Клайв хмыкнул за их спинами, и этот звук прервал беседу. — Вам не надо беспокоиться, — буркнул он. — Я не еду. — Почему? — воскликнула Селия. — Но ты должен поехать! Это шанс для нас познакомиться с приятными людьми! Присцилла Йеомонд знает людей и там, и вообще везде. Дядя так сказал. Ты должен поехать, Клайв! Подумай о завещании! Я бы не ответила «нет» всем этим деньжищам! — А теперь посмотри на меня, юная Селия, — выдающаяся челюсть Клайва отвердела, — раз и навсегда. Если кто-либо из вас полагает, что капризная старуха девяноста лет собирается превратить меня в обезьяну на палочке ради ее гнилого богатства, то вы ошибаетесь! Я не собираюсь ломать шею, прыгая с шестом ради чьего-то удовольствия, и если папа считает иначе… — Но, Клайв, речь не только о деньгах. Подумай, какой удачей будет для дяди Годфри, если один из его сыновей получит дом и собственность, а ты не получишь ничего! Ты знаешь, они смотрят на нас сверху вниз, поскольку папа начал с низов и работал, чтобы сделать карьеру; я не смогла доучиться, а ты не прошел через Оксфорд, как Йеомонды. — Да, — кивнул Клайв. — Очень хорошо! Очень хорошо тебе говорить об этом, сестричка! Пропади оно пропадом! Никто не просит тебя втыкать длинный шест в дурацкую дырку и тащить идиотскую тушу вверх, чтобы перепрыгнуть через луну! Молоть языком — простое дело! Оставьте это Йеомондам, а я бы порезвился с копьем, или с диском, или даже с ядром. Клянусь, я брошу его дальше, чем этот Дик Кауз. — Ну… — протянула Селия. — Нет смысла ворчать. Ты можешь хотя бы попробовать. Ведь в итоге бедная старая леди… Она очень старая! И ты точно можешь отправиться туда и сбить спесь с Йеомондов! Хотя бы вспомни, как ты ездишь на велосипеде! Чемпион клуба два года подряд! Я клянусь, Йеомонды не сумеют съездить в Брайтон и обратно за семь часов. И выиграть золотую медаль на треке тоже. Клайв заухмылялся. — Ну, я… — скромно произнес он. — Ты, ты все это сделал. — Селия посмотрела на него с сестринской убежденностью. — И если ты побьешь их всех, то сможешь заняться своим магазином для велосипедистов вместо того, чтобы перекладывать бумажки в конторе. Деньги тетушки Паддикет… Клайв взглянул на нее. — Что-то в этом есть, — признал он, — хотя старая дама наверняка крепкий орешек. Однако мне не сложно отправиться к ней в дом, и посмотреть, что там к чему. В итоге нам не нужно оставаться там. И теперь… — Вот хороший мальчик, — сказала мать. — Я знала, что ты захочешь доставить удовольствие отцу. Клайв повернулся и недоверчиво посмотрел на нее. — Ага, значит, ты тоже замешана в этом деле? Ведь так, мама? В чем идея? Миссис Браун-Дженкинс улыбнулась и ушла в дом. — Она просто кипит при мысли, что парни дяди Годфри получат что-то, чего ты будешь лишен, — сообщила Селия. — Люди в этом возрасте такие странные, ну ты знаешь. Ричард Кауз позвонил в студию сестры. Амарис Кауз, держа бутерброд с патокой в левой руке, потянулась к трубке правой и предложила брату поделиться с ней наболевшим. — Собираешься провести некоторое время с тетушкой Паддикет? — повторила она его слова. — Ну, я не возражаю… А дома знают? Но зачем беспокоиться? Ты же можешь это сделать, можешь ведь? Да, конечно, так оно и есть. Интересно, не захочет ли она попозировать для портрета? Что думаешь? Я не знаю. Многие старые люди тщеславны, я думаю. Да, я приеду и повидаюсь с тобой, если хочешь… Лучшим образом… Что? Не слышу тебя… S.P.P.I. Что это такое? Примитивные импульсы? У меня таких нет; да еще и потакать им… До встречи. Было очевидно, что тетушка Паддикет потратила немалое количество денег. Более десяти тысяч квадратных ярдов того, что являлось грубым сельским пейзажем годом ранее, перекопали, разровняли, осушили и выложили дерном. Отличный стадион с роскошной беговой дорожкой в четыреста сорок ярдов; яма для прыжков в длину, дорожка для разбега и постоянная толчковая доска; опознаваемое место для прыжков в высоту и другое, для прыжков с шестом, — эти чудеса возникли на месте сырого и заболоченного луга, который одно время находился на границе владений тетушки Паддикет. Участок бросовой земли выглядел весьма широким с востока на запад, учитывая поставленную цель, однако недостаточно просторным с севера на юг, так что старая леди получила повод доказать свой энтузиазм — ей пришлось пожертвовать полосой красивого сада ради спортивной площадки. Там, где ее лужайки прежде спускались мягкими буграми к живой изгороди из боярышника, отделявшей ее собственность от заливного луга, теперь в процессе завершения находился небольшой парк для водяных растений. Пролет из дюжины каменных ступеней, разделяющий этот парк на две равные части, вел вниз к деревянной калитке в кирпичной стене, которая создавала барьер между домом и садом с одной стороны и новым спортивным полем — с другой. Этот парк, о необходимости которого тетушка Паддикет каждый день яростно твердила терпеливой страдалице мисс Кэддик, неожиданно стал зеницей ока старой леди. Она лично спланировала его декоративные эффекты, и постоянно работавшая группа ландшафтных садовников пыталась управиться с ее инструкциями настолько тактично, насколько это было возможно. Предполагалось, что в парке будет два круглых пруда с водяными лилиями и золотыми рыбками. Что дорожки вымостят самым фантастическим образом. Что там будут альковы, каменные садовые лавочки, статуи фавнов и русалок и даже изваяние сидящего Посейдона. Будут короткие, в неожиданных местах расположенные лестницы из камня… маленький лабиринт… солнечные часы… Специалист по парковому делу уклончиво улыбался и делал многочисленные заметки. На данный момент была построена главная лестница и два бетонных бассейна, каждый десять футов в диаметре, один все еще скромно накрыт большим куском брезента. Все свидетельствовало о том, что замыслы тетушки Паддикет относительно парка с водяными растениями находятся в процессе воплощения. Из статуй имелась каменная русалочка с сильно загнутым хвостом, а также фигура римского гладиатора в бронзе, выполненная в рост человека и выглядевшая весьма ироничной. Живую изгородь, прежде отделявшую «пустыню» от «оазиса», пришлось удалить. Такая же участь ждала другую, находившуюся между заливными лугами — полосой неудачной земли, что мягко опускалась к болоту немалого размера, через которое извивался неторопливый ручеек. Этот второй луг тоже пригодился тетушке Паддикет для атлетических целей. Болото углубили и очистили, а его оседающие сырые берега тщательно укрепили. Воздвигли на одном конце вышку для ныряния и поставили рядом деревянную кабинку, чтобы желающие искупаться могли переодеться. Колючие деревья и несколько разбросанных там и сям безвершинных ив придавали меланхоличную привлекательность пейзажу, который без них смотрелся бы удручающе. Обед завершился, и Присцилла Йеомонд, которая, «как и угрожала», — слова Гилари — сопроводила братьев в дом тетушки Паддикет, накинула плед и вышла на вершину каменной лестницы, чтобы подышать воздухом. Особенностью всех комнат первого этажа в особняке была атмосфера подавляющей духоты. Зачарованная красотой вечера и привлеченная необычным пейзажем, который Присцилла совершенно не могла соотнести с тем, что знала по рассказам отца, она спустилась по ступеням, миновала деревянную калитку и оказалась на спортивной площадке. Присцилла прошлась по дерну, которым была обложена дорожка для разбега, пока не добралась до второй калитки. Пройдя через нее, Присцилла остановилась перед одним из домиков, которые старая леди велела построить для атлетов. Негромкий звук за спиной вынудил ее обернуться. Светловолосый, тощий молодой человек в костюме из фланели стоял у калитки, ведущей к спортивной площадке. Это был приемный внук тетушки Паддикет, Тимон Энтони. — Заходи внутрь! Заходи внутрь! — потребовал он. Присцилла смотрела на него с любопытством. — Я вот на что намекаю-то, — продолжил молодой человек со светлыми волосами. — Заходи внутрь и забери этих твоих братьев обратно в Лондон. — Я тебя не понимаю, — холодно отозвалась она. — Что ты имеешь в виду? Молодой человек выразительно помахал рукой. — Все эти низкие земли около воды самые нездоровые, — сообщил он с обеспокоенным видом. — Все эти инфекции, которые солнце вытягивает из болот, торфяников, низин… Присцилла рассмеялась. Молодой человек покачал головой. — Вряд ли ночной воздух тут может быть полезным хоть кому-то, так что вернись домой, — добавил он, после чего взял Присциллу за левый локоть и повел обратно тем же путем, которым она только что прошла. На вершине каменной лестницы он выпустил ее руку и удалился, не произнеся более ни слова. — Ну… — покачала головой Присцилла, опираясь на балюстраду и глядя вслед удаляющейся фигуре. Оказавшись в самом низу лестницы, молодой человек повернулся и помахал ей рукой. Присцилла нахмурилась, решив, что он выглядит странно. Хотелось бы ей знать, насколько ему понравилась идея: группа родственников его приемной бабушки приезжает в дом, чтобы сражаться за наследство, которое он считал своим много лет. «Это нечестно со стороны тетушки Паддикет, — подумала Присцилла, проходя через большую дверь в дом. — И он выглядит так, словно принял все очень легко». Она задала вопрос старой леди на следующий день. — Тимон Энтони? — ядовито пропищала тетушка Паддикет. — Нет, племянница! Нет! Этот щенок хочет отправиться на сцену! Играть на сцене, ты слышишь? Я не оставлю ему ни пенни, так я ему и сказала! — Но разве у него не будет шанса… ну, бегать и прыгать с другими парнями? — поинтересовалась Присцилла. — Бегать? Да, он может бегать от кредиторов, когда растратит все содержание! Так что впереди его ждет много беготни! И она отказалась продолжать разговор. Глава 3. Кролик и метательное копье — Это очень смешно, — проговорил Джозеф Херринг по прозвищу Проныра. Он снова обошел клетки и произвел повторный пересчет. — Здесь у нас три бельгийских зайца и два белых ангорских, и с этой стороны все хорошо. Но затем у нас молодые фламандские гиганты[2]… Чтобы мне лопнуть, если я не думал, что их три в каждой клетке! Но тут их только два! Он сосчитал еще раз для полной уверенности, а затем почесал подбородок. — Этот проклятый зверь удрал, чтоб его! И надо с этим разобраться. Старая дама не ограничится жалобами, если узнает, что здесь не все в порядке. Это было прекрасное утро пятницы, восемнадцатого апреля, и легкоатлеты тренировались уже одиннадцать дней. Поскольку день выдался приятный и теплый, тетушка Паддикет, с триумфом завершившая обязательную встречу с кухаркой, выразила намерение посмотреть, как там резвятся юнцы на спортивном поле. Первым человеком, с которым столкнулись она и ее эскорт, оказался тренер Кост, крепкий блондин решительного вида, чисто выбритый, с голубыми глазами, привлекательный в простой, твердой скандинавской манере, облаченный во фланелевые брюки и толстый шерстяной свитер. Кост выглядел распаренным и сердитым, он пятый день пытался посвятить Клайва Браун-Дженкинса в таинства прыжка с шестом. — Никакого смысла нет проявлять застенчивость, мистер Браун, — презрительно говорил он. — Я не тренирую трусов. Нет. Клайв Браун-Дженкинс бросил шест на землю, снял свитер, швырнул его туда же и решительно направился к тренеру. Его челюсть напоминала таран, а серые глаза сверкали. — Кого-кого вы не тренируете? — спросил он тихо, но сердито. Кост посмотрел на молодого человека столь же недобро. — Дураков, возможно, — с усмешкой ответил он. — Что с твоим самообладанием? Клайв развернулся на пятках и снова взялся за шест. Тетушка Паддикет с одобрением кивнула. Тренер стоил вложенных в него денег. Она отдала приказ, и ее коляска покатилась по беговой дорожке в сторону ямы для прыжков в длину. — Ты хочешь прыгнуть выше, — сказал Гилари Йеомонд своему брату Фрэнсису в тот момент, когда старая леди находилась рядом. — Чепуха, племянник! — пропищала она. — Он хочет прыгнуть далеко и длинно, а не вверх! — Прошу прощения, мадам, — раздался голос тренера из-за ее спины, — но мистер Йеомонд определенно прав, ага.