– От судьбы не уйдешь, – сказала Тарасова, слегка нахмурившись. – Все там окажемся рано или поздно. – И все же несправедливо, что людей вырывают из жизни, когда им бы еще жить да жить. – Все верно, Таисия Игнатьевна, – согласилась Тарасова. – Но жизнь вообще страшная штука, в ней есть подлость, предательство, ненависть. – Да, – согласилась Сапфирова, – люди далеко не всегда могут противостоять соблазнам и порокам. Уж мы-то с вами это хорошо знаем. Люди часто становятся рабами страстей и чувств. Как вы думаете, Анна Дмитриевна, чему человеку труднее всего противостоять, что, по-вашему, движет им сильнее всего? – Ненависть, – не колеблясь ответила Тарасова. – А я думаю – любовь, – возразила Таисия Игнатьевна. – Но, впрочем, и то и другое очень сильно влияет на людей. – Еще чаю? – предложила Тарасова, решив уйти от этих философских размышлений. – Не откажусь, Анна Дмитриевна. Тарасова разлила чай по чашкам. Тщательно размешав три кусочка сахара, Таисия Игнатьевна продолжила интересующую её тему. – Ну а как думаете вы, Анна Дмитриевна, кто убил их обеих? – спросила Сапфирова, и глаза её заблестели. «Дошли до главного, – мысленно констатировала Тарасова. – Сейчас она из меня душу тянуть будет». – Я стараюсь об этом не думать, Таисия Игнатьевна, – ответила она, глядя в чашку. – Я, знаете ли, не люблю перемывать другим кости. Это был укол в адрес Сапфировой, и та его почувствовала. – Ох, вы, наверное, правы, но, с другой стороны, жизнь в деревне такая однообразная, и когда случается хоть что-нибудь волнующее и интересное… – Вы находите это интересным? – резко перебила её Тарасова. – Ну, я не совсем так выразилась, – смутилась Таисия Игнатьевна. – Но я думаю, вы поняли, что я имею в виду. – Отлично поняла, – заверила сё Тарасова и спросила: – Ну а вы что об этом думаете, Таисия Игнатьевна? – Прямо не знаю, что и думать. Я не вижу причин для убийства, впрочем, это и не мое дело. – Именно, – сухо подтвердила Тарасова. – Однако, – как ни в чем не бывало продолжала её собеседница, – если бы меня спросили, то в случае с Аленой я бы указала на родственников. Ведь Алена была довольно состоятельным человеком, крепкая хозяйка. Анна Петровна тоже имела отличный дом, огород, но у нее нет здесь никаких родственников, и, следовательно, материальной выгоды от её смерти никто не получил. Вы согласны, Анна Дмитриевна? – Не знаю, – пожала плечами Тарасова. – Наверное, вы правы. Я терпеть не могла этих родственников. Приезжали, жили за ёё счет, и очень вероятно, что пристукнули Алену. Голос Тарасовой постепенно набирал силу. Она смотрела куда-то мимо Сапфировой и, казалось, разговаривала сама с собой. – У них обеих всегда было крепкое хозяйство. Когда мои родители поселились здесь, их быт был уже давно налажен, не то что у нас, ни кола ни двора. Горбатились лет десять, пока сравнялись с ними. Да вы взгляните, Таисия Игнатьевна, и сейчас видно, какой дом у Алены, у Анны Петровны, а какой у меня. Сравнение не в мою пользу. – У вас замечательный дом, право же, Анна Дмитриевна. – Не уверяйте меня, Таисия Игнатьевна, не надо. Но, впрочем, – резко прервала она себя, – это пустяки. Думаю, вы правы, вряд ли их достаток мог послужить мотивом для убийства. И все же факт остается фактом – кто-то их убил. – Верно, – эхом откликнулась Таисия Игнатьевна, – кто-то их убил. Значит, вы подозреваете кого-нибудь из родственников? – не отпускала свою жертву Сапфирова. – Да, им теперь пришлось здесь задержаться. Наверное, это не входило в их планы. Хотя до середины июля небось были бы рады погостить на всем готовом. – Да нет, – ответила Тарасова, – Адская и Люгеров собирались уехать в первых числах июля. – Откуда вы знаете? – с интересом спросила Сапфирова. – О, случайно услышала. Они об этом громко говорили. Кажется, это было накануне или в самый день убийства. – Значит, теперь их планы вылетели в трубу, – усмехнулась Таисия Игнатьевна. – Да, хорошо еще, если они не вылетят с работы. Ну, а что вы думаете о краже? – сменила она тему. «Опять начинается», – с отчаянием подумала Тарасова, приготовившись стойко выдержать натиск. – Какие-нибудь хулиганы забрались, – сказала она. – Дом-то крайний. – И как же они сюда попали, пешком? – Зачем? На машине приехали. Таисия Игнатьевна медленно, с сожалением, покачала головой. – Следователь бы заметил следы шин, а их не было. – Откуда вы знаете? – А мне Петр Афанасьевич рассказал, он обо всём осведомлен. – Ну не знаю, Таисия Игнатьевна. Что же, по-вашему, кто-нибудь из деревенских сподобился? – Ага, – склонив голову набок, невозмутимо откликнулась Сапфирова. – Кто же? – резко спросила Тарасова. – Знаете, Анна Дмитриевна, мне Петр Афанасьевич по секрету сообщил, что в штабе подозревают Бочкина. – Бочкина? – удивилась Анна Дмитриевна – Но почему? – Не знаю, – развела руками Сапфирова. – Артамон Матвеевич – честный человек, – нахмурилась Тарасова. – Я его давно знаю. Доверять ему, конечно, нельзя: болтает много и несдержан. Я бы с таким в разведку не пошла. Но кража, Таисия Игнатьевна, нет уж, увольте. – Знаете, я не замечала, чтобы он много болтал, – кротко заметила Сапфирова. – Что в нем хорошего, так это его талант к покеру. Блестящий игрок. – Вы с ним играли? – Да, пару раз приходилось. Но всегда проигрывала. При этих словах хозяйка дома как бы невзначай глянула на часы. Сапфирова поняла намёк и заторопилась. – Ну ладно, не буду вам мешать, – сказала она, поднимаясь, – спасибо за гостеприимство. – Не за что, – ответила Тарасова, – заходите ещё. Сейчас я принесу вам энциклопедию. Она вышла и через минуту вернулась с объёмистым томом. Сапфирова взяла книгу в руки и удивлённо взглянула на Тарасову. – Это же химическая, – сказала она. – Верно, извините, какая я сегодня рассеянная, сейчас принесу медицинскую. Таисия Игнатьевна быстро занесла домой энциклопедию, которая на этот раз послужила лишь предлогом для визита. Никакого ревматизма у старушки не было и в помине. Следующим пунктом назначения был дом Саврасовой. Антониду Александровну она застала в подавленном состоянии. Хозяйка встретила гостью очень радушно, хотя и немного рассеянно. – Спасибо, что заглянули, Таисия Игнатьевна, – сказала она. – Не представляете, как тяжело здесь сидеть одной. Как только найдут мои вещи, уеду к дочери в Утёсово. – Как я вас понимаю, – очень мягко сказала Таисия Игнатьевна. – Вы ведь дружили с Анной Петровной? – Да, – с грустью ответила Саврасова. – Анна Петровна была удивительным человеком, большой души. Мне очень не хватает её. – Мне тоже, – кивнула Сапфирова. – А ещё как недавно мы с ней разговаривали, – предалась Саврасова невесёлым воспоминаниям. – Помню, в тот самый день, когда меня обокрали, – при этих словах лицо её помрачнело, – мы стояли на дороге около её дома. Она была такая жизнерадостная, обещала угостить меня котлетками, пока я пасла. Даже Анна Дмитриевна, она как раз была в огороде неподалёку, оторвалась от работы и во все глаза смотрела на нас. Но Анна Петровна, как обычно, никого не замечала. Да что и говорить, – вздохнула Саврасиха, – тогда она не только меня удивила своим приподнятым настроением. Помнится, Ленка и Симагины мне говорили, как, мол, Анна Петровна возбуждена последнее время, разговаривает громко, смеется, даже шутит. Таисия Игнатьевна слушала Саврасиху еще с полчаса, понимая, что той надо выговориться. Наконец она попрощалась и ушла, сославшись на дела. По дороге домой она заглянула к Симагиным. Таисия Игнатьевна уже давно не видела Михаила Антоновича и слегка соскучилась. – Здравствуйте, – бодро сказала она, входя. – Вот шла мимо и решила заглянуть на огонек. – Милости прошу к нашему шалашу, – улыбнулся Симагин. Мария Николаевна сдержанно поздоровалась с гостьей. Тут только Сапфирова заметила, что хозяева не одни: в кресле у стены сидела Ленка. – Добрый вечер, Елена Поликарповна, – поздоровалась с ней Таисия Игнатьевна. Ленка тут же взяла в оборот вновь прибывшую. Главная местная сплетница засыпала Таисию Игнатьевну вопросами, кого и почему та подозревает. Сапфирова отвечала уклончиво, шутя и улыбаясь. Так пролетело полчаса. «Да, не удалось пообщаться с Михаилом Антоновичем, – с горечью подумала она. – И на кой только принесло эту сплетницу?» Уже у самого дома Сапфирова встретила Антона Анисимовича Люгерова. Таисия Игнатьевна устала и была не расположена разговаривать, однако Люгеров не собирался так просто её отпускать. – Это же безобразие, – возмущался он, – держать людей в этой дыре целый месяц. Нас же могут выгнать с работы. Я уже говорил этому болвану следователю, он обещал помочь – сообщить на работу. – Сочувствую вам, – сказала Таисия Игнатьевна нетерпеливо, – но я думаю, следователь – человек слова и сообщит. – Уж не знаю, что лучше, – мрачно сказал Люгеров. – Сидеть здесь не хочется, но, с другой стороны, если на работе узнают… – тут его аж передернуло. – И за что мне такое наказание? Дина, бедняжка, тоже страдает, у нее слабые нервы, зато Вера спокойна, как камень. Ведет себя как ни в чем не бывало. Черт знает что такое, а не отдых, – заключил он наконец. – Я тут Симагиной жаловался, так она мне посоветовала радоваться. Сказала, что убийство дает законный повод отдохнуть здесь лишний месяц. Хорошо ей издеваться. Ладно, я как-нибудь стерплю, а от Дины скоро вообще ничего не останется.