Февраль, 7 Последние два дня у меня совершенно не было времени писать дневник. Я вернулась в исправительный приют, потому что не могла нарушить условия контракта. Кроме того, Уильям попросил меня сделать ему одолжение и задержаться до конца месяца. К счастью, когда я получила известие о болезни тети, то подала предварительное заявление об уходе, так что после двадцать восьмого февраля никакие силы не заставят меня здесь остаться. Сегодня я рассказала Вере о своем наследстве. Домом уже занимаются риелторы, которые, вероятно, его быстро продадут: он маленький, удобный, недалеко от моря, и к тому же его легко отремонтировать. Услышав, что бедняжка Элиза получила свои пятьдесят фунтов в год, Вера предположила, что с такими деньгами можно заняться частной практикой. Сама она пришла сюда совершенно неотесанной и неумелой, но я с ней долго работала, и теперь она может рассчитывать на хорошее место. Персонал поздравил меня с наследством, и мы весело отметили его с портвейном (который купила я) и бутылкой виски. Уильям по-прежнему сильно озабочен, поскольку сбежавших мальчиков до сих пор не нашли. Сирил, который быстро пьянеет, после третьего стакана спросил меня, не подала ли я в суд на «Дейли Пеннон». Я не поняла, о чем это он. Все сразу же на него зашикали, так что мне самой придется разузнать, что он имел в виду. Февраль, 8 Сегодня вечером я столкнулась с Сирилом, и он извинился за вчерашнее, сказав, что это была всего лишь глупая шутка. Он так горячо меня в этом убеждал, что я забеспокоилась и решила выяснить, в чем же тут дело. Но, может быть, не стоит и выяснять, Естественно, что мое наследство вызывает всякие кривотолки и люди уж точно обо мне злословят. Февраль, 10 В начале недели мальчик по фамилии Джоунс пожаловался на пельмени, сказав, что обнаружил в начинке клочки бумаги. Уильям долго с ним беседовал, но так ничего и не выяснил — Джоунс успел разжевать и проглотить эти клочки. Эти пельмени готовила я, так что меня тоже вызвали для объяснений, но ничего больше из мальчишки выудить не удалось, и он продолжал твердо стоять на своем. Все это было очень странно. Я поговорила с Верой, но она сказала, что после того, как я приготовила фарш, в кухню никто не входил. Все время, пока я беседовала с мясником, она тоже оставалась в кухне. Персонал питается отдельно от воспитанников, что весьма прискорбно, потому что жалобы мальчиков (которые возникают не реже, чем раз в пять-шесть недель) никак нельзя проверить. Уильям публично распорядился (и, как мне кажется, сделал это совершенно напрасно), чтобы все посторонние предметы, обнаруженные в еде, мальчики сохраняли и отдавали надзирателям. Это привело к тому, что Денни, который в тот день дежурил, после чая получил пять пуговиц, гнилой зуб, полдюжины зубьев от расчесок, кусочек грифеля, осколок стекла, кусочек кости, спутанные волосы, пару зубочисток, щепочки и пригоршню других более или менее опасных предметов. Каждый мальчишка что-нибудь да «нашел». Февраль,11 Вновь собрав воспитанников, Уильям объявил, что тот, кто снова найдет в еде что-нибудь постороннее, получит хорошую порку. Февраль, 12 Я получила очень неприятное письмо, которое сразу же отослала Тому, чтобы он мне что-нибудь посоветовал. На нем была лондонская марка, но послал его кто-то живущий рядом с домом моей бедной тетушки. Февраль, 13 Том переслал мне такое же письмо, которое было направлено ему. В своем послании он интересовался, что я собираюсь делать, и предложил передать письмо в полицию. Мне эта идея не слишком по душе, но ничего другого не остается. Иначе этого анонима не остановишь. Том написал, что есть и другой вариант: сжечь следующее письмо, не читая, лишив написавшего возможности изливать свою желчь. Февраль, 14 Есть новости о Пигги и Алеке. Похожих мальчишек арестовала йоркширская полиция. Уильяму придется ехать в Йорк, чтобы их опознать. Похоже, это те самые парни. Они на свободе уже три недели, и за это время многое могло случиться. Мне же показалось, что прошел целый год, поскольку они сбежали еще до смерти тети Флоры. Февраль, 15 Доход мне будут выплачивать раз в квартал. Я-то надеялась, что платить будут ежемесячно, и постараюсь это как-нибудь устроить. Отрабатывать здесь месяц я не собираюсь. Хочу уйти сразу. Мне же надо найти себе жилье, потому что гостиницы — это не для меня. Февраль 16 Пойманные мальчишки — вовсе не Пигги с Алеком. Февраль, 17 Я скажусь больной до конца месяца. Почему бы и нет? Это легкий и приятный выход из положения, и поскольку Уильям вернется не раньше полудня, я просто перееду к Тому с Мьюриэл, а потом отправлю ему медицинскую справку. Февраль, 18 Доктор был очень мил, сказал, что отдых мне не повредит, и сразу же выдал справку на две недели, что вполне меня устроило. Так приятно думать, что ноги моей больше не будет в этой проклятой конторе и мне не придется отрабатывать положенный месяц. Я сказала Вере, что уезжаю на несколько дней и ей придется обходиться без меня. Если у Уильяма есть хоть капля здравого смысла, он привлечет парочку жен воспитателей, чтобы они помогли с кормежкой. Меню уже утверждено. Им придется лишь готовить. Ничем не могу им помочь. О, долгожданная свобода! Навсегда избавиться от всего этого! Просто не могу поверить своему счастью. Вот только письма эти немного его омрачают. Все время думаю о них. Февраль, 19 Жалею, что прочитала о доме священника в Борли, ведь Том с Мьюриэл сейчас живут точно в таком же[20]. Во мне, наверное, есть что-то паранормальное. Я часто думаю об этом. Но как бы там ни было, их дом меня ужасно гнетет, что усугубляется тем, что Том с Мьюриэл вовсе не рады меня видеть и относятся ко мне как к незваному гостю. Так что завтра я переберусь в местную гостиницу, чтобы не навязывать им свое присутствие. Я долго говорила с Мьюриэл. Она милая женщина, и я воспользовалась случаем, чтобы спросить ее, сильно ли им мешает мое присутствие. Спросила очень тактично, но ведь бывает так, что нужные слова сразу не подберешь. К моему огорчению, она расплакалась и, взяв меня за руки, стала уговаривать остаться, сказав, что понимает, что они вели себя ужасно, но атмосфера этого проклятого дома настолько их угнетает и действует на нервы, что они уже начали ссориться друг с другом — причем с криками и руганью, чего раньше в их семейной жизни никогда не случалось. Этому я вполне могла поверить. Они всегда были очень дружной парой. Шокированная этой вспышкой эмоций, я еще раз сказала о намерении покинуть дом, если мое присутствие вызывает хоть малейшее неудобство для кого-то из них, но Мьюриэл снова начала умолять меня остаться, а потом спросила, не наблюдала ли я здесь каких-нибудь странных явлений. Я сказала, что чувствовала чье-то присутствие, но ничего такого, чего нельзя объяснить естественными причинами. Она спросила, что я имею в виду. Я объяснила, что имею в виду крыс и мышей, как обычных, так и летучих, а еще Тома, проходящего мимо моей двери в домашних тапочках. Она как-то странно посмотрела на меня и попросила не говорить об этом Тому. По словам Мьюриэл, когда она предположила, что он ходит во сне, Том стал так яростно это отрицать, что они впервые поссорились. — Теперь я уже не верю, что это был Том, — заключила она. — Но если не Том, тогда кто? Февраль, 21 Уильям прислал письмо, где выражал мне сочувствие в связи с болезнью, однако не преминул упомянуть, что мое отсутствие в такое время создает им массу неудобств. Отвечать на него я не собираюсь. Я также получила письмо от адвоката тети Флоры, который сообщил, что с банком можно договориться и он будет переводить мне деньги ежемесячно. Это просто замечательно. Я сказала Мьюриэл, что, пока живу у них, буду платить Тому двести пятьдесят фунтов в год. Мьюриэл даже расплакалась от благодарности. Вероятно, с деньгами у них неважно, и я почувствовала себя настоящим филантропом. Февраль, 22 Начались какие-то непонятные явления. Прошлой ночью, поднимаясь к себе, я услышала за спиной какой-то шорох. В доме электрическое освещение, так что там вполне светло, и я увидела, как в холле на пол упал какой-то предмет. Спустившись, я подняла его. Том с Мьюриэл не держали слуг, в доме были лишь мы трое, и я только что оставила супругов в столовой, которую мы использовали как гостиную. Предмет оказался маленьким вечным календарем, который еще вечером я видела на своем туалетном столике. Подняв календарь, я взяла его с собой. Не успела я поставить его на столик, как снизу донесся страшный грохот. Мы все выскочили из комнат с криком «Что происходит?» Потом мы увидели, что все, что стояло на кухонных полках, оказалось в холле — на полу валялись несколько кастрюль, пара эмалированных кувшинов, подставки под чайники, три или четыре чашки, открывалка для бутылок, две сковородки, глиняная миска, лопатка для рыбы и дуршлаг. Ничего не разбилось, даже ручки у чашек были на месте, только на двух кастрюлях появились вмятины. Когда мы все это собрали и водрузили обратно на полки — довольно неприятное занятие, поскольку никто из нас не горел желанием входить на кухню, — по всему дому вдруг зазвонили звонки. Февраль, 23 Том перерезал все провода, ведущие к звонкам, но они продолжали звонить. Мне это совсем не понравилось. Февраль, 24 Но еще хуже обстояло дело со звуками шагов, словно кто-то ходил в тапочках. Они повсюду преследовали Мьюриэл. Нервы ее были на пределе. Том пригласил четырех человек на спиритический сеанс. Он похож на человека, который завел змею в качестве домашнего питомца — любопытно, но страшно. Мы вдруг стали слышать какую-то неземную музыку. Февраль, 25 Я переехала в гостиницу, и Мьюриэл последовала за мной. Она говорит, что больше не может оставаться в этом доме. Спиритический сеанс ее доконал. Вчера в четыре часа к нам пожаловали четверо гостей — трое мужчин и пожилая дама, и после чая Том показал им свой журнал и записную книжку. Он скрупулезно регистрировал все явления, происходящие в доме. Они, похоже, заинтересовались и стали невозмутимо и очень по-научному их обсуждать, что нас несколько успокоило. Даже Мьюриэл повеселела и была готова согласиться, что ничего страшного не происходит. Однако впечатление испортилось, когда во время сеанса над нашей головой несколько раз громыхнуло. Когда все, кроме нас с Мьюриэл (мы остались внизу, испуганно вцепившись друг в друга), отправились наверх, то обнаружили, что мебель в гостевой спальне перевернута, провод оборван, а лампа вместе с абажуром оказалась на комоде, который лежал на боку посереди комнаты. Изголовье кровати не пострадало, но, когда Том включил фонарик, провод от лампы стал раскачиваться, как маятник часов. Как только один из джентльменов протянул руку к выключателю, раскачивание прекратилось и послышалась музыка. Комнату привели в порядок, но я слишком перенервничала, чтобы там спать, поэтому мы с Мьюриэл отправились в гостиницу. Том вместе с двумя гостями остался в доме. Остальные двое вернулись в город. Все это случилось в половине девятого вечера. Февраль, 26 Мьюриэл вернулась к Тому. Она настоящая героиня, и я надеюсь, что Том это оценит. Сегодня ничего особенного не произошло. День я провела с ними, и они сообщили, что стук наверху повторился, но мебель осталась на своих местах. После сеанса и нашего ухода Том с гостями обвел мелом все предметы, которые можно сдвинуть с места: мебель, картины, декор, книги (в доме нет книжных полок и книги валяются где попало, что придает интерьеру весьма неряшливый вид), чтобы сразу заметить, если что-то было передвинуто. У Тома фанатично заблестели глаза. Лондонские эксперты произвели на него большое впечатление. Теперь он с нетерпением ждет новых полтергейстов. Февраль, 27 По деревне поползли ужасные слухи о том, что происходит по ночам у Тома.