– Записка осталась в старых письмах сестры. Её я тоже ненавижу за то, что она бросила меня, вычеркнула навсегда из своей жизни. – А часы? – Часы я украла у Адской на реке, в той же реке утопила и молоток. – А где вы спрятали хлороформ во время обыска? – В сарай заныкала, – ухмыльнулась Тарасова, упиваясь собственной сообразительностью. – Все сделала чистенько, не подкопаешься. Да, теперь я понимаю, почему вы заговорили тогда со мной о человеческих страстях. Хотели вызвать на откровение, уже тогда подозревали меня. Кстати, когда вы впервые меня заподозрили? – Не знаю, – пожала плечами Сапфирова. – Я просто знала, что вы можете убить. Ну а еще эта ваша вспышка на остановке. То, как вы набросились на Шельму, кстати, её настоящее имя – Марфа. Меня это удивило, ведь вы обычно держите себя в руках. Но тогда нервы сдали, что и неудивительно. Потом упоминание Бочкина о том, что вы учились делать уколы. Естественно, я ни на миг не поверила, что вы хотите стать медсестрой. А когда вы принесли химическую энциклопедию вместо медицинской, то я уже почти была уверена, что это ваших рук дело. В тот момент вы сильно нервничали, что не укрылось от меня. – Да, и я не каменная, – вздохнула Тарасова. В голосе её слышалось явное сожаление. – Что вы теперь чувствуете? – с интересом спросила Таисия Игнатьевна. – Как вы собираетесь жить дальше? – Если вы о раскаянии, – глухо произнесла Анна Дмитриевна, – то его нет, но в душе я чувствую пустоту. Почему-то я не получила полного удовлетворения, на которое рассчитывала. – Жажду убийства утолить невозможно, – сказала Сапфирова, глядя ей в глаза. – Убийца – это зверь, маньяк, особенно такой убийца, как вы. В вас не осталось уже ничего человеческого. – Неправда! – злобно выкрикнула Тарасова, и лицо её посерело. – Я не маньяк и не сумасшедшая, я в здравом уме совершила то, о чем никогда не буду жалеть. – А куда вы спрятали краденое? – спросила Таисия Игнатьевна, меняя тему. – Расскажите и это, раз уж признались во всем. – Зарыла в своем огороде в большом ящике, по мне, пусть пропадает. Уж лучше сгниет, чем Бочкину достанется. Ну а теперь, – перевела она взгляд на Таисию Игнатьевну, и той показалось, что она в захлопнувшемся капкане, – вы поняли, почему я вам все это рассказываю? – Нет, объясните. – Не поняли еще? – злобно расхохоталась Тарасова. – Куда же подевалась ваша хваленая проницательность? – Её горящий нечеловеческий взгляд впился в Сапфирову. – Неужели ты думаешь, что я отпущу тебя живой? – вопросила она, снова показывая кривые желтые зубы. – Нет, ты глупа, если так думаешь. Борковская трясина рядом, и тебя никто не найдет, такую умную и догадливую старую тварь. Сказав это, Анна Дмитриевна Тарасова встала со скамейки, и в руке её тускло блеснул нож. Глава 39 Трясина Как только в руке Тарасовой появилось оружие, Таисия Игнатьевна вскочила со скамейки и выхватила свисток. Она дважды коротко свистнула, но еще за несколько секунд до этого лейтенант Скворцов вылетел из кустов, словно выпущенная из арбалета стрела. Заметив Скворцова, Тарасова растерялась, но лишь на мгновение. Придя в себя, она бросила в Сапфирову корзину с грибами. Таисия Игнатьевна попятилась и, споткнувшись, упала прямо под ноги Скворцову, который едва не наступил на неё. Анна Дмитриевна не стала дожидаться развития событий. С быстротою, удивительной для её возраста, Тарасова бросилась бежать по направлению к Борковской трясине. Скворцов быстро поднял испуганную Сапфирову и собрался догонять преступницу, но Таисия Игнатьевна схватила его за руку. – Стойте! – вскричала она. – Сумасшедший, там же трясина! – Я догоню её раньше, – крикнул лейтенант, вырывая руку. Но было поздно, Тарасова была уже у края болота. – Она же утонет! – воскликнул Скворцов. – Она знает тропу, – заметила Сапфирова, – но в таком состоянии боюсь, что может оступиться. Между тем Анна Дмитриевна была уже на территории болота. Она ловко переступала по знакомым кочкам. – Надо скорее объявить её розыск, – отрывисто произнес Скворцов. – Успеете, – осадила его Таисия Игнатьевна. – Давайте лучше посмотрим, чем закончится это состязание со смертью. Тарасова была уже почти в центре трясины, когда внезапно её фигура дернулась вбок. Раздался жуткий, леденящий душу крик, и Анна Дмитриевна, взмахнув руками, пытаясь уцепиться за воздух, начала быстро погружаться в топь. Через несколько секунд все было кончено. Там, где только что была высокая, плотная фигура, расходились и лопались с отвратительным звуком пузыри. Таисия Игнатьевна молча, не шелохнувшись, наблюдала эту страшную картину, а лейтенант Скворцов закрыл лицо руками. Несколько часов спустя следователь Попов и лейтенант Скворцов сидели у Таисии Игнатьевны Сапфировой. Попов был потрясен до глубины души. Молодой впечатлительный Скворцов, ярко, с волнением жестикулируя, пересказал ему страшную дуэль Сапфировой и Тарасовой. – Я никогда не видел и не слышал ничего подобного, – закончил он, все еще дрожа. – Да, – медленно произнес Попов, – вы стали свидетелем душераздирающей драмы, которая закончилась страшной трагедией. – Хорошо еще, что Таисия Игнатьевна осталась жива, – заметил Скворцов. – Если бы Тарасова бросилась на вас с ножом во время своей исповеди, я, боюсь, не смог бы сдвинуться с места. Меня сковал непередаваемый ужас, вызванный её признанием. – Возможно, лучше, что так все и закончилось, – задумчиво проговорила Таисия Игнатьевна. – Если бы такая страшная история прозвучала в суде, то это могло бы отразиться на чьей-нибудь психике. – Но вы, – воскликнул Скворцов, – вы были неподражаемы, Таисия Игнатьевна! И так спокойно смотрели на то, как она бежит по болоту! – Я просто была до смерти напугана и не могла сдвинуться с места, – объяснила старушка. – Но вы-то, Владимир Андреевич, тоже хороши. Готовы были броситься в трясину. – Он у нас храбрец, – гортанно усмехнулся Попов. – Но, Таисия Игнатьевна, – продолжал он, глядя на старушку, – я, конечно, восхищаюсь вашей храбростью, но неужели нельзя было её арестовать? – Нет, – покачала головой Сапфирова, – ведь, по сути, против нее не было таких улик. Единственный шанс был вырвать признание. – И это вам блестяще удалось, – закончил за неё Попов. – Но скажите, ради бога, когда и почему вы её заподозрили? Владимир Андреевич уже рассказал мне про эпизод с мышью, это поистине чудесная наблюдательность. Но ведь вы подозревали её и раньше. Почему? – Сейчас объясню, – деловито сказала Сапфирова. – Ну, во-первых, как я уже говорила, я всегда считала Анну Дмитриевну способной на убийство. Я постаралась непредвзято рассмотреть факты, а они говорили, что Анна Дмитриевна никак не могла совершить первое убийство. Но были обстоятельства, которые я не могла отбросить, несмотря на казавшееся тогда непробиваемым алиби. Начнем с её поведения в день убийства. Она была несколько возбуждена на остановке, что не в её характере, и с кулаками набросилась на Шельму, то есть на Марфу, что вообще выходило за всякие рамки. Потом я обратила внимание на время. Почему Анне Дмитриевне Тарасовой понадобилось целых двадцать минут, чтобы дойти до дому, хотя ходу от него до остановки максимум минут десять. Я проверила в одну из сред. Мы дошли до моего дома от остановки за восемь минут, и она тоже была нагружена сумками. Тогда я не понимала, что это значит, но чувствовала, что за этим что-то стоит. Теперь-то ясно – она хотела, чтобы жители успели разойтись по домам и попасть под подозрение в убийстве, оставшись одни. Потом история с забытой кофтой Зои Васильевны Редькиной. Все было бы ничего, если бы я не вспомнила случай со своим зонтиком. Анна Дмитриевна сразу же вернула его мне, когда я уходила, оставив его в её прихожей. Да и кто-то из местных рассказал мне пару аналогичных случаев. Тогда я пошла к Бочкину и завела с ним разговор на эту тему. Он подтвердил мои предположения. Я поняла, что Анне Дмитриевне понадобился свидетель, но до вчерашней ночи не могла сообразить, как было исполнено преступление. Зато на два других убийства она была самым подходящим кандидатом. Ей было очень легко выскользнуть и убить свою соседку Дочкину. Убить Саврасову тоже не представляло труда. Из своего огорода она легко могла следить за тропой, ведущей в лес. Она пошла вслед за Адской и, быстро убив Саврасову, как ни в чем не бывало отправилась за грибами. Но решающим обстоятельством стали для меня слова Тишкиной о ненависти. Я тоже видела ненависть в глазах Анны Дмитриевны, и, когда я заговорила с ней о человеческих страстях, она не колеблясь отдала предпочтение ненависти. Также она проболталась, что знала, что Михаил Антонович Симагин будет рыбачить на Крутой и тоже, вероятно, останется без алиби, а его жена уж точно. Тарасова знала и то, что Адская с Люгеровым собирались уезжать. Это, а также подслушанные ею угрозы Тишкиной в адрес Бочкина заставили её действовать незамедлительно. Она боялась разоблачения в краже и одновременно не хотела упускать двух вероятных подозреваемых. – А почему вы заподозрили её в краже, Таисия Игнатьевна? – спросил Попов. – Ну, во-первых, показания Синицких о том, что она заранее знала, когда хозяева уедут в Лугу, сыграли свою роль. Была еще одна маленькая деталь. Антонида Александровна Саврасова и Анна Петровна Дочкина в день ограбления договаривались у дома последней о том, что Анна Петровна в определенное время понесет котлеты Саврасовой. Антонида Александровна упомянула, что Тарасова была в огороде и прислушивалась к их разговору. Значит, она знала, что Дочкина уйдет из дома и путь будет открыт. Потом история с Бочкиным. Вы, Кирилл Александрович, установили за ним слежку, но ничего подозрительного не обнаружили. Я, однако, прекрасно зная ветеринара, была уверена, что он тут же кинется к сообщнику требовать краденое. Но ваши люди утверждали, что он никуда не ходил, и я догадалась, что он общался с сообщницей, живущей рядом, то есть с Тарасовой. Поэтому никто ничего не заметил. – Но зачем ей вообще нужна была эта кража? – спросил Попов. – Для острых ощущений и чтобы запутать вас. Думаю, теперь вы поняли, какую великолепную постановку убийства осуществило это исчадие ада. Да, надо отдать ей должное, все было исполнено мастерски. – А при чем здесь козы? – задал вопрос Скворцов. – О, тоже для запутывания следствия. Здесь, правда, она преследовала и более конкретную цель. Хотела подставить Евсееву, для чего поздно вечером появилась в огороде Тишкиной и старательно изображала хромоту. Но я думаю, Алена Александровна догадалась, кого она на самом деле видела тем вечером. Покойная была очень проницательным человеком. – Да, Таисия Игнатьевна, – с восхищением произнес Попов, – вы просто неподражаемы. Без вас мы бы не справились. – Но на моей стороне были серьезные преимущества. Я знала этих людей и их характеры. По сути, я сразу заподозрила Тарасову и потому обратила внимание на разные мелочи, которые вы не заметили. – А я, Таисия Игнатьевна, каюсь, что не верил в вас, – соответствующим высказыванию тоном проговорил Попов. – Но обратите внимание, что мы не знали о существовании мыши на полу. – Но я надеюсь, Кирилл Александрович, что вы не обвиняете меня в сокрытии этого факта. Ведь никому бы и в голову не пришло говорить об исчезновении какой-то дохлой мыши. – Помилуй бог, – пылко воскликнул Попов. – Я, конечно, вас не упрекаю! Кстати, – добавил он, – вы спасли мой отпуск, вернее, то, что от него осталось. – Очень рада, – вежливо сказала Таисия Игнатьевна. – Таисия Игнатьевна, – обратился Попов к старушке, – а что было бы, ели бы вашу беседу с Тарасовой прервали? Я имею в виду, пришел бы посторонний… – О, Кирилл Александрович, мы это учли, – ответил за неё Скворцов. – Я поставил неподалеку милиционера, чтобы он отправлял всех в другую сторону. Но это и не потребовалось: пошел дождь и все грибники попрятались. – Ай-яй-яй, – мягко пожурил коллегу Попов, – устроили такой эксперимент, и без меня. – Я боялся, Кирилл Александрович, что вы не разрешите пойти на подобный риск. – И правильно боялись, – сказал Попов, – я бы запретил. – Значит, мы всё сделали правильно, – подвела итог Сапфирова. – Мы, знаете ли, Кирилл Александрович, долго проговаривал все детали этой встречи. – Всё-таки риск был велик, – оставил за собой последнее слово Попов. – Волков бояться – в лес не ходить, – отпарировала Таисия Игнатьевна. Кстати, у меня тут её энциклопедия завалялась, не знаю, кому теперь отдавать. – Оставьте себе на память, – весело посоветовал Скворцов. – Не знала, что работники милиции поощряют присвоение чужой собственности, – улыбнулась Сапфирова. Оба взглянули на следователя Попова. Тот молчал и даже слегка прикрыл глаза, как бы выражая этим жестом благожелательное попустительство. Неожиданно и не сговариваясь все трое весело рассмеялись. – Ну, – сказал наконец Попов, – посидели – и хватит. Пора и честь знать. Теперь самое время проститься с нашим гостеприимным хозяином Петром Афанасьевичем и с чистой совестью отбыть восвояси. Еще раз огромное вам спасибо, Таисия Игнатьевна, за неоценимую помощь. – Надеюсь, – быстро добавил Скворцов, – мы и впредь сможем рассчитывать на вас. – Ну уж нет, – отрезала старушка. – Четыре смерти для Полянска – более чем достаточно. И смотрите, особо про мое участие не распространяйтесь, – погрозила пальцем следователю Сапфирова.