– Во-первых, необходимо разыскать эту Шельму и допросить её. В вашем заключении и перспективе следствия, Кирилл Александрович, я, к своему удовлетворению, обнаружил это намерение. Я думаю, – уверенно продолжал Ермолкин, – что кто-то использует Шельму для своих целей. Посмотрите, что происходит. Шельма предсказывает кражу, и кража случается, пророчит падёж коз – они гибнут, да вы и сами знаете факты. Очень просто совершать правонарушения или хулиганить, ссылаясь на эту Шельму. В наших деревнях полно тех, кто поверит в её предсказания и будет думать, что это дьявольское дело. – Я согласен с вами, Олег Константинович, – сказал Попов. – Вероятно, ей платят за это деньги. – Скорее всего, – согласился прокурор. – У вас есть какие-нибудь подозрения? – обратился с вопросом к следователю или прокурору лейтенант Скворцов. – У меня пока нет, – вздохнул Попов. – Но я обратил внимание, что ветеринар Бочкин вышел из леса сразу же перед появлением Шельмы. – Отлично, – впервые похвалил его Ермолкин, – дельная мысль. Не думал, что вы заметите эту деталь. Может быть, я даже не стану объявлять вам выговор. – Спасибо, – ответил Попов. Прокурор посмотрел на остальных и вдруг как-то стушевался. – Я надеюсь, вы не станете смеяться, – необычным для него смущенным тоном начал он, – но в процессе изучения дела у меня возникла идея, на первый взгляд невероятная. Но я всё же рискну её огласить. – Конечно, конечно, Олег Константинович, – подбодрил его Дудынин. – Что за идея? – Я подумал, что роль Шельмы могла сыграть сама Тишкина. – Что?! – в один голос воскликнули изумленные коллеги. – А помечу бы и нет? – вопросил прокурор. – Тишкина вполне способна изображать эту Шельму. Вот вам ещё одно объяснение, почему Тишкина не пришла за покупками. – Это невероятно, – выдохнул обескураженный Дудынин, во все глаза глядя на Ермолкина. – Очень сомнительное предположение, – осторожно высказался Скворцов. – Ее бы обязательно узнали. – Ну, может быть, она хорошо загримировалась, – неуверенно произнёс Ермолкин, в глубине души сознавая, что говорит глупость. – Думаю, нужно найти эту Шельму и допросить, – решил Попов. – Но вот если мы не найдём её, тогда эта фантастическая идея может стать реальностью. – Ну так ищите, – подытожил Дудынин, – а я вот хочу спросить Олега Константиновича. – Пожалуйста, – ответил тот, вновь глубоко затягиваясь. – Олег Константинович, вы всё время противоречите себе. То говорите, что подозреваете Бочкина, то доказываете его невиновность. То уверяете, что Тишкина забралась в чужой дом, то она выступает уже под видом Шельмы. Как прикажете это понимать? Лицо Ермолкина стало пепельно-серым. Однако голос его звучал спокойно. – Я вообще ничего не утверждаю, Владислав Анатольевич, – сухо оказал он. – Я лишь обращаю ваше внимание на разные факты, говорящие как в пользу подозреваемых, так и против них. Я выдвигаю разные версии, стараясь объяснить факты, не более того. Что касается Бочкина, то я его подозреваю, но в одном уверен твердо: подслушанная Симагиной и Тарасовой ссора не могла стать мотивом для убийства, потому что оно было запланировано заранее. Еще вопросы будут? – раздраженно спросил он Дудынина. – Давайте обсудим подозреваемых по отдельности, – предложил полковник. – По-моему, это бесполезное дело, – выдыхая дым, высказался прокурор. – Впрочем, если вам угодно, – и он пренебрежительно тряхнул головой. – Что вы скажете о Дудкине? – игнорируя прокурора, спросил у следователя Дудынин. – Бесшабашный пьянчуга, – ответил тот. – Доводит всех жителей до умопомрачения. Это он так развлекается, Владислав Анатольевич. – Он стоит на учете в милиции? – заинтересовался Дудыиин. – Не знаю, но сам он говорил, что бывал в вытрезвителе. – Как думаете, он способен на убийство? – Нет, если только он не гениальный актер. – Что вы имеете в виду? – Видите ли, Владислав Анатольевич, мы воспринимаем этих людей по их поведению, но возможно, что на самом деле они совсем другие. – Но ведь в деревне бы это быстро открылось, – возразил полковник. – Необязательно, – не согласился следователь. – Если человек очень хочет и обладает при этом способностями, он может играть роль в течение долгого времени. Я провел интересный тест. Спрашивал разных людей, что они думают о Симагиной, и представьте, почти все ответили, что она очень приятный человек. Каково? А ведь на самом деле это не так. Она жуткая сплетница и делает все исподтишка. Я и лейтенант её прекрасно раскусили. – Да, – подтвердил Скворцов, очень уставший за день и мечтавший, чтобы совещание поскорее закончилось. Прокурор, похоже, думал о том же. – Да дело не в этом, – терпеливо сказал он. – Даже такие выпивохи и хулиганы типа Дудкина и этого, ну… Амфитриона, могли убить, если причина серьезная. – Олег Константинович, я бы хотел задать вам вопрос по поводу Сапфировой, – обратился к прокурору Попов. – Я думаю, что у нее нет алиби. – Конечно, нет, – ответил прокурор. – То, что её видели около трех, – это не алиби. Знаете, Кирилл Александрович, из вашего списка я бы вычеркнул только одного человека. – Кого же? – с любопытством спросил Попов. – Цепкину. – А почему? – Она вернулась в половине третьего, пришла с тяжелим рюкзаком, и как вы представляете, чтобы она за пятнадцать минут все это провернула? – На крыльях? – и в голосе Ермолкина явственно прозвучала едкая ирония. – Да, маловероятно, – нехотя согласился Попов. – А что из себя представляет эта Цепкина? – поинтересовался Дудынин. – Из ваших рассказов я понял, что она очень колоритная особа. – Это точно, – с воодушевлением подтвердил Попов. – Настоящая русская баба. – Попрошу не выражаться! – тонким фальцетом взвизгнул прокурор. Слегка задремавший Скворцов тут же пришел в себя и даже подпрыгнул на стуле. – Извините, Олег Константинович, – стушевался следователь. – Что вы раздражаетесь из-за такого пустяка? – недовольно спросил Дудынин. – Чем вам не нравится слово «баба»? – Всем! – отрезал прокурор. – Но сейчас не время дискутировать на эту тему. Давайте обсудим возможность того, что Тишкина была убита раньше половины третьего. – Четверть третьего – крайняя черта, – уверенно заявил Попов. – Три свидетеля: Тарасова, Редькина и Бочкин – утверждают, что рука была теплая. – А им не могло показаться? – хмуро спросил прокурор. – Я понимаю, что в такой ситуации все могло быть, но три человека говорят одно и то же. Двое еще могли бы ошибиться или солгать, будучи сообщниками, но трое? – А если бы прошло много времени, то рука была бы холодной, – размышлял вслух прокурор, выдыхая дым куда-то в сторону. – Да и к тому же Бочкин какой-никакой, но все же врач. Он в состоянии определить время смерти, – добавил Попов. – А что, если Бочкин солгал? – высказал предположение Дудынин. – Убийство могло произойти раньше, а Бочкин наврал, чтобы обеспечить себе алиби. – Но ведь Тарасова и Редькина подтверждают, что рука была теплая, – напомнил ему Скворцов. – Наврав таким образом, Бочкин не обеспечивал себе никакого алиби, так как он вернулся не раньше четверти третьего, – сердито проговорил прокурор. – И довольно об этом. С отпечатками, полагаю, тоже глухо? – резко спросил он Попова. – На проводе обнаружены пальчики Тарасовой и Редькиной, они его разматывали, а в доме полно отпечатков. – Кому они принадлежат? – Разным людям. Вот список, Олег Константинович, – и Попов протянул ему лист бумаги. Ермолкин прочел фамилии. Они ровным счетом ничего ему не сказали. – Вы все же, Кирилл Александрович, попросите Тарасову подумать, все ли из тех, кто оставил отпечатки в доме, приходили к ней в гости. Я хочу сказать, – пояснил Ермолкин, видя недоумение на лице Попова, – что кто-нибудь из этого списка – убийца, оставивший отпечатки в момент совершения преступления. Покажите список Тарасовой и попросите её подумать, нет ли в нем человека, которого она никогда не приглашала к себе в гости. Понимаю, что шанс мизерный, так как здесь перечислены фамилии почти всех жителей, включая подозреваемых, и крайне маловероятно, что преступник – человек, отсутствующий в этом списке. Однако, сколь это ни проблематично, будем хвататься за любую соломинку. Теперь о другом. Я понял так, что на пустой чашке, на столе, на ручке входной двери и еще в некоторых местах были обнаружены отпечатки покойной, все правильно? – Совершенно верно, Олег Константинович, – подтвердил Попов. – Странно, что отпечатки были на чашке и столе, вряд ли живая Тишкина брала в руки чашку и садилась за стол. Это бессмысленно. – А как вы думаете, Олег Константинович, вдруг Тишкина с сообщником вошли в дом и сели пить чай? – спросил Скворцов, но как-то не очень уверенно. – Что же, по-вашему, в дом забрались с целью попить чаю? – в голосе прокурора звучала неприкрытая ирония. – Я бы посоветовал вам, Владимир Андреевич, сначала думать, а потом спрашивать. Скворцов покраснел, но промолчал. – Значит, – продолжал прокурор, – убийца вложил в мертвую руку чашку и приложил пальцы к столу.