– Она сказала, что считала уход за дядей своим долгом, – промолвила Абби. – Пустая болтовня! – презрительно усмехнулся Чарлз. – Согласен, раньше я об этом не думал, но, помню, однажды Мэвис призналась, как удивилась, когда ненаглядный дядюшка написал ей и предложил кров. Раньше она его ни разу не видела! Если вы воображаете, будто Уорренби прежде был опорой для своей стареющей невестки, то заблуждаетесь. Он поселил Мэвис у себя, потому что, во‑первых, был честолюбив и не имел времени на хозяйство, а во‑вторых, верно рассудил, что в лице племянницы приобретет дармовую рабочую силу, которую сможет вовсю шпынять. – Верно, – кивнула Абби. – И все же я настаиваю, что это сделала не она. Знаете, чем я занималась сегодня утром, пока вы были в церкви? Сходила к дому Драйбека, а оттуда через выгон к Фокс-Хаусу, засекая время. Выяснилось, что он легко мог это сделать! Я добралась до кустов утесника ровно за шесть минут. К тому же там есть где спрятаться: кусты и прочее. – Я не говорю, что у Драйбека не хватило бы времени, просто он не такой быстрый, как ты. Староват! – Глупости! – отмахнулась Абби. – Он тощий, как селедка! А вы видели его на теннисном корте? В комнату вошел Хасуэлл-старший. Закрыв дверь, он заявил, что если Чарлзу необходимо пользоваться его одеждой, то пусть хотя бы возвращает ее на место, а не разбрасывает по дому. Это было сказано без зла, но и без малейшей надежды, что его слова возымеют действие. Сын, как обычно, ответил: «Извини, папа», – и немедленно выкинул это из головы. Мистер Хасуэлл, заметив гостью, пожал Абби руку, одобрительно ее оглядев. Она удивилась, поскольку, хорошо его зная, не привыкла вызывать у него больше интереса, чем остальные знакомые сына: ко всем он относился одинаково некритично, но и без малейшего любопытства. Абби не знала, что этот неожиданный интерес вызван загадочными словами, произнесенными миссис Хасуэлл ему на ухо накануне вечером. Мистер Хасуэлл был хорошо сложен, не склонен к лишним разговорам, с бесстрастным квадратным лицом. Радушный хозяин невозмутимо относился к молодежи, наполнявшей его дом, танцевавшей под радио и бесконечно спорившей о сюрреализме, англо-советских отношениях и балете, однако внушал ужас большинству друзей Чарлза. Сейчас в ответ на вопрос сына, считает ли он, что Сэмпсона Уорренби убил старый Драйбек, мистер Хасуэлл спокойно ответил: «Конечно, нет», – после чего налил себе херес. – Это версия Абби. Я подобного не исключаю, но отдаю предпочтение Мэвис. Как ты думаешь, папа? – Мое мнение такое, что вам обоим лучше доверить расследование полиции и перестать болтать. Воспитанная Абби немедленно замолчала, как ни занимала ее данная тема, но Чарлз, хотя любил родителей, не собирался доводить сыновнюю почтительность до абсурда. – Ты отлично знаешь, что эта тема непременно всплывает. В Торндене никогда не происходило столько интересных событий. – Знаете, мистер Хасуэлл, – поддержала Чарлза Абби, – в «Красном льве» мы беседовали со старшим инспектором из Скотленд-Ярда! – Неужели? – Хасуэлл слегка улыбнулся. – Представляю ваше волнение! Надеюсь, вы не выложили ему своих версий? – Что вы, мы молчали! – заверила она. – Мне не пришлось говорить ему о моей версии, – добавил Чарлз. – За меня это сделал Гэвин. Кстати, мама, где мое старое ружье? То, что папа подарил мне, когда я учился в школе? – Из которого ты стрелял кроликов, дорогой? Я отдала его внуку старого Ньюбиггина, такому ушастому. Помнишь, он очень помог, когда Вудхорн заболел и я не могла завести машину. – Боже! Он его вернул? – Наверное, – сказала миссис Хасуэлл, свертывая вышивание и снимая с пальца наперсток. – А что? Ведь тебе оно уже не нужно, Чарлз? – Мне – нет, в отличие от старшего инспектора. Гэвина осенило, что это оружие в самый раз для Мэвис, и они обязательно это проверят. Если мое ружье кочует по деревне… – Не кочует. Я вспомнила. Джим Ньюбиггин вернул его через день. Я находилась в Лондоне, и Молли спрятала его в чулан. Я хотела убрать ружье на чердак, вместе с остальными твоими вещами, но забыла. Теперь я не знаю, где оно. – Черт возьми! – бросил Чарлз и поспешно вышел. Через несколько минут он вернулся с винтовкой, держа ее рукой в перчатке. – Она стояла в одежном шкафу, за вещами, – объяснил Чарлз. – Я к ней не прикасался, и пусть никто не прикасается – из-за отпечатков. Давай, мама, я положу ее на буфет. – Обязательно было брать мои перчатки? – буркнул отец. – Извини, папа. Других не нашлось, но ружье не масляное. Спрятав оружие, чтобы оно не попалось на глаза горничной, он стянул с руки перчатку и бросил ее на кресло. Хасуэлл-старший наблюдал за сыном с осуждением, но тут ударил гонг, и он, ничего не сказав, забрал перчатку, выходя из комнаты, и сам отнес ее в чулан. Поскольку в воскресенье вечером из трех слуг на месте находился один, ужин в «Кедрах» был холодный и за столом никто не прислуживал. По этой причине единственным препятствием изнурительному спору об убийстве стало молчаливое неодобрение миссис Хасуэлл. Впрочем, мяч вернула на поле она сама, заявив, что не считает Мэвис способной что-либо позаимствовать без спросу. После этого Абби сочла возможным озвучить свою версию. Тщательно исследуя внутренность огромной клешни омара при помощи серебряной вилочки, она произнесла: – Конечно, это не в ее характере. Гэвину просто захотелось поумничать. Еще он ляпнул, что если в убийстве не заподозрят Мэвис или его, то он считал бы следующим подозреваемым мистера Эйнстейбла! – Что? – удивился Хасуэлл-старший. – Да, потому что он – самый невероятный подозреваемый. – Неужели Пленмеллер говорил такое при этом старшем инспекторе? – Представляешь? – поддержал Абби Чарлз, копавшийся в салатнице в поисках оливки. – Я тоже счел это перебором, хотя кто же станет реагировать на подобную бессмыслицу? – К тому же сквайр не так отвергал Уорренби, как большинство остальных, – напомнила Абби. – Он и миссис Эйнстейбл приглашают его на свои приемы. То есть приглашали… – Верно. Но почему? – медленно сказал Чарлз. – Казалось бы, его-то Эйнстейблы обласкали бы последним. Он даже не был их поверенным. Так почему, отец? – Не имею представления. Наверное, обычная вежливость. – Вряд ли. Ведь сквайр представил его тебе, мама? Он бы не проник в клуб, если бы не помощь сквайра. – Полагаю, Эйнстейблы считали своим долгом проявлять добрососедство, – промолвила миссис Хасуэлл. – Почему-то они не были приветливы с людьми, эвакуировавшимися сюда при «блице» и временно въехавшими в Торнден-Хаус, – напомнил Чарлз. – Они их знать не хотели! – Это разные вещи. Они приехали сюда на время, приторговывали на черном рынке и хвастались, что при должном умении могут раздобыть лишний бензин. С такими Эйнстейблы не стали бы иметь дела. – Да, но Уорренби был человеком того же сорта, – заметил Чарлз. – Мы не знаем, дорогой: во время войны его здесь не было. – Во всяком случае, он не из тех, кого обычно поощряет сквайр. – Верно, – задумчиво проговорила миссис Хасуэлл. – Я тоже удивлялась, почему он привечает Уорренби, тем более что бедный Драйбек его не выносил. – А он его не выносил? – насторожилась Абби. – Да, дорогая, как и все мы. – Драйбек опережал в этом остальных. При чем тут Мэвис, когда улики указывают на Драйбека? – Ничего подобного! И потом… – Так и есть! – не унималась Абби. – Начать с того, что у него был мотив. Он не просто ненавидел Уорренби: тот его обошел. Я знаю от тети Мириам, что клиенты Драйбека перебегали к Уорренби. Тот его обманывал. – Милая Абби! – воскликнул Чарлз. – Посмотрите на старика Тэддиаса! Сама респектабельность! – Как Армстронг! Мне весь день не дает покоя эта мысль. Тоже поверенный, и мотив похожий. Армстронг был уважаемым человеком, которого никто никогда не заподозрил бы в убийстве, тем не менее он убил, так что не надо говорить, что это недостаточно сильный мотив. – Не спорю, но у Армстронга это было второе убийство, просто в первый раз ему повезло. Его судили за отравление жены, и мотив у него был посильнее. Вряд ли он покусился бы на жизнь своего соперника, если бы первое преступление не сошло ему с рук. Наверное, вообразил себя умником, которому все нипочем. Как «убийца невест в ванной» Дж. Смит! Ведь правда, отец, если преступник выходит сухим из воды, то убивает опять? Кровь ударяет в голову! – Да, – кивнул старший Хасуэлл. – Но если ты намекаешь, что на счету Драйбека уже было убийство, то ошибаешься! – Я ни на что не намекаю, просто говорю Абби, что есть сходство между Драйбеком и Армстронгом. – Хватит об этом! Как сегодняшний теннис? Вопрос, адресованный обоим молодым людям, подвел черту под спором. Больше он не возобновлялся, и остаток вечера присутствующие посвятили бриджу. Когда Чарлз усадил Абби в машину, чтобы отвезти в Фокс-коттедж, она спросила: – Мы рассердили вашего отца разговорами об убийстве? – Нет, ничуть! Он опасается, как бы мы не распустили язык в чужой компании, как делает Гэвин. Она наморщила лобик. – Он не распускает язык. Просто слишком язвителен. – Не может не ужалить майора? Вообще-то Гэвин безвредный. Острит и хвастается, только и всего. – Мэвис он жалил от души! – напомнила Абби. – Кто его за это осудит? Я тоже не даю ей спуску. – Да, но вы не натравите на нее полицию. – При определенных обстоятельствах натравил бы. – Не верю! – Напрасно. Если бы решил, что полиция подозревает меня или моих близких. – Он повернул на Фокс-лейн. – Или вас. – Вот спасибо, какое благородство! – Я такой, – вкрадчиво сказал он, тормозя перед Фокс-коттеджем. – Ни перед чем не останавливаюсь ради тех, кого люблю. – Не удивилась бы, если бы вы легли за них костьми! – Охотно – за вас!