– Неужели нам придется обходить все газеты Мадрида и Барселоны подряд и спрашивать каждого редактора, не платил ли он Вальдесу за конфиденциальную информацию? А еще заглянуть в каждый кабинет каждого министерства? – А я-то тут при чем? Ну, если хотите, схожу с вами в отдел периодики, вот и все. Просмотрим газеты за последнее время и освежим свою память: не было ли там скандальных статей о каком-то важном человеке. Тогда можно будет предположить, что с шантажом у Вальдеса вроде как не вышло. Могу еще порасспрашивать тех, у кого обычно получала информацию. Вдруг чего знают про политиков и журналистов. Как вам это? – Господи! Слишком много работы, и, мне кажется, на это уйдет уйма сил, а надежды на конкретный результат слишком мало; но, пожалуй, ничего другого нам не остается. Я-то рассчитывала, что, попав в мир гламурной прессы, мы будем порхать с одного коктейля на другой. К тому же я просто ненавижу сидеть в газетных хранилищах! Магги рассмеялась. На самом-то деле она явно испытывала к нам симпатию, но самой мне сейчас было не до смеха. – Хорошо, Магги, если мы решим использовать твое предложение, я завтра позвоню. А пока прошу, попробуй еще раз пораскинуть мозгами, вдруг какой-то факт выпал у тебя из памяти. Номер моего мобильника сохранился? Магги часто закивала. Видя, насколько я выбита из колеи, она спросила: – Ну что, теперь убедились, что родина не может безоглядно на меня положиться? Увы и ах! – Я тоже сожалею, что в прошлый раз вела себя неподобающим образом. Впредь постараюсь исправиться. – Ну, сегодня у вас получилось неплохо. Она улыбнулась, и ее лицо – похожее на морду щенка, вдруг потерявшего хозяина, сразу осветилось изнутри. Все-таки она хорошая девчонка! Мы с Гарсоном молча и неторопливо шли по улице, переживая свое поражение – это горькое чувство окружило нас плотным облаком. Гарсон с досадой поддел ногой окурок, так как камней в этом городе на улице не встречалось. Затем спросил: – Скажите, вы и вправду уверены, что сейчас, когда вокруг нас появилось столько трупов, самый подходящий момент, чтобы рыться в старых газетах? – Нет, думаю, надо было порыться в них пораньше, сейчас это выглядело бы нелепо и отняло бы у нас чертову прорву времени. А если применить другую тактику – например, подпалить журналистский лес? Как вам? Не исключаю, что тогда какой-нибудь хищник выскочит из чащи. А мир политики? Что вы скажете о нем? – Хочу вам напомнить, инспектор: у газет есть одна отвратительная черта – они спешат тотчас же сообщить обо всем происходящем на своих страницах. Если мы начнем в открытую ходить по редакциям и распускать те или иные слухи, об этом сразу же будет известно. А как тогда быть с рекомендованными нам сдержанностью и осмотрительностью? – Согласна, потом не расхлебаешь, но зато был бы шанс спровоцировать хоть какое-то движение. – Спровоцировали бы мы его или нет – еще вопрос. Если Вальдес был частью системы, которая занималась шантажом и свила гнездо в журналистской среде, вряд ли речь идет о банде идиотов. Они не любят совершать ошибки и сто раз подумают, прежде чем сделать хоть шаг. Кроме того, простите за напоминание, но если нам даже и удастся обрушить ту башню, что они выстроили, где мы возьмем доказательства? Тут догадки и психологический анализ в счет не пойдут. – Что ж, в таком случае мне, судя по всему, пора подавать в отставку. – И не мечтайте. Дело сразу передадут Молинеру с Родригесом – передадут именно в тот момент, когда мы начнем подбираться к чему-то действительно стоящему. – Может, у вас еще остались силы, а что касается меня… Кроме того, даже если вы и правы, эта история может кое-кого скомпрометировать, и ее постараются замять. Неужели вы надеетесь, что, если мы докопаемся до истины, нам вручат ключи от города? – Я хочу выполнить свой долг, только и всего. – Не смешите меня, Гарсон, имейте совесть! – Ну, хорошо, согласен, я малость переборщил. Скажем так: это профессиональный зуд. Но в любом случае, инспектор, не станете же вы спорить с тем, что пока мы попусту теряем время. – Черт с ним, со временем, времени у нас выше крыши; чего у нас нет, так это разумных версий. – Поэтому и надо побеседовать с Маркизом. – Дался вам этот Маркиз! Ладно, давайте побеседуем, но ставлю десять против одного, что он будет клясться, будто знать ничего не знает, кроме того, что уже сказал. – Вот тогда-то я на него как следует и надавлю. Помните картину, которая висит у него дома? Ну, ту, где святой со зверской рожей топчет дьявола? Я с Маркизом обойдусь точно так же. – Не забудьте прихватить пылающий меч. – А это еще что за штука? – Меч, извергающий огонь. По-моему, он работает на газе. – Так и быть, мы как-нибудь обойдемся без всяких хитроумных орудий, хватит с него и крепкой затрещины. Старуха служанка сообщила нам, что Руиса Норуэлла нет дома, поэтому нам пришлось ждать его в соседнем баре, откуда была видна входная дверь. Заодно мы решили и поесть. – А я пока позвоню Сангуэсе, – сказала я. – Куда проще будет допрашивать этого типа, если знать, в каком состоянии его счета. – Вы думаете, у Сангуэсы уже есть результаты? – Если следовать теории Коронаса, достаточно поговорить с инспектором пожестче, чтобы он тотчас выдал нужные данные. Сангуэса еще не закончил составлять отчет по финансовым делам Маркиза, как того и следовало ожидать. Однако и без грубого нажима с моей стороны он охотно рассказал обо всем, до чего уже успел докопаться. Во-первых, можно было с уверенностью сказать, что никакого счета в Швейцарии у Маркиза не имелось. Зато имелся весьма примечательный счет в мадридском банке. Я навострила уши. Движение денежных средств на нем не могло не вызвать удивления. Иногда туда поступали относительно крупные суммы, но весьма нерегулярно, и суммы всегда были разные. – А подробнее? – Подробнее я надеялся изложить в справке, но, насколько помню, он мог вдруг положить на свой счет пять или шесть миллионов песет, иногда даже десять. Потом эти деньги начинали таять, пока не утекали совсем. Затем делался новый вклад, но никакой периодичности в этом обнаружить не удалось. – Понятно, Сангуэса, солнышко ты мое. Мне очень жаль, что шеф недавно так набросился на тебя. В утешение скажу, что и мне тоже досталось по первое число. – Да ладно, чего уж там! Всякий уважающий себя начальник должен время от времени шпынять подчиненных. А всякие уважающие себя подчиненные должны пропускать нагоняй мимо ушей. – Вот отличная философия! Но я все равно не беру назад свои слова про солнышко. И вообще не знаю, что бы мы делали без твоей помощи… Хотя, если честно, не очень-то понимаю, что нам делать и теперь, когда она у нас есть! – Прибереги свои комплименты, пока я не обработал ваш список до конца. С некой Мартой Мерчан у нас никак не ладится. – С бывшей женой Вальдеса? – Именно! Не скажу, чтобы мы столкнулись с чем-то необычным, но есть одна ниточка, которая все время от нас ускользает. Может быть, это инвестиции… Не знаю. Что-нибудь да нароем. Я повернулась к Гарсону: – Ну вот! Получили информацию. И без всякого нажима и без воплей, которые так обожает Коронас! – Товарищ по службе – это не то же самое, что подчиненный, – возразил он. Я вдруг заорала: – Хватит чушь нести! И доедайте наконец своих кальмаров, черт побери! Лучше бы вы проверили данные о Маркизе, прежде чем мы отправимся туда и расквасим ему морду! Гарсон онемел. Я улыбнулась: – Ну что, такая манера обращения с подчиненным вам больше нравится? Он тоже улыбнулся, поняв наконец, что это была шутка. – Если вы не орете на меня, это вовсе не значит, что вы не умеете командовать. Тоже ведь отдаете распоряжения, и довольно часто. Просто женщины используют другой стиль. – Гораздо более мягкий. – Более хитроумный, сказал бы я. – Другими словами, делают это хуже. Он пожал плечами и поспешил сменить тему: – А что вам все-таки сообщил Сангуэса? Я во всех подробностях передала ему нашу беседу. У меня сразу будто прибавилось сил, и настроение заметно улучшилось. То, что у Руиса Норуэлла имеется банковский счет, который постоянно то пополняется, то пустеет, хотя Маркиз нигде не работает и, следовательно, никакого жалованья нигде не получает, выглядело очень многообещающе. Мы снова получили право тасовать разные гипотезы. – А вдруг Маркиз – что-то вроде посредника между высокими сферами и Вальдесом? – высказал догадку Гарсон. Действительно нельзя было исключать, что хотя дурная репутация и закрывала Маркизу доступ на самые верха, он с успехом собирал слухи, а Вальдес, наделенный тонким профессиональным чутьем, затем проверял их. Мы еще почти час плавали в море догадок и предположений, пока не увидели, как Маркиз демонстративно спортивной походкой подошел к дверям своего дома. Мы подождали еще несколько минут, а потом двинулись следом. Нам открыла та же старуха служанка и, хромая, провела нас в гостиную, где мы уже побывали. Гарсон тотчас встал перед картиной, изображавшей архангела Михаила, и застыл словно зачарованный, хотя, скорее всего, он просто настраивался, чтобы, как и обещал, показать Маркизу, где раки зимуют. – Привет! Вы опять решили меня навестить? Как дела? Я не успела сообразить, что к чему, а Гарсон уже подскочил к нему с самыми недвусмысленными намерениями. – Хватит языком молоть! – взревел он. – Или ты расскажешь нам все, что знаешь, или одним маркизом в городе будет меньше. Я и сама опешила, наблюдая столь грозное начало, а еще я чуть не расхохоталась. Маркиз в ужасе смотрел на меня, надеясь, что я отдам разумный приказ этому разъяренному псу, который уже схватил его за горло. Я медленно приблизилась к новоиспеченному архангелу Михаилу: – Должна признать, что мой коллега немного погорячился, но если сказать правду, то вы, сеньор Руис, истощили наше терпение. – Я?.. Каким образом? – Таким, что мы расследуем дело, в ходе которого не поспеваем считать покойников, а в подобных обстоятельствах нельзя скрывать правду и уж тем более врать.