— Представьте себе! Фокс, это письмо пришло на квартиру Гарденера. Доставлено примерно в восемь тридцать вечера. Вот конверт. Надо будет обыскать помещение местной службы доставки. Ищите отпечатки. Это будут пальчики Гарденера и «неизвестного». Я догадываюсь, кто это такой. — Можно спросить, кто же? — не удержался Фокс. — Мужчина, которого мы, честно говоря, еще не включали в число подозреваемых. Своим ревностным желанием помочь полиции, беспрерывными предложениями и воистину неотразимыми манерами он пока что добился того, что на него наши подозрения не пали. Имя этого человека… — Откуда мне знать, сэр? — …Найджел Батгейт! — Ах вы, безмозглое чучело! — не сдержался Найджел. Увидев потрясенную физиономию Фокса, он спохватился. — Прошу прощения, инспектор. Как и мистер Сейнт, я не всегда выступаю поклонником вашего комедийного искусства. Верно то, инспектор Фокс, — продолжил он со спокойным достоинством, — что вы обнаружите на этой бумаге отпечатки моих пальцев. Но не на всей, только на уголке: я помнил об осторожности. — Боюсь, сэр, в этот раз вы от нас ускользнете, — торжественно произнес Фокс, колышась от сдерживаемого смеха. — Вы бы себя видели, мистер Батгейт! — Предлагаю не задерживаться на моей профессиональной безмозглости и перейти к делу, — продолжил Аллейн. — Фигурирует ли среди театрального реквизита пишущая машинка? — Фигурирует, «Ремингтон» из первого и последнего актов. — Где она хранится? — В бутафорской — время от времени. После спектакля они, как правило, восстанавливают декорации первого акта, так что к моменту прихода актеров в театр она находится на сцене, а после последнего акта — в бутафорской. На всякий случай мы уже проверили ее на отпечатки. На клавиатуре были пальцы мистера Гарденера, по бокам — реквизитора, который ее таскает. — Ныне система снятия отпечатков пальцев предана такой широкой огласке, что даже самый тупой преступник вряд ли о ней забудет. Кто пользовался машинкой в последнем акте? Вспомнил — Гарденер! Снимите с письма копию для меня, а само письмо не откажите передать Бейли, Фокс. И пусть еще раз проверит саму машинку. Не считайте меня чудаком! А сейчас надо подготовиться к дознанию. Слава Богу, у нас презентабельный коронер. — Если можно так выразиться, — вставил Фокс веско. — Вы о чем? — не понял Найджел. — Я о том, что некоторые из них смахивают на судей, выносящих смертные приговоры. Скучные старцы! Этот — другое дело: воплощение благоразумия! С ним не соскучишься. — Я возвращаюсь на Флит-стрит, — предупредил Найджел. — Встречусь с Феликсом и приду на дознание вместе с ним. Он приведет своего адвоката. — Я жду целый выводок этой публики. Говорят, к делу привлечены громкие имена, в частности, Сейнт - Джейкоб и Филипс Филипс, прославившийся в делах о клевете. Что ж, до встречи, Батгейт. Найджел провел пару часов в своем рабочем кабинете, трудясь над краткими портретами участников дела. Главный редактор одобрил его работу, и в 10.40 Найджел поехал на метро на Слоун-сквер, а оттуда к Гарденеру. Адвокат, молодой и сверхъестественно напыщенный, был уже на месте. Они выпили по рюмочке шерри, и Найджел попытался оживить атмосферу парочкой острот, не получивших должного отклика. Адвокат, носивший совершенно не шедшую ему фамилию Реклесс[††], моргал, как филин, а Гарденер был слишком взвинчен для веселья. После шерри троица уселась в такси. Коронерское дознание в общем и целом разочаровало множество людей, так его ждавших. Деятельность полиции так и осталась непроясненной. Аллейн лаконично поведал о случившемся в театре и удостоился от коронера подчеркнуто уважительного отношения. Глядя на друга, Найджел испытывал возвращавшее его в детство чувство восторга от совершавшегося у него на глазах священнодействия. Аллейн изложил характеристики револьвера и патронов к нему. — Не заметили ли вы чего-то особенного в оружии или патронах? — спросил коронер. — Обычный калибр для такого «смит-и-вессона» — 0.455. Отпечатки пальцев отсутствовали. — Преступник действовал в перчатке? — Вероятно. — А муляжи патронов? Аллейн рассказал и про них, не забыв о песчинках из развалившегося муляжа в суфлерской и в обоих ящиках стола. — Какой вывод вы из этого делаете? — Реквизитор отдал муляжи режиссеру, а тот, как обычно, сунул их в верхний ящик. — Вы предполагаете, что потом кто-то переложил их во второй ящик, оставив в верхнем боевые патроны? — Именно так, сэр. — Что еще вы можете сказать о патронах? — Я заметил на них беловатые пятна. — Как вы это объясняете? — Я счел их следами косметического средства, применяемого актрисами в качестве грима. — Актрисами, но не актерами? — Полагаю, что нет. В гримерных актеров его не было. — Вы нашли в гримерных актрис пузырьки с этим средством? — Совершенно верно. — Во всех пузырьках было одно и то же содержимое? — Не совсем. — Вы смогли определить, из какого пузырька происходило средство, пятна от которого остались на револьвере? — Анализ показал, что это был пузырек из гримерной исполнительницы главной роли. Раньше тем вечером там разлилась бутылочка с косметическим средством. — Кто пользуется гримерной исполнительницы главной роли? — Мисс Стефани Вон и ее костюмерша. На протяжении вечера к мисс Вон заходили другие члены труппы. Я сам посетил мисс Вон перед первым актом. Тогда средство еще не было разлито. Я столкнулся там с покойным, находившимся под воздействием спиртного. — Соблаговолите рассказать присяжным о расследовании, проведенном вами сразу после трагедии. Рассказ Аллейна занял не мало времени. — Вы обыскали сцену. Нашли ли вы что-либо, пролившее свет на дело? — Я нашел пару перчаток в сумке, использовавшейся на сцене. В нижнем ящике стола я обнаружил муляжи патронов. — Что вы можете сказать об этих перчатках? — На одной было белое пятно, анализ которого выявил его идентичность с пятнами на патронах. Это заявление взволновало зрителей. Показания Аллейна продолжились. Он описывал свои беседы с актерами, которые с тех пор успели подписать свои тогдашние показания. Это стало новостью для Найджела, которого интересовала их реакция на его деятельность. Аллейн почти ничего не сказал о дальнейших действиях полиции, и коронер, позволявший ему самому решать, что говорить, что нет, не настаивал. Следующим вызвали Феликса Гарденера. Тот, при всей бледности, давал показания вполне четко. Он признал, что револьвер принадлежал его брату, и добавил, что отдал реквизитору всю обойму, шесть патронов, превращенных тем в муляжи. — Вы были в гримерной мисс Вон перед несчастьем? — Да, вместе с главным инспектором уголовной полиции Аллейном, навестившим меня с другом перед первым актом. После первого акта я туда не возвращался. — Вы заметили на туалетном столике опрокинутый пузырек с белым косметическим средством? — Нет, сэр. — Мистер Гарденер, опишите, как вы произвели выстрел из револьвера. Гарденер, сильно побледнев, воспроизвел сцену дрожащим голосом. — Вы сразу поняли, что произошло? — Пожалуй, не сразу, — ответил Гарденер. — Меня ошеломила отдача. Кажется, у меня промелькнула мысль, что в барабан попал холостой патрон. — Вы продолжили исполнять свою роль? — Да, — тихо ответил Гарденер, — автоматически… Потом до меня стало доходить… Но мы все равно продолжали. — Мы? Гарденер помялся. — В этой сцене участвовала также мисс Вон. Была предъявлена, к безграничному удовольствию зрителей, пара серых замшевых перчаток. — Это ваши? — Нет, — ответил Гарденер со смесью удивления и облегчения. — Вы видели их раньше? — Не припомню.