Это была не отговорка: комната, куда мы вошли, была начисто лишена мебели, да и примыкавшая к ней кухонька имела совсем заброшенный вид. На рабочем столе – бутылки из-под протеинового коктейля и блендер. Единственное окно закрыто шторой от солнца. Голая электрическая лампочка под потолком слабым светом только добавляла помещению мрачности. Басы были четырехструнный «Фендер Пресижн», антикварный с виду, и шестиструнный «Алембик». Серьезные вещи, так же как и усилитель «Бассман» в дальнем углу. Диски на штанге тянули фунтов на триста, и это не считая перекладины. Коричневое виниловое покрытие скамьи под штангой было порвано и пропитано потом. В комнате воняло физическим напряжением. – Гостей у меня почти не бывает, – сказал Борис Чемберлен. – Так что там с Ри… с Шери? – Когда вы видели ее в последний раз? – В последний… недели две назад, кажется. А что? – А Уильяма Меландрано? – Винки? А он тут при чем? – Похоже, что они оба уехали из города. Возможно, вместе. – Уехали? Чушь. С чего бы это Винки куда-то уезжать? У нас же концерты по… мы играем в одной группе. Уехали? Почему? – Мы надеялись услышать это от вас. – От меня? Сам впервые слышу. А вы точно ничего не перепутали? – В каких они были отношениях? – Ри и Винки? Друзья. Как и все мы. Еще со школы. А что? В чем дело-то? – То есть, насколько вам известно, в интимных отношениях они не состояли? – Интимных? – Мощные длани снова взлетели в воздух и улеглись крест-накрест на грудной клетке. Звук был такой, как будто кусок говядины шмякнулся в металлическую стенку рефрижератора. – На эту тему я ничего говорить не буду. Вместо ответа Майло извлек свой сотовый, ткнул в кнопку короткого дозвона и заговорил: – Петра? Это Майло. Слушай, я случайно оказался на твоем участке, так вот, тут один честный налогоплательщик не получает от ваших ребят того, что ему положено по закону. Обижают его ваши ребята. И он принялся расписывать ей несчастья, которые претерпел Чемберлен по милости Кэта и Джереми. – Да, Скотта я знаю, было бы здорово, детка. И, кстати, обрати внимание, я сейчас экономлю вам время: как говорится, профилактика – лучшее лечение. Судя по всему, от этой парочки неприятностей не миновать. Пока шел этот разговор, челюсть Бориса Чемберлена опускалась все ниже и ниже. Майло сказал ему: – Я говорил с детективом из Голливуда по фамилии Коннор. Она работает в убойном отделе, но передаст мою информацию детективу из отдела по борьбе с наркотиками, Скотту Перудже. Это хороший парень, он лично свяжется с вами по поводу ваших соседей. Если и после этого останетесь недовольны, звоните прямо мне. – И он протянул ему свою визитку. – О’кей… спасибо. – Глаза Чемберлена скользнули по карточке. – Вы тоже из убойного… В чем дело? – До этого мы еще дойдем, а пока ответьте, пожалуйста, на мои вопросы. Мистер Меландрано и Ри Сайкс состояли в интимных отношениях? – Занимались ли они этим? – Сырная физиономия зарумянилась. – Ну, ясное дело, только давно. Вообще-то… а, ладно. – Он притопнул ногой. – Ри была вашей группи? – Нет-нет, никаких таких гадостей. Просто мы все друг друга знали, много ездили вместе. – Глаза Чемберлена вдруг округлились. – Так вот вы на что намекаете? Что они сбежали потому, что между ними что-то такое закрутилось? Нет, это вряд ли, я бы об этом знал, будь у них такие планы. Да что, черт возьми, происходит? Мы говорим о людях, которые мне небезразличны, и я хочу знать… – Вы знаете о проблемах Ри с сестрой? – Конни? Пыталась отнять ребенка? Сука, всегда такой была. Она, типа, умная, а все вокруг дураки… Помешалась на своих мозгах, маньячка. – Свое интеллектуальное превосходство она использовала, чтобы помыкать другими, – сказал я. – Мегатонны самодовольства. Мы держались от нее подальше. Да с ней вообще никто не общался, она была одиночкой. К тому же мы были младше. А тут вдруг Ри приходит как-то с таким видом, будто кто-то помер, и говорит, что Конни, мол, хочет отнять у меня дочку. Ри так любит малышку, готова ради нее на что угодно, а Конни заявила, что она плохая мать… Чушь! Но у Конни есть деньги, и она может мучить Ри, сколько захочет, система ей позволяет. – Ри до сих пор из-за этого переживает, – вставил я. – И кто скажет, что напрасно? Тащить ее в суд уже было злодейством. Зачем – чтобы она разорилась на судебных издержках и поневоле отдала дочь? – Гадость какая. – Не гадость, злой умысел. – Винки тоже переживал из-за этого? – Не только Винки, мы все переживаем, – сказал Чемберлен. – Ри – хороший человек. Сердце у нее вот такое. – И он раскинул руки, показывая его выдающиеся размеры. – Ри одна растит ребенка, а теперь ей приходится еще и бороться с Конни, – сказал я. – Негодяйка, – снова буркнул он. – А что же отец? – А что он? – Будь Ри с кем-то, ей было бы проще. – Ну да. Но она одна. – Вы не знаете, кто отец? – Ри не говорила. – У Конни была одна теория… – Вот как? – На процессе упоминались два имени, – сказал я. – Вот как. – Но вы ничего не знаете. – К чему вы клоните? – В судебных документах Конни указала на вас и Винки как на возможных отцов девочки. Сыр побагровел. – Ну, это уже полная чушь! Девочка родилась около двух лет назад, когда мы… – Он умолк. – Девочке шестнадцать месяцев от роду, – сказал я. – Тем более. Мы с Ри вообще… ну, у нас никогда ничего такого не было. Мы с Майло молчали. – О черт, – выдал Чемберлен и взмахнул визиткой Майло. – Скажете вы мне уже или нет: кого убили? Майло ответил: – Конни. – Что? Мать твою… Когда? – Две ночи назад. – Ой, бли-ин… и вы думаете, что Ри имеет к этому отношение? Не-ет, сука, херушки. Ри – самый неагрессивный человек в мире. – Нам все так говорят. – Потому что это правда. – А Винки? – Винки? Сейчас я вам расскажу про Винки, – сказал Борис. – Было время, когда Одинокие – это название группы, «Одинокий Стон» – так вот, было время, когда мы колесили по всей стране, играли в разных притонах. Иногда влипали в разные нехорошие ситуации – понимаете, о чем я? Кто-то напивался или обкуривался до чертиков, а это на всех по-разному действует, иные от этого звереют. – Музыкант напряг монументальный бицепс. – Короче, иногда приходилось заняться делом. – Он стрельнул глазом на Майло. – Вы, похоже, тоже в свое время в футбол играли. Лейтенант улыбнулся. – Защитник.