– Все верно. – Он посмотрел на чашку сверху вниз и громко щелкнул языком. – Классно придумано. Но как мы не заметили? – Ты о чем? Ван наклонился, чтобы лучше рассмотреть чашку. По с непонимающим видом заметил: – Вроде от других не отличается. – А вот и нет, – с важным видом проговорил Эллери. – Дом-десятиугольник с десятиугольным холлом, десятиугольным столом, десятиугольным окном в крыше, десятиугольными пепельницами и чашками… Эта коллекция десятиугольников так притянула к себе наше внимание, что мы перестали замечать всё вокруг. – Что? – Что ты имеешь в виду? – Есть кое-что, отличающее эту чашку от других. Одна деталь. Не заметили еще? Спустя несколько секунд По и Ван выдохнули в один голос: – Ух ты! – Поняли? – Эллери кивнул с видом победителя. – Эта выдумка с десятиугольниками навела нас на ложный путь. У этой чашки не десять углов, а одиннадцать. 6 – Итак, возвращаемся к тому, с чего начали. Вновь заняв место за столом в холле, Эллери еще раз посмотрел на По и Вана: – С чашкой мы разобрались; ясно, что отравить Карра мог любой из нас – и Ван, и По, и я, конечно. Среди десятиугольных чашек одна оказалась одиннадцатиугольной. Убийца смазал чашку ядом и, если б она досталась ему, просто не стал бы из нее пить. – Как она здесь оказалась? Зачем понадобилась? – спросил Ван. – Дурацкая шутка Сэйдзи Накамуры? На тонких губах Эллери появилась улыбка: – В доме, где кругом десятиугольники, спрятать одиннадцатиугольник. Идея классная, ничего не скажешь. – И всё? Никакого другого смысла? – Пожалуй. Хотя эта штука определенно могла навести на мысль. Убийца случайно наткнулся на эту чашку и решил использовать. Вряд ли он заранее ее приготовил. Такую нигде не достанешь, только на заказ. Он обнаружил ее неожиданно для себя уже здесь, на острове. Такой случай мог представиться любому из нас троих. Поставив локти на стол, Эллери сплел пальцы на уровне глаз. – Убийца дождался, пока все уснут, и прокрался в комнату, где лежит тело Карра. Не пожалел сил, чтобы отрезать у трупа левую кисть, и бросил ее в ванну. Так же он поступил и с Орци. Не пойму только зачем. – Агата говорила, что слышала странные звуки. Скорее всего убийца как раз в это время занимался своим делом. – Я с тобой согласен. Тогда нервы у всех уже были на пределе. Убийца решился на большой риск. Значит, в отрезании рук есть некий смысл, какая-то очень важная цель… Но какая? Для меня это загадка. – Между бровей Эллери залегла глубокая складка, и он продолжил: – Так или иначе, оба эти убийства мог совершить любой из нас. Поехали дальше. – Следующая – Агата… Или сначала Леру? – сказал Ван. Эллери отрицательно покачал головой: – Нет, прежде было покушение на меня. Вчера в подвале. Накануне ночью, по-моему, как раз перед тем, как это случилось с Карром, я заговорил о подвале на Голубой вилле. Услышав мои слова, убийца, как я полагаю, сначала отрезал Карру руку и прилепил к двери табличку, а потом выскользнул наружу и устроил мне ловушку. Когда Карр свалился, в холле были все, так что каждый мог это подстроить. Раз я чуть не стал жертвой убийцы, меня, наверное, можно исключить из списка подозреваемых… Эллери смотрел, какой будет реакция на его слова. По и Ван молча переглянулись и выразили несогласие всем своим видом. – Лады. Признаю: доказательств, что я это не подстроил специально, нет. Пострадал несильно. Тогда – сегодняшнее утро, убийство Леру… – Эллери ненадолго задумался. – Здесь есть кое-что странное. Убийство вне дома, да еще таким способом – удар по голове… В отличие от двух предыдущих на этот раз обошлось без отрезанных рук. Совершенно другое убийство. – Согласен. Но это ничего не меняет: убийцей может быть любой из нас троих, – сказал По. Эллери погладил острый подбородок: – Твоя правда. Давайте об убийстве Леру потом поговорим. Хочу еще немного подумать. Остается Агата. Как мы выяснили, губную помаду кто-то вымазал раствором цианистого калия, или натрия, или еще какой-то отравой. Вопрос только один: когда и как это было сделано? Косметичка с помадой все время лежала в комнате Агаты. Сама Агата с позавчерашнего дня, после убийств Орци и Карра, все время была на взводе, нервы у нее расшатались, поэтому, надо полагать, она держала дверь запертой. У убийцы не было возможности проникнуть в ее комнату. С другой стороны, она пользовалась помадой каждый день. Умерла сегодня утром, а это значит, что помада была отравлена вчера – в период где-то с обеда до утра. – Послушай, Эллери… – Да, Ван? – Мне кажется, сегодня у Агаты помада другого цвета, не такая, как всегда. – Что? – Цвет очень яркий. Чересчур. Я даже подумал, что у мертвых таких губ не бывает… Вчера и позавчера у нее была другая помада – розовая. Бледно-розовая. – Ага! – Эллери забарабанил пальцами по краю стола. – То есть у нее в косметичке были две помады, и одна из них – розовая. Понятное дело. Выходит, другую – красную – кто-то намазал ядом заранее. В первый или второй день, когда Агата еще не была настороже и преступник мог залезть к ней в комнату и отравить помаду. Но до сегодняшнего утра она этой помадой не красилась. – Бомба замедленного действия, – сказал По, проводя рукой по бороде. – И снова любой из нас мог это сделать. – Так получается. Но послушай, нельзя же без конца твердить одно и то же: раз убийца – один из нас, значит, любой мог это сделать. – Ну и что ты предлагаешь? – Проголосовать – спокойно проговорил Эллери. – Шучу, конечно. Но почему бы нам не выслушать мнение каждого? Ван, вот ты кого больше всех подозреваешь? – По, – на удивление легко вынес свой приговор Ван. – Что?! – По изменился в лице и затушил в пепельнице только что начатую сигарету. – Это не я. Э… Хотя что бы я ни сказал, вы все равно не поверите. – Конечно, мы не можем просто принять твои слова на веру. Я согласен с Ваном: из нас троих ты вызываешь больше всего подозрений, – равнодушно заметил Эллери. Не скрывая волнения, По заявил высоким голосом: – Почему? Какие на мне подозрения? – Мотив. – Мотив? Мотив, говоришь? Для чего мне понадобилось убивать четырех моих друзей? Объясни, Эллери. – Я слышал, твоя мать сейчас лечится в психбольнице. Эллери говорил спокойно. У По перехватило горло, руки мелко задрожали, костяшки пальцев в стиснутых кулаках побелели. – Это случилось несколько лет назад. Твою мать задержали за попытку убить пациентку вашей клиники. У нее уже тогда с головой было не в порядке… – Это правда, Эллери? – Глаза Вана округлились от удивления. – А я не знал… – Отец замял это дело. Ведь могла пострадать репутация клиники. От пострадавшей пациентки, наверное, откупились. Адвокат, уладивший скандал, – друг моего отца. Вот откуда я все узнал. Жена главврача, видимо, не справилась с психологической нагрузкой. Женские нервы слабые, не по силам ей оказалось. Может, подумала, что эта пациентка собралась увести у нее любимого мужа… – Заткнись! – резко оборвал его По. – Не смей болтать о моей матери! Эллери, присвистнув, умолк. По все так же сидел, сжав кулаки и опустив голову. Наконец с его губ сорвался еле слышный смешок: – Хочешь сказать, что я сумасшедший? Как у тебя все просто… – Выражение его лица изменилось; теперь он смотрел на Эллери и Вана со злостью. – Тогда и я вам скажу кое-что. У вас обоих тоже есть свои мотивы. – Хм… Давай, рассказывай. – Начнем с тебя, Ван. Когда ты учился в школе, грабители убили твоих родителей. И младшую сестренку вместе с ними. Поэтому ты вполне мог затаить что-то против нас, студентов, с удовольствием сочиняющих истории об убийствах. Ван побелел, как мел, слушая язвительные слова По, но нашел в себе силы возразить: – Если я на вас злился, зачем мне было вступать в Клуб детективов? – Он говорил тихо. – Это дело прошлое. И мне ни разу в голову не приходило, что фанаты детективов могут радоваться убийствам людей. Поэтому я все это время состоял в клубе и с вами сюда поехал. – Кто знает, кто знает… – По решил сменить мишень: – Теперь про тебя, Эллери. – Ну и какой же мотив у меня? – Ты можешь, конечно, говорить что угодно, но ведь Карр отказывался тебе подчиняться и порядком тебя доставал. Скажешь, нет? – Доставал? Меня? – Глаза Эллери округлились от удивления. – Ага! А остальные три убийства – это так, для маскировки, ты это хочешь сказать?.. Идея хоть куда! Тебя это, конечно, разочарует, но Карр – не та фигура, которая могла бы меня достать. Мне вообще совершенно неинтересно, что обо мне думают другие. Пора бы уж тебе это уяснить, По. Или ты и впрямь думаешь, что Карр так мне надоел, что я захотел его на тот свет отправить? – Тебе было достаточно любого, самого незначительного повода. Все равно что надоедливую муху прихлопнуть.