Грант перевел взгляд на ее лицо. Оно явно свидетельствовало о том же. Спокойная независимость бледненького треугольного личика не могла явиться следствием воспитания на деньги добровольных пожертвователей. – Так-то лучше! – ободряюще сказала она, обращаясь к Тисдейлу, пока Грант помогал ему подняться и подводил к стулу. – Сейчас вам станет совсем хорошо. Хлебните-ка еще немного бренди. Лучше выпейте его вы, чем отец, он все равно изведет весь виски как бы на растирания. Я пошла. Вы не знаете, где отец? – обратилась она к Гранту. – Пошел перекусить в «Корабль». – Спасибо. – И, обращаясь к еще не вполне очнувшемуся Тисдейлу, добавила: – У вас воротник слишком тесный. Когда Грант уже собирался распахнуть перед нею дверь, она проговорила: – Кстати, вы так и не сказали, как вас зовут. – Грант. Всегда к вашим услугам. – И он отвесил ей легкий поклон. – Пока я в них не нуждаюсь, но, может, когда и воспользуюсь. Она задержала на Гранте внимательный взгляд. Грант поймал себя на мысли, что ему ужасно не хочется, чтобы она и его причислила к категории «хорошеньких жеребчиков». – Вот вы в моем вкусе, – услышал он. – Мне нравится, когда у мужчин широкие скулы. До свидания, мистер Грант. – Кто это? – спросил Тисдейл слабым, безучастным голосом. – Дочка полковника Баргойна. – Она права насчет моего воротничка. – Это что, один из подаренных? – Да. Вы меня арестуете? – Нет, с чего вы взяли? – Это было бы не так уж и плохо. – Да ну? Отчего же? – Сам собою решился бы вопрос, куда мне деваться. Из коттеджа я утром ушел. И теперь без крыши над головой. – Вы серьезно решили начать бродячую жизнь? – Конечно. Вот только обзаведусь подходящей экипировкой. – Мне бы хотелось, чтобы вы задержались на какое-то время. Вдруг понадобится от вас дополнительная информация. – Понимаю. Но куда мне деться? – А что, если вам вернуться опять в конструкторское бюро? Почему не попытаться найти работу? – Никогда больше туда не вернусь. Только не в бюро. Меня туда сунули потому, что я умею чертить. – Следует ли понимать вас так, что вы считаете себя неспособным заработать на кусок хлеба? – А вы язва! Нет, от работы я не отказываюсь. Вопрос только в том, на что я гожусь. – За те два года, пока вы болтались в высшем свете, должны же вы были чему-то научиться… Ну, машину водить, что ли. В это время почтительно постучали и в дверь просунулась голова сержанта. – Извиняюсь, что потревожил вас, сэр, но мне нужно кое-что проверить по картотеке шефа. Срочно. Получив разрешение, он вошел в кабинет. – В этот сезон у нас на побережье весело. Прямо как на континенте, – заметил он, просматривая картотеку. – Ага, вот он, шеф-повар в «Моряке». Это за городом, значит в нашем округе. Так вот, шеф-повар в «Моряке» пырнул ножом официанта за то, что у него перхоть. У официанта то есть. Теперь шеф-повар на пути к тюрьме, а официант – к больнице. У него, кажется, задето легкое. Ну ладно, спасибо, сэр. Еще раз извините за беспокойство. Грант посмотрел на Тисдейла. Тот с меланхолично-рассеянным видом поправлял узел галстука. Поймав взгляд Гранта, Тисдейл вначале выразил полное недоумение, но затем догадался и с живостью спросил: – Послушайте, сержант, вы не знаете, они нашли замену официанту? – Точно знаю, что не нашли. Менеджер, мистер Тозелли, волосы на себе рвет. – У вас ко мне больше нет вопросов? – спросил юноша Гранта. – На сегодня все. Желаю удачи, – отозвался Грант. Глава пятая – Нет, еще никого не арестовали, – сообщил Грант по телефону начальнику криминального отдела Скотленд-Ярда Баркеру. Разговор происходил ранним вечером. – Однако в том, что это убийство, у меня никаких сомнений нет. Медицинский эксперт тоже в этом убежден. Пуговица в волосах, конечно, могла оказаться случайностью, хотя если бы вы сами ее видели, то тоже пришли бы к заключению, что это не случайность; но, помимо этого, у нее все ногти обломаны, будто она за что-то цеплялась. Все, что удалось обнаружить под ногтями, сейчас на анализе, но там задержалось не много – после целого часа в морской воде, сами понимаете. Что?.. Видите ли, все сходится на одном человеке, но странным образом одни улики исключают другие. Думаю, разобраться будет сложно. Я оставляю здесь пока Уильямса, для того чтобы он занялся выяснением и уточнением обычных деталей, а сам хочу сегодня вечером вернуться в город. Надо увидеться с Эрскином, ее поверенным. Он приехал к самому началу слушания, а я потом провозился с Тисдейлом и упустил его. Будьте добры, узнайте, когда он сегодня попозднее сможет уделить мне время. Похороны состоятся в понедельник на кладбище Голдерс-Грин… Да, будут кремировать. Пожалуй, я тоже туда заеду. Хочу взглянуть на ее друзей-приятелей… Да, может, пойду пропустить стаканчик, но это будет зависеть от того, когда я освобожусь… Спасибо. Грант повесил трубку и присоединился к Уильямсу. Тот решил попить чайку: для обеда было еще слишком рано, а Уильямс обожал яйца с беконом и большим количеством жареного хлеба. – Сегодня воскресенье, так что наши расследования насчет пуговицы могут несколько притормозиться, – заметил Грант, устраиваясь рядом. – Ну а что говорит миссис Питтс?