– Спасибо, Дина Петровна, – поблагодарил её следователь. – Передайте Вере Никитичне, чтобы она заглянула вечерком. – Обязательно, – обрадовалась Адская. Тишкина не заставила себя ждать. – Уже настучала? – бесцветным голосом спросила Тишкина, усаживаясь поудобнее. – Вы разговаривали с Дочкиной у реки за несколько дней до её смерти? – Было дело, – кивнула Тишкина. – О чем вы говорили? – Не помню. О погоде и других пустяках. – А точнее? – настаивал следователь. – Мы говорили о жизни и смерти, – нехотя ответила Вера Никитична. – Анна Петровна выразила соболезнование и рассказала о своем горе: у нее пропал муж. – Знаю, – кивнул Попов. – А вот теперь, – тихо сказала Тишкина, – не стало и её. Вы хотите еще что-нибудь знать? – Нет, спасибо, это все. Тишкина встала и молча вышла. – Ну как успехи, Шерлок Холмс? – весело спросила вошедшая Терентьева. – Я тут с Верой Никитичной столкнулась. – Ловим, – улыбнулся Попов. – Старайтесь, пора уже, – с напускной суровостью произнесла Ксения Денисовна. Вечерком Попов вышел пройтись и тут же наткнулся на Адскую. – Ну, что она сказала? – вцепилась в него любопытная Дина Петровна. – Спросите у неё, – сухо посоветовал Попов. – А когда вы нас выпустите? – не унималась Адская. Теперь голос её звучал сердито. – Нескоро, – неожиданно резко произнес Попов. – У меня есть все основания полагать, что вы последней видели Антониду Александровну Саврасову живой. Так что не рвитесь никуда. А вместо того, чтобы, захлебываясь от радости, подставлять других, подумайте лучше о своем положении, а оно далеко не из блестящих, – сказав это, следователь прошел мимо Адской в сторону остановки. Вера Никитична Тишкина, стоявшая неподалеку и наблюдавшая их встречу, язвительно поинтересовалась: – Ну что сказал следователь? – Не ваше дело, – грубо бросила Адская. – Хотели меня подставить, а вышло, видать, наоборот, Дина Петровна? – Следователь глуп, как пробка, – рассерженно сказала Адская. – В этом ваше везение. Другой бы из вас душу вытряс, а он еще и меня не поблагодарил за помощь. – «Доносчику первый кнут» – знаете такую поговорку? – усмехнулась Тишкина и тоже прошла мимо на голову разбитого врага. Попову опять не повезло. Прямо навстречу ему двигалась старушка Матрена Тимофеевна. Разминуться с ней было невозможно, и Попов приготовился нести свой крест до конца. – Что-то ты про меня запамятовал, милок, – прошамкала старушка, наступая на Попова. – Зайти обещался, и нет тебя. – Я готов, – промямлил следователь, – вот только… – Пошли! – скомандовала старушка, и через пару минут они уже очутились в уютном домике Матрены Тимофеевны. Хозяйка угостила гостя чаем и спросила: – Когда душегуба-то словишь, а? – Скоро, Матрена Тимофеевна, скоро. – Смотри, – погрозила она, – а то нас тут всех перебьют. – И добавила невпопад: – Сплю я нынче плохо. – Бессонница? – посочувствовал следователь. – До моего доживешь, тогда поймешь, если в гробу не уснешь, – рифмованной скороговоркой припечатала она следователя. – Раньше вот, бывало, и днем спала, – стала припоминать старушка. – Как-то заснула, и две козы у меня пропали. Тут только Попов вспомнил про этот эпизод. – Значит, это вы уснули тогда? – мягко спросил он. – А то я точно не знал… – Ну и что, – перебила его Матрена Тимофеевна, – поспать мне, что ли, нельзя? А куды они, окаянные, делись, знать не знаю, и взятки с меня гладки. Тут она уставилась на Попова, как бы говоря: «Что хотите со мной делайте, но спросу с меня никакого». – Ну что вы, что вы, какие тут претензии. Разве можно в чем-либо упрекать такого пожилого и заслуженного человека, как вы, – польстил он старушке. – А скажите, часто вы так засыпали? – Нет, милый, только в тот раз. – Вы что-нибудь пили, ели, пока пасли? – А как же, – удивилась Матрена Тимофеевна, – голодной, что ли, весь день сидеть? – Наверное, ей подмешали снотворное, – предположил Попов, пересказывая свой разговор Скворцову. – Только теперь ничего не выяснишь. – И опять козы всплывают, Кирилл Александрович. Полная неразбериха в этом деле. – А черт с ним, – выругался Попов. – Вы сейчас куда-то идти собирались? – Да, Дудкина повидать, – улыбнулся Скворцов. – Сходите, – одобрил следователь. – Надеюсь, это подействует. – Он у меня живо играть отучится, – пообещал Скворцов. Выйдя, он встретил Таисию Игнатьевну. – Ну что, надумали? – спросил он. – Нет, – досадливо отмахнулась старушка. – Не приставайте. Вон Анна Дмитриевна, мне ей пару слов сказать надо. Увидев приближающуюся Тарасову, Скворцов ушел. – Добрый вечер, Анна Дмитриевна, – виновато поздоровалась Сапфирова. – Я вам завтра обязательно энциклопедию занесу. – Да мне не к спеху, – ответила Тарасова. – Пользуйтесь, сколько нужно. Я болею мало, – с улыбкой прибавила она. – Счастливая вы, – с завистью проговорила Сапфирова. – Ну а как ваш ревматизм? – вспомнила Анна Дмитриевна. – Покусал и убежал, – рассмеялась Сапфирова и, еще раз пообещав занести на другой день энциклопедию, пошла дальше. Дудкин был все еще навеселе и приветствовал Скворцова радушно, как возможного собутыльника. – А, лейтенант, приветствую в вашем лице органы. Чем обязан? – Жалуются на вас, Юрий Петрович. Людям покоя не даете. – Кто жалуется? – Кому покоя не даете. – Ну и пусть, – махнул рукой Дудкин, осоловело глядя на Скворцова. – А вы со мной выпьете, как хороший человек с другим хорошим человеком? – Вот что, Дудкин, – облокотился на стол Скворцов, – если еще раз на тебя пожалуются, загремишь на месяц за хулиганство, усек? – Так ведь по-русски ж понимаю, – согласно кивнул музыкант. – Вот и хорошо. А где работаешь-то? – Да так, леснику иногда помогаю, лес пилю где придется. – Находи постоянную, – посоветовал Скворцов, – а то у нас с этим делом строго. И пей поменьше, – с этими словами Скворцов не прощаясь вышел весьма довольный произведенным эффектом.