Гарсон глянул на меня не без тревоги: – Вы полагаете, что сеньорита тоже должна нас сопровождать? Магги ждала моего приговора, изо всех сил изображая полное безразличие, то есть еще энергичнее жевала свою резинку. – Лишней Магги не будет. От нее мы сможем узнать, не упоминал ли Вальдес когда-нибудь это место. Ее глазки, в которых до того отсутствовало всякое выражение, радостно сверкнули. Она почесала увешанное серьгами ухо и съязвила: – Только не воображайте, что я прям тащусь, помогая ментам. Будь на вас форма, я бы и пяти метров с вами рядом не согласилась пройти. Большинству моих друзей это ох как не понравилось бы. – Мы в этом не сомневаемся, – ответила я. Директор службы “Такси-Рапид” очень хорошо знал Вальдеса, тот был одним из самых знаменитых клиентов фирмы. За журналистом не был закреплен какой-то определенный шофер, его обслуживал тот, кто был свободен. В диспетчерской случайно оказался таксист, который помнил, как однажды возил его где-то с месяц назад. Никаких подробностей от него мы не услышали – видно, Вальдес не отличался разговорчивостью. Мне стало ясно, что больше нам тут ничего не светит, поэтому мы двинулись по адресу, который повторялся аж шестнадцать раз. Это оказалось самое обычное и заурядное кафе – “Глория”. Случайные клиенты и местные жители завтракали здесь, перекусывали или заглядывали, чтобы выпить кофе. Заведение не было ни роскошным, ни обшарпанным, барная стойка и несколько столиков – вот и все. Хозяин, само собой, помнил Вальдеса, да и кто бы не запомнил Вальдеса, ведь он считался телезвездой. Шестнадцать визитов за год – не так и много, но вполне достаточно, чтобы он смог сообщить нам кое-какие детали. Как правило, Вальдес встречался здесь с неким мужчиной, чаще всего поздним утром. Нам удалось получить беглое описание мужчины: лет пятидесяти, высокий, хорошо одетый, очки без оправы, элегантный. Они занимали самый дальний столик, тот, что у окна, и разговаривали по крайней мере час, иногда и дольше. О чем, слышно никогда не было. Кажется, как-то раз они просматривали бумаги. Насколько хозяин помнил, однажды они даже обменялись цветными папками. Он всегда считал собеседника Вальдеса человеком, занимавшим важный пост в газетном или телевизионном мире. А еще один раз тот явился со своей супругой, очень красивой женщиной примерно тех же лет. Вальдес, судя по всему, был с ней знаком, потому что элегантный мужчина знакомить их не стал. Они беседовали втроем. Точно описать женщину хозяин заведения не рискнул бы: высокая, стройная… Вот, пожалуй, и все. Он не запомнил ни цвета ее волос, ни как она была одета. Когда мы опять вышли на улицу, голова моя лихорадочно работала. Однако рядом была Магги, и я не решилась поделиться своими мыслями с младшим инспектором. Мне пришло в голову, что лучше всего будет избавиться от девушки, дав какое-нибудь задание, чтобы не ранить ее чувствительную душу. – Магги, ты знаешь город, а также серьезных людей, которые тут обитают. Если ты готова и дальше сотрудничать с нами, я попрошу тебя об одной очень важной услуге. На ее лице, похожем на мордочку хитрой обезьянки, тотчас вспыхнул интерес. Но она сразу же постаралась пригасить его и спросила, словно даруя мне жизнь: – И что я должна сделать? Я ведь тогда не успею вернуться на работу, хотя раз они все равно собираются меня турнуть… – Ты можешь заняться моим поручением и в студии – возвращайся туда и самым тщательным образом изучи план этого района. Проверь, нет ли здесь главного офиса какого-нибудь крупного банка, или редакции какой-нибудь газеты, или штаб-квартиры политической партии, или резиденции кого-то из сливок общества. Понимаешь, о чем я? Она пожала плечами, явно ожидая объяснения, которое теснее связало бы ее с нашим расследованием, но я от подробностей воздержалась. – Ладно, – согласилась она без энтузиазма. – А когда я все изучу, что тогда? – Позвони мне. Она часто закивала головой в знак согласия и пошла прочь, не сочтя нужным попрощаться. Мы следили за тем, как ее неуклюжая фигура удаляется вниз по улице. – Наконец-то! – вырвалось у Гарсона. – Эта девочка действует мне на нервы. – А что вы против нее имеете? – То, что ей на все наплевать… И еще эта ее манера с тупым видом жевать резинку во время разговора… Кроме того, меня вгоняют в тоску детективы-любители. – Вот она, неблагодарность в чистом виде! Магги помогла нам отыскать очень ценный след. Что вы, кстати, думаете про встречи Вальдеса с неким загадочным типом? – Думаю, это Лесгано, который покупал у него информацию и платил за нее. – А может, это тот, кто его убил или кто нанял убийцу. – А может, и убийца Росарио Кампос. – Ясно одно, Фермин: вместе с Молинером мы сумели собрать кучу всяких деталей. – И теперь осталось соединить их. Вы сами знаете, как трудно иметь дело с чисто визуальными свидетельствами, а это как раз случай хозяина кафе. Он действительно их видел: высокого мужчину, женщину… А кто они такие? Никто не знает. Сколько следственных ошибок было сделано из-за таких вот свидетелей. А те, кто могли бы и вправду что-то рассказать, мертвы. – Не все, остался тот, кто их убил. – Или те, кто их убили. Вот вам еще одна загадка. Мы ведь даже не знаем, скольких убийц разыскиваем. – У нас достаточно трупов, чтобы составить из убийц целую команду, тут не о чем беспокоиться. Ну как, опять в путь? Второй адрес, который мы обнаружили с помощью чеков, полученных от таксистов, привел нас в ресторан “Санчо Панса”, который находился в районе Чамбери. Все там было строго в традиционном духе, очень по-испански, хотя ничего, кроме этого, сказать мы об этом месте не смогли бы. Официантов было четверо, но ни один не помнил, чтобы обслуживал Вальдеса. Мало того, самый молодой даже не знал, кто он такой, этот Вальдес, что внушило мне некую надежду относительно будущего нашей молодежи. Внезапно мне на ум пришел некий факт, который как-то затерялся среди обильных и беспорядочных завалов накопившейся у нас информации. Я позвонила Маркизу. Он не мог скрыть неудовольствия, когда услышал мой голос. Однако то, что он произнес, ни в коей мере не соответствовало его первой реакции: – Инспектор, снова вы? Разумеется, я готов ответить на ваш вопрос, я всегда к вашим услугам! Возможно, светское воспитание не помогло ему стать достойным, трудолюбивым человеком и не научило честно платить налоги, зато врать он умел прекрасно. – “Санчо Панса”? Ресторан “Санчо Панса”?.. Нет, не знаю, правда не знаю. В Мадриде должно быть пятьсот заведений, носящих имя Санчо Пансы и еще тысяча – Дон Кихота. – Тот, о котором я говорю, находится в районе Чамбери. Не там ли вы видели Вальдеса, когда он ужинал со своей женой? – Ну, это совсем другое дело, вы абсолютно правы. В том районе живет один мой друг, я решил наведаться к нему, но не застал дома. Я хотел подождать и зашел в ресторан, там я их и увидел. Да, такое вполне возможно. Я постаралась побыстрее прекратить поток его притворной любезности. И, дав отбой, посмотрела на Гарсона, который скорчил гримасу отвращения, едва понял, с кем я разговаривала. – На самом деле он человек любезный, – сказала я, чтобы подколоть младшего инспектора. – Понятно, почему некоторые женщины сходят от него с ума. – Если вы желаете, чтобы я исчез на несколько часов, только скажите… – В этом нет никакой необходимости, уж я-то сумею устоять перед его чарами. Боюсь, он старается произвести на меня впечатление только для того, чтобы я не донесла на него в налоговую инспекцию. – Тогда он должен соблазнить еще и меня. – А вы что, намерены донести на него? – Да, черт побери! Клянусь, что я очень хочу это сделать! Как только мы покончим с нашим делом и нам не понадобится ничего больше вытягивать из этого хлыща, я схожу в налоговую инспекцию – пусть они его прищучат. Меня тошнит от подобного хамья! Пусть наконец заплатит за все! – Что ж, вы в своем праве. Итак, ресторан вроде бы и правда находится в Чамбери. Иначе говоря, Вальдес и его бывшая жена являли собой вполне цивилизованную пару и время от времени вместе ужинали, возможно даже всякий раз, когда она попадала в Мадрид. – В таком убогом месте? А почему в Мадриде, а не в Барселоне? Если честно, мне это кажется странным. – Вероятно, в Барселоне у нее больше знакомых и она не желала афишировать свои встречи с бывшим мужем. Я не вижу тут ничего особенного. Вам же странным кажется именно то, что они вообще встречались. Надо полагать, вы были бы суровы со своей бывшей женой. – К счастью, мне не довелось пройти через такой опыт. Но, пожалуй, вы правы: тратить деньги на женщину, с которой меня больше ничего не связывает, да еще и улыбаться при этом… – Ну вот, я же говорю… – И что мы будем делать теперь? Я, например, хочу есть… – Хорошо, давайте поедим, чтобы вы убедились: я из тех начальниц, которые с пониманием относятся к человеческим слабостям своих подчиненных, только вот сперва я позвоню Молинеру. Хочу узнать, как идут дела у него. У Молинера дела шли неважно. Первые полученные сведения, касавшиеся финансового положения министра, свидетельствовали, что там все было в полном порядке. Кроме того, крупные суммы он со счета не снимал. То есть как бы и не платил шантажистам. Но значил ли что-то этот факт сам по себе? Нет. Попытка шантажа вполне могла быть предпринята. В бумагах покойного министра также не обнаружилось ничего, что указывало бы на супружескую измену и связь с Росарио Кампос. Если, конечно, не учитывать регулярных счетов из цветочного магазина на улице Мунтанер. Каждая среда – букет красных роз, который посылался по домашнему адресу Росарио Кампос. Заказ оформлялся на имя Фредерика Шопена. – Боже, какая пошлость! – вырвалось у меня. – Вот так обстоят мои дела, – продолжал свой отчет Молинер. – Что касается окружения Росарио, то и там все не сказать чтобы было прозрачно. Подруги слышали от нее отрывочные намеки, фразы типа того, что она встретила мужчину своей жизни, что наконец-то влюбилась… Тоже, скажу я тебе, жуткая пошлятина. – Думаю, ее постигло разочарование, из-за чего она и взбунтовалась против Фредерика Шопена. Настал момент, когда до нее дошло, что он никогда не уйдет от своей жены. Планы девушки сразу переменились, и наверняка не без подробных наставлений со стороны Вальдеса. А ее родители что-нибудь сообщили? – Они страшно горюют, но при этом молчат. А если что и знают, прикрываются тем, что их дочь жила отдельно, сама по себе. – Это очень даже понятно. – Может, и понятно, но одно могу тебе точно сказать: я в этом дерьме увяз по уши. И ни с места. В их кругах ни из кого слова не вытянешь. Ничего общего, скажем, с обычными уличными преступлениями. Там всегда отыщется свидетель, или родственники будут молоть языком, пока ты не выудишь из их рассказа что-то действительно ценное. – Да, бедняки куда меньше защищены от всякого рода врагов, так издавна повелось. – Называй это как тебе угодно, но я сыт по горло, уже еле ноги волочу от усталости. – Думаю, усталости тебе добавляет еще и то, что ты слишком поздно ложишься спать. Ответом на мою реплику было долгое молчание. Потом Молинер заговорил все в том же жестком тоне: – Если ты имеешь в виду Аманду, то ошибаешься. Мы с ней перестали видеться. Теперь молчала я. А Молинер добавил: – У нее роман с Гильермо Франкесой из отдела по борьбе с наркотиками. – Что? – Мы как-то встретились с ним в ресторане, ну я их и познакомил. Кажется, они друг другу сильно приглянулись, так что она дала мне отставку и теперь крутит любовь с ним. Я тебе уже говорил, что женщин понять невозможно, и сейчас сам в этом лишний раз убедился. Я была изумлена не меньше, о чем и сообщила Гарсону, пока мы перекусывали в баре. Но он вдруг решил посочувствовать Аманде: – Когда тебя бросает муж, это, как легко понять, жестокий удар. Наверняка женщине хочется отыграться, отомстить за ту верность, которую она хранила ему всю жизнь.