В девять часов ее разбудила младшая горничная, явившаяся с полным подносом и этим вызвавшая у нее приступ истерики. – Оставьте меня в покое! – велела Синтия. – Уберите мерзкий поднос! Ничего не хочу! – Синтия, дорогая, выпей хотя бы немного кофе! – вмешалась миссис Хаддингтон, оказавшаяся тут как тут. – Тебе станет лучше. Пора вставать. Мисс Спеннимор придет для примерки платья. Поставьте поднос на стол, Мэри! – К черту мисс Спеннимор! – крикнула Синтия. – Если это твое старое платье, я не стану его носить, мама! Миссис Хаддингтон налила в чашку кофе, добавила сахару и протянула ей. – Сядь и выпей! – распорядилась она. – Давай же, детка, порадуй мамочку! Синтия нехотя села. – Ну, ладно… Где молоко? – Не надо молока, – мрачновато ответила миссис Хаддингтон. – Что ты вчера пила, Синтия? – Конечно, шампанское. Ланс пригласил меня в… – Синтия, говорила я тебе: никуда с ним не ходи! Теперь я вижу, что была права. Ты слишком много выпила, милая. Я не осуждаю тебя, но учти, ни из-за чего мужчина так не теряет облик, как от перепившей девушки! И потом, если бы тебя увидели в таком состоянии, например, Петуорты, то больше они тебя к себе на прием не пригласили бы. Я хочу, чтобы ты перестала встречаться с Лансом. Титулы – еще не все, а даже если бы на них свет клином сошелся… Синтия повела плечиком: – Можно подумать, мне есть дело до какого-то дурацкого титула! Он мне нравится, понимаешь? Он не всегда пытается меня воспитывать – не считая, конечно, этого его идиотского коммунизма, но тут я всегда могу заткнуть ему рот. Ланс на все готов, чтобы сделать мне приятное! Даже повез меня вчера вечером во «Фринтон»! – Она вдруг хихикнула. – Разве он не душка, мамочка? Когда я туда попросилась, Ланс сначала перетрухнул, но потом проявил такую властность, я даже загляделась! Там находились эти несносные Кенелм Гизборо с супругой со всей своей пыжащейся братией, но Ланс и перед Кенелмом не сплоховал. Как ни тошно было Кенелму, пришлось ему признать Ланса за своего. Забавно! Мы с Лансом долго хохотали, не могли остановиться. Это занимательное изложение приключений ненаглядной дочери укротило миссис Хаддингтон. Видя, что мать помалкивает, Синтия добавила: – Если заставить Ланса забыть про миллионы голодающих – а у тебя это отлично получается! – то он становится таким милым, что словами не опишешь. Конечно, он далеко не так хорош собой, как Тимоти, но Тимоти не посмеет проникнуть в клуб, в котором не состоит, да и потом, Тимоти нужна не я… При всей практичности миссис Хаддингтон имелось слабое место и у нее: она никак не могла допустить, чтобы мужчина, любующийся ее дочерью, оглядывался на других женщин. – Чепуха! – воскликнула она. – Если ему нужна не ты, то зачем он сюда ходит? Ты забыла, что вчера днем я застала тебя чуть ли не у него в объятиях? – В нем бездна сочувствия, что верно, то верно, – согласилась Синтия, осторожно кусая тонкий тост. – Но какая же ты ненаблюдательная, мамочка! Тимоти без ума от Бьюлы Бертли! Не утверждаю, что не могла бы отбить его, если бы захотела, потому что этой Бертли со мной не тягаться! Но я уверена: именно Ланс – то, что мне нужно. В памяти миссис Хаддингтон теснились неприятные воспоминания. – Расчетливая негодница! – поморщилась она. – Ничего, скоро я с ней разберусь! Не обращай на нее внимания, деточка! Ни один мужчина даже не взглянет на нее, когда рядом ты. Не сомневаюсь, что она старается приманить его, но скоро я положу этому конец! – Да ладно, мне безразлично! – сказала Синтия, утонув в огромных кружевных подушках. – Не нужен он мне. Я предпочитаю Ланса. И потом, ты здесь бессильна. Вчера она ужинала с ним в «Арманд». Там была Мойра, она их видела. – Ах, так? – протянула миссис Хаддингтон и плотно сжала и без того тонкие губы. Посмотрев на дочь сверху вниз, она, поколебавшись, произнесла с деланой небрежностью: – Ничего страшного! А теперь вставай, милая, и ступай в мой будуар, мисс Спеннимур примерит на тебя платье. Эта нехитрая просьба вызвала небольшой взрыв. Синтия, вздумавшая щедро оросить себя духами из резного флакона, разбила его при попытке вставить в держатель. Зато эта неловкость, спровоцированная приступом негодования, побудила ее наконец встать, поскольку даже она не могла долго находиться в комнате, пропитанной ароматами «Аравии». Сантия спустилась в будуар, к терпеливо дожидавшейся ее мисс Спеннимур. Там она позволила себя раздеть, после чего ей было надето через голову старое шерстяное платье матери. – Ну и вид у меня в черном! – закапризничала Сантия. – И потом, оно мне не по фигуре. – Это лишь для похорон, деточка, – успокоила миссис Хаддингтон. – Постой спокойно, позволь мисс Спеннимур разобраться, что можно сделать. Только не на одной ноге! – Мама, какие еще похороны? – взвыла Синтия. – Не пойду, и все! Зачем мне этот мрак? Знаю, Дэн не настаивал бы на моем присутствии. Господи, в этой гадкой тряпке я сгнию заживо! Снимите ее с меня! Мисс Спеннимур снисходительно поцокала языком и сказала: – Моя дорогая, что вы такое говорите? А я как раз подумала: как это идет мисс Хаддингтон! Блондинкам лучше всего подходит черное. Подождите, то ли еще будет, когда я над ним поколдую! Вы получите выдающийся наряд! Вот заколю в паре мест булавками, и вы удивитесь… Сама я к похоронам неравнодушна, но о вкусах не спорят. Иное дело – свадьбы. Когда мне охота пролить слезу, я иду посмотреть на пышное венчание в нашей церкви Святой Маргариты. А похороны… Никакого сравнения! Поневоле задумаешься, конечно, когда гроб предают земле, но если разобраться, то девять шансов из десяти, что произошло счастливое избавление. Взять хоть мою бедную мамашу, когда умер папаша. Как все изменилось, стоило вынести гроб из дома! Похороны папаши больше смахивали на пирушку. Как мы ликовали! Матушка полночи не спала, потчевала гостей, все отплясывала. В этот раз, ясное дело, все иначе, в доме нет гроба, но я уверена, что достойному джентльмену устроят пышные похороны! Не обращая внимания на эти искренние утешения, Синтия сказала: – Мамочка, если Ланс увидит меня в этом платье, его хватит кондрашка! – Дитя мое, на твоем месте я бы не следовала за представлениями этого молодого человека о приличиях. – Золотые слова! – поспешила прогнусавить мисс Спеннимур, вынимая изо рта булавки. – Вы уж на меня не серчайте, я знаю, на кого вы намекаете. Как давеча говорила вам, миссис Хаддингтон, я хорошо знала его мать, бедняжку Моди Страттон. Уж если кто… Неудивительно, что она окрестила своего сынка Ланселотом! Начиталась стишков о каком-то Ланселоте, которые ей подсунул Хилари, вот и начудила. Хотя как это у нее вышло, ума не приложу, ведь что смог вымолвить этот тип в поэме, когда увидел девушку, неподвижно лежавшую в лодке? Только что она пригожа лицом. Все это очень мило, и сам он был хорош собой, шлем и все прочее, да еще верхом – ведь, согласитесь, лошадь облагораживает мужчину. Я всегда так думаю, когда нахожу время заглянуть в Гайд-парк – позволяю себе порой подобное баловство… И все же внешность – еще не все, и я нахожу противоестественным обмирать от человека, который только песенки распевать горазд – а тот Ланселот, как я поняла, на одно это и был способен. Обхохочешься! Но Моди взяла и нарекла своего малыша Ланселотом! Она с самого начала не сомневалась, что родится мальчик, сколько я ее ни пугала, что не надо дразнить Провидение. И кто оказался прав? Я! Кого Моди произвела на свет? Двойняшек!! Миссис Хаддингтон, молча внимавшая этим воспоминаниям, посмотрела на мисс Спеннимур. Впоследствии маленькая портниха назвала происшедшее «взглядом». Мисс Спеннимур ужасно смутилась, закашлялась и пролепетала: – Что-то я замешкалась… От волнения она даже всадила в нежную Синтию булавку. Когда чувствительную девицу удалось наконец успокоить, мисс Спеннимур давно думать забыла о лорде Гизборо и его романтичных предках и продолжила работу в почтительном молчании. Едва она удалилась в свою рабочую каморку на третьем этаже, как в будуар вошла Бьюла, чтобы предъявить хозяйке счета за прошедшую неделю. – Оставьте, я все сверю с книгами, – произнесла миссис Хаддингтон, прищурившись. Бьюла вспыхнула: – Разумеется. Вот они! – Ступай, милая, – обратилась миссис Хаддингтон к дочери совсем другим тоном. – На твоем месте я бы здесь не задерживалась. Позвонила бы Бетти, может, она захочет прогуляться с тобой в парке, а потом пообедать с нами? Было бы чудесно, верно? – Было бы ужасно! – заявила Синтия. – Лучше я пойду лягу. Мерзкое самочувствие! После этого изящного признания она покинула будуар, не позаботившись затворить за собой дверь. Миссис Хаддингтон села за письменный стол и протянула руку за бумагами. Бьюла молча положила перед ней стопку счетов, бухгалтерские книги и собственную выписку. – Кажется, вы верно подвели сумму, – после паузы промолвила миссис Хаддингтон. – Неужели? А я думала, что мне удалось утаить целых полпенни, – съязвила Бьюла. – Советую воздержаться от дерзостей, девочка моя. В этом доме такое не пройдет. – Миссис Хаддингтон достала из ящика стола чековую книжку и обмакнула ручку в чернила. – И вот еще что. Как мне известно, вчера вечером вы ужинали в «Арманд» с мистером Хартом. – Что дальше? Перо продолжило медленное движение по чеку. – Полагаю, излишне спрашивать, знако€м ли мистер Харт с вашей не совсем обычной историей? С щек Бьюлы пропал румянец, сменившись мертвенной белизной. – Не знаю, какое отношение это имеет к вам, – прошептала она. – Самое непосредственное. Мистер Харт познакомился с вами под моей крышей, и совесть требует, чтобы я предостерегла его. Бьюла схватилась за край каминной полки. – Замысел понятен, – заговорила она, ловя ртом воздух. – Шарахнувшись от меня в отвращении, Тимоти угодил бы прямиком в объятия вашей дочери! Только, боюсь, этому не бывать: ему не по вкусу безмозглые блондинки. – Спохватившись, она добавила: – Простите, напрасно я это сказала! Миссис Хаддингтон поставила на чеке кляксу, после чего повернулась в кресле и оглядела Бьюлу с головы до ног. – Вы действительно намереваетесь женить на себе этого молодого человека? Забавно! Что-то мне подсказывает, что Харты не ищут невест в Холлоуэй[2]. Что ж, поглядим! Бьюла сняла руку с каминной полки и шагнула к хозяйке: – Что бы вы ни предприняли, он не женится на Синтии! – Мисс Синтии, – поправила ее миссис Хаддингтон вкрадчивым голосом. – Да будем вам! Если на то пошло, моя семья гораздо благороднее вашей. Вы специально выводите меня из себя, но напрасно! Я не отбивала Тимоти Харта у вашей дочери, он никогда всерьез о ней не думал. Ну, выйду я за него, вам-то что за забота? На ее руку найдутся десятки претендентов. Почему бы вам не оставить в покое меня и того единственного, кто меня предпочел? Я намерена выйти за него замуж не из-за его состояния и происхождения, не из-за того, что он унаследует титул баронета. Я люблю его! Думаете, вы мне помешаете? Не заблуждайтесь! Я уже не прежняя святая невинность, так что лучше выбросьте это из головы. Я столько месяцев терпела ваши нападки, потому что меня устраивала работа, однако вторжения в свою личную жизнь не потерплю! Если меня принудить, я на все пойду! Если Тимоти не будет со мной, то остальное мне безразлично. Я вас предупредила. Из двери раздалось осторожное покашливание Фримби. – Прошу прощения, мадам, я думал застать здесь мисс Синтию. Ее просит к телефону лорд Гизборо. Бьюла, закусив губу, сердито сверкнула на него глазами. – Вот чек, мисс Бертли, – холодно произнесла миссис Хаддингтон. – Будьте любезны завтра утром, до прихода на работу, оплатить счета. А сейчас спуститесь к миссис Фостон и выясните, какие покупки необходимы к завтрашнему дню. Мисс Синтия отдыхает, Фримби. Я поговорю с лордом Гизборо сама. Пересказывая позднее данный любопытный эпизод своей коллеге экономке, Фримби был взволнован: – Помяните мои слова, миссис Фостон, эта молодая женщина совсем не такая, какой кажется. Не зря я с самого начала относился к ней с подозрением. – Что ж, – промолвила миссис Фостон, добродушная, как полагается толстушкам, – чему бывать, тому не миновать. Мне жаль девушку, мистер Фримби, но мой девиз – «следуй своему долгу». Я останусь тут до конца сезона, как я обещала миссис Хаддингтон, но ни минутой больше! Здесь все не так, как я привыкла, святая правда! Только наступили такие времена, что в лучших домах увольняют прислугу… – Она покачала головой. – Сами знаете, мистер Фримби! – Да, – вздохнул дворецкий. – Куда катится мир? – Вот, например, разговоры про рабочих, – продолжила миссис Фостон, тщательно исследуя и снова складывая чайную скатерть. – Можно подумать, люди трудятся только на заводах и верфях. Никто не заботится о таких, как мы с вами или, скажем, мой брат, вынужденный наниматься садовником поденно, потому что никто больше не может держать старшего садовника, а ведь раньше ему подчинялись четверо! Устала я от всего этого, мистер Фримби!