– Чем же? – Людей дурачить – и радоваться. – Ничего у тебя формулировочки… – Да? – Агата вдруг рассмеялась. – Ладно, покажи мне что-нибудь. Давно фокусов не видела. – Любительница детективов и не интересуешься фокусами? Редкий случай. – Не то чтобы не интересуюсь… Просто случая не было. Ну, давай же. – Уговорила. Иди сюда, садись. Солнце садилось, в холле Десятиугольного дома сгущались сумерки. Агата села за стол, Эллери собрал карты и положил их перед собой. Потом достал из кармана пиджака еще одну колоду. – Итак, имеем две колоды – с красной и синей «рубашкой». У каждого должна быть своя колода. Какую выбираешь? – Синюю, – тут же прозвучал ответ Агаты. – Хорошо. Синяя так синяя. Вот, держи. Эллери передал ей через стол синюю колоду. – Сначала проверь, что все честно, и перемешай карты, как тебе нравится. А я перемешаю свою колоду. – Готово. Обыкновенные карты… Американские? – Классические «Байсикл Райдер Бэк». Видишь, на «рубашке» картинка – ангелок на велосипеде катит? Самые популярные карты. Эллери положил на стол тщательно перемешанную колоду. – Теперь поменяемся колодами. Ты мне – синюю, я тебе – красную… Так, поехали дальше. Возьми из колоды одну карту и запомни. Я тоже возьму карту из колоды, которую ты перемешала, и запомню. – Любую? – Угу. Запомнила? Теперь положи ее на колоду сверху… Так, правильно. Теперь сними один раз, как я. Верхняя и нижняя часть колоды поменялись местами. Отлично! Повтори два-три раза. – Так, что ли? – Ага. Молодец! Теперь еще раз меняемся колодами… Синяя колода вернулась к Агате. Эллери посмотрел ей прямо в глаза и сказал: – Порядок. Что мы с тобой сделали? Из двух перемешанных колод вытянули по одной карте, запомнили их, положили обратно и снова перемешали колоды. – Ну да. – А теперь, Агата, достань из своей колоды карту, которую ты запомнила, и положи на стол «рубашкой» вверх. А я найду свою карту в этой колоде. Через несколько секунд на столе лежали две карты – синяя и красная. Эллери сделал глубокий вдох и попросил Агату перевернуть карты вверх лицом. – Ой! Как ты это сделал?! – воскликнула изумленная Агата. Обе карты были одинаковой масти и достоинства. – Четверки червей? – Эллери удовлетворенно рассмеялся. – Ничего фокус, скажи? * * * Солнце село, и на десятиугольном столе зажгли древнюю керосиновую лампу. Ее привез Ван, узнав о том, что электричества в доме нет. Еще он припас много толстых свечей и разложил их в каждой комнате. Поужинали. Шел уже восьмой час. – Эллери, ну почему ты не скажешь, в чем секрет того фокуса? – спросила Агата, тряхнув Эллери за плечо. Она только что принесла всем кофе. – Все равно не скажу, сколько ни проси. Раскрывать секреты не положено. Это табу. В этом отличие от детективов. Потому что человек расстраивается, узнав, как прост бывает самый необъяснимый фокус. – Агата, тебе Эллери фокусы показывал? – Ты тоже о них знаешь, Леру? – Еще бы мне не знать! Он целый месяц их на мне отрабатывал, как на подопытном кролике. Пока у него не стало получаться втайне от других. Иногда он ведет себя как малое дитя. – Леру!.. – Что ты ей показал? – Да так… пару простеньких. – Простенькие, значит? – У Агаты закипало раздражение. – О’кей. Рассказывай, как ты это делал. – Я же сказал, что не расскажу. Именно потому, что фокусы совсем простые. Особенно первый. Элементарный даже для ребенка. Дело не в секрете, а в том, как показать фокус, как дезориентировать зрителя. – Вон оно что… – Именно. Вот, например… – Эллери протянул руку к чашке с черным кофе и сделал глоток. – Есть такой фильм, «Магия» называется, с Энтони Хопкинсом, который играет иллюзиониста. Там есть сцена, когда Хопкинс показывает почти такой же фокус одной особе, по которой когда-то сходил с ума. Но в фильме этот фокус преподносится не как обыкновенная ловкость рук, а как экстрасенсорный эксперимент. Фокусник заговаривает этой даме зубы, убеждая ее в том, что одинаковые карты могут открыться лишь у тех, у кого сердца бьются в унисон, и в результате соблазняет ее. – Ого! Ты, случаем, не собирался и меня так же соблазнить? – Что ты! Я бы не посмел. – Эллери показно пожал плечами; на его ярких губах мелькнула недовольная улыбка. – К сожалению, у меня не хватает смелости, чтобы попытаться обольстить королеву. – Очень тонкое замечание. – Спасибочки. Однако… – Эллери поднял чашку с кофе, пристально посмотрел на нее и продолжил: – … сменим тему. Сэйдзи Накамура, о котором мы говорили днем… По-настоящему одержимый. Вот я смотрю на эту чашку, и у меня холодок по спине пробегает. Фасонные, темно-зеленого цвета чашки они нашли на полке в кухне среди другой кухонной утвари. Сразу бросалась в глаза их форма. Такая же, как у дома, – равносторонний десятиугольник. – Спецзаказ. Вот эта пепельница, тарелки – все одинаковое, десятиугольное. Что ты об этом думаешь, По? – Ничего. – По положил недокуренную сигарету в десятиугольную пепельницу. – Конечно, все это не совсем нормально, но богачи иногда любят почудить, ты же знаешь. – Чудачество, и больше ничего? – Эллери обхватил чашку обеими руками и заглянул в нее. Несмотря на десятиугольную форму, дно у нее оказалось почти круглое. – Из-за одного только Десятиугольного дома стоило приехать на этот остров. Мне даже хочется выпить за тех, кто здесь умер. – Дом, конечно, классный, никто не спорит, – заявила Агата, – но на самом острове вообще ничего нет. Обыкновенные сосны, и всё. Так ведь, Эллери? – Нет, не так, – ответил за него По. – Под скалами, к западу от сгоревшей виллы, находится вырубленная в камне площадка, довольно удобная. Там есть лестница; можно спуститься к самому морю, рыбу половить… – А удочку ты привез? Было бы здорово завтра поесть свежей рыбки! – Леру облизнулся. – На многое не рассчитывай, – проговорил По, медленно поглаживая бороду. – Кроме того, позади дома растет сакура, несколько деревьев. Почки уже набухли, так что через пару дней появятся цветки. – Вот здорово! Будем смотреть на сакуру и радоваться. – Замечательно! – Сакура, сакура… Почему, как весна, все начинают носиться с сакурой? По-моему, персик и слива цветут куда красивее. – Эллери! Ты всегда не как все. – Неужели? А ты знаешь, Леру, что в старину в Японии августейшие особы и знать предпочитали сакуре сливу? – Правда? – Правда, Орци? Та вздрогнула от неожиданности. Затем, покраснев, еле заметно кивнула. – Расскажи поподробнее, Орци. – Э-э… ладно. В «Манъёсю»[6] из растений чаще всего упоминаются веерник и слива. О каждом из них больше ста стихотворений, а о сакуре – всего сорок. Орци вместе с Леру училась на втором курсе литературного факультета. Специализировалась на английской литературе, но здорово разбиралась и в японской классике. – Ого! А я не знала, – призналась Агата. Видно было, что слова Орци произвели на нее впечатление. Для третьекурсницы факультета фармацевтики литература была терра инкогнита. – Еще расскажи, а?