– Умные стариков слушают, а мы, старики, кое-что понимаем. – Да, это верно, – подтвердил Симагин и сказал: – А что, Николай, заглянем к тебе, пока не вызвали. – Дельная мысль, – согласился Фёдоров, – а то ты давно к нам уже носа не кажешь. И друзья отправились к Фёдорову. К Анне Петровне Дочкиной, жившей через дом от Тишкиной, весь вечер и все следующее утро приставали с расспросами, не видела ли она чего или не слышала. Дочкину, которая всегда чуралась всяких сплетен и кривотолков, безумно это раздражало. – Ну не знаю я, ничего не слышала и не видела, – уже в пятый раз устало говорила она Ленке, самой упорной из всех. – Сколько раз можно повторять? – Вот были бы вы чуточку любопытнее, глядишь, и заметили бы что. Ведь Алену-то рядом с вами убили. – Что делать, такая уж я уродилась, – нетерпеливо ответила Дочкина, не зная, как отвязаться от надоедливой сплетницы. «Странно, – подумала Ленка, – похоже, её совсем не интересует убийство. Подозрительно это, хотя, впрочем, она всегда такая была. Живет как в воду опущенная». Тут Ленка заметила Бочкина и, к невыразимому облегчению Анны Петровны, поспешила ему навстречу. Несмотря на то что в деревне высказывались разные мнения об убийстве и даже строились версии, порой фантастические, большинство считало, что убийство – дело рук родственников, вместе взятых или кого-то одного. – Вы только посмотрите на его жену, – захлёбывалась Тарасова. – Да у неё на лице торжество написано. Рада небось, что от свекрови освободилась. А племянник? – продолжала она бушевать. – Это же настоящий разбойник с большой дороги. Ему дай в руки нож, так он тебя убьёт за грош. Её собеседница Таисия Игнатьевна Сапфирова с интересом слушала эту пламенную тираду. «Чего она так волнуется? – удивлялась старушка, – это на неё не похоже. Второй раз за два дня уже срывается. Видать, нервы, хотя будут тут нервы, когда у тебя в доме труп». Тарасова тем временем продолжала свою обвинительную речь: – Он мне давно подозрительным казался, морда бандитская. Знаю, меня он терпеть не может, вот он и приволок Алену ко мне домой, чтобы меня заподозрили. Слава богу, люди знают, что это не я. Послал же Господь со мной Зою. Вся их семейка такая. Готовы друг друга со света сжить. Родственнички. Таисия Игнатьевна молчала и, лишь когда Тарасова наконец выговорилась, сказала: – Я бы пока не стала никого обвинять. – А я так непременно добьюсь, чтобы следователь из них, подлецов, всю душу вытряс. – Сын-то, кажется, расстроился, по всему видно, любил мать, – осторожно вставила Сапфирова. – Насчет него не знаю, может, и так, но остальным в тюрьме самое место. Анна Дмитриевна хотела продолжить, но Сапфирова решительно извинилась и оставила Тарасову наедине со своим возмущением, впрочем, ненадолго – аудитория в лице Ленки и Бочкина уже приближалась к ней. Следователь и лейтенант вызвали не меньший интерес со стороны полянцев, чем убийство. Их обсуждали шумно, порой перебивая друг друга, разбирали по косточкам, досконально. Дудкин с пеной у рта расхваливал милицию, а Саврасиха с той же самой пеной кляла её на чем свет. Были тут и Синицкие, жертвы прошлогодней кражи. Они ругали милицию вообще и следователя с лейтенантом в частности. Арсеньева резонно заметила, что если один следователь никчемный, то это не значит, что и все такие. Но Синицкая лишь от нее отмахнулась. Скоро новое известие облетело Полянск: следователь вызывал всех для снятия отпечатков пальцев. Впереди шествовал Дудкин, как солдат-призывник. Он протянул следователю руку с таким достоинством и грацией, словно она предназначалась для поцелуя. Больше всех по этому поводу ворчала Цепкина. Она недоумевала, зачем это нужно делать. – А что, если я откажусь? – прямо спросила Пелагея Егоровна, в упор глядя на следователя. – Навлечете на себя лишние подозрения, – сразу ответил Попов. Цепкина набычилась. – Почему это лишние? – хмуро спросила она. – Меня что, в чем-то подозревают? – Это тайна следствия. Давайте пальчики и не тяните время. Готово? Следующий. – Как я ему слово поперек сказала, – рассказывала дома Пелагея Егоровна Зое, – с него тут же весь лоск слетел. Как ветром сдуло, словно стружку рубанком срезало. – Ах, мама, – недовольно воскликнула Зоя, – ты, наверное, опять грубость брякнула! – А что ему мои пальцы, будто я преступница какая. Я честная, порядочная женщина. Если будет мне дело шить, то он меня надолго запомнит, и пусть не думает, что я все стерплю. Попов в этот момент меньше всего думал о разъяренной Коробочке. Когда с отпечатками было покончено, он облегченно вздохнул и утер пот со лба. – Владимир Иванович, иди работать да результаты представь поскорей, а лейтенант пока мне племянника с сестрой приведет. Антон Анисимович Люгеров и Дина Петровна Адская вошли в импровизированный кабинет следователя с некоторою опаской. На этот раз Попов не стал расточать любезности, сразу избрав твердый тон. – Проходите, садитесь. Ваши паспорта. Оба поспешно положили документы на стол. Попов небрежно просмотрел их и возвратил владельцам. – Так-так, – зловеще сказал он. – И когда же вы вернулись? – Откуда? – дрожащим голосом спросила вконец испуганная Адская. Это была невысокая, невзрачная женщина лет сорока, с мелкими чертами лица, пустыми невыразительными серыми глазами и косичкой, которую называют «мышиный хвост». – А вот это вы мне расскажите. Когда вы появились дома? Вчера вечером? – Мы гуляли, – ответил за неё Люгеров, лысеющий толстяк лет тридцати восьми. – И где же? – В лесу и на реке. – Кто-нибудь вас видел с двух до трех дня? – Не знаю. – Не знаете? – У меня нет часов, у Дины тоже. Не хотим думать о времени. – Это плохо, – произнес Попов. – Почему это? – спросил Люгеров. – У вас нет алиби. – Но мы же были вместе все время, мы постоянно видели друг друга. – То есть вы хотите сказать, что не расставались ни на минуту? – Если и расставались, то не более чем на пятнадцать минут. – А откуда вы знаете? Ведь у вас не было часов. – Уж пятнадцать-то минут можно определить, – уверенно сказал Люгеров. – Сомневаюсь, – отрезал Попов и спросил: – А сколько от дома вашей тети до реки? – Минут двадцать, – торжествующе сказал Люгеров и с победной улыбкой спросил: – Ну что, есть у нас алиби? – Скажите, в каких отношениях вы были со своей тетей? – изменил тему следователь. – В хороших, – не задумываясь ответил племянник, – в самых что ни на есть дружеских. – Так-так. А вы? – обратился Попов к Адской. Мышиный хвост замялась. – Ну, я… – неуверенно начала она. – Смелее, – подбодрил её Попов. – Что «вы»? – Ну, мы иногда ссорились, – наконец выдавила она. – Что значит «иногда»? Каждый день или раз в месяц? – Ну что вы, пару раз в приезд. – Это который ваш приезд? – Пятый. – Ссоры были сильные? – Нет, что вы. – Из-за чего ссорились? – Из-за политики. – Политики? – удивился следователь.