– Дорогая, может, ты переоденешься? А я поговорю с доктором, – предлагаю я. В приемной доктора Пейкфилда нет. Я иду дальше по коридору и вижу, что дверь его кабинета приоткрыта. Заглядываю в щелочку. Доктор сидит за письменным столом, обхватив голову руками. Он остается в таком положении до тех пор, пока я не стучу в дверь, тем самым вынуждая его встать. – Простите, что побеспокоила вас, Саймон. Мы можем поговорить? – Боюсь, нам остается только ждать, если вы насчет Саши, – медленно произносит он. – Мои возможности ограничены; ей, как ни печально, надо бы в неврологию. – У вас усталый вид. С вами всё в порядке? – Любому врачу тяжело, когда страдает пациент. Я перевожу взгляд на его письменный стол и вижу нечто, что не заметила раньше. Еще один кусок коралла с вырезанной на нем паутиной. Я беру его. Впервые на лице доктора появляются эмоции, тревога, смешанная с чувством вины. – Где вы его нашли? – спрашиваю я. Его лицо опять принимает нейтральное выражение. – У двери в палату Саши, вскоре после того, как ее туда поместили. – Можно взять? Соломон Найл обязательно захочет взглянуть на него. – Берите. – Есть еще кое-что. Вас видели, когда вы на скоростном катере шли к «Морской грезе» поздним вечером в понедельник. Вы можете объяснить свои действия? Он быстро моргает. – Это неправда. Я обязан оставаться здесь двадцать четыре часа в сутки и покидать остров могу только по уведомлению попечителей. – Я очень доверяю тому человеку, который мне об этом рассказал. – Он ошибается. – Пейкфилд берет бювар с зажимом, пытаясь таким образом закончить разговор. – Прошу прощения, но мне нужно вернуться к работе. Я вижу, как велико его желание прогнать меня прочь, но мое отношение к нему меняется. – Я переживаю за Сашу. Убийца оставляет куски коралла в качестве своей визитной карточки, так что он может предпринять еще одну попытку напасть на нее. Сегодня нам с Лили нужно присутствовать на поминальной вечеринке, но прежде чем мы уйдем, я пришлю охрану. – Здесь она будет в полной безопасности. – Давайте не будем рисковать. Я не хочу потерять еще одну молодую жизнь. Дело в том, что убийцей может оказаться тот, кому я всецело доверяю. У доктора Пейкфилда была возможность воспользоваться лодкой доктора Банбери, чтобы собрать куски кораллов, в том числе и тот, что лежит сейчас у него на столе. Но если он виновен, нападения, кажется, не приносят ему удовольствия. По тому, как напряжена его спина, когда доктор встает и выходит из кабинета, я вижу, что он страдает. В коридоре появляется Лили; она выглядит потрясающе в алом платье, которое облегает ее идеальную фигурку. Она не удосужилась сделать макияж, но ее кожа светится изнутри. Мне больно омрачать ее настроение, ведь она и так прошла через многое, однако у меня нет выбора. – Ты выглядишь сногсшибательно, но я прошу тебя позвонить Соломону. Я хочу, чтобы сюда немедленно прибыл один из братьев Лейтонов. Убийца оставил еще один кусок коралла. Напряженное лицо Лили являет собой резкий контраст с ее ярким платьем. Я уверена, убийца был бы счастлив увидеть, как радость покидает ее. Глава 39 Пляжная вечеринка в полном разгаре, когда Найлу звонит Лили. Персонал бара «У Бейзила» уже разжег костер на песке. Пляж Британния выглядит так же, как и в детстве Соломона; длинный полумесяц береговой линии имеет розоватый оттенок благодаря перемолотому в пудру морем кораллу, который и составляет основу острова. Однако былое ощущение безопасности исчезло, и было бы большой ошибкой предаваться сегодня ностальгии. Детектив быстро находит в группе мужчин из Лоуэлла Чарли Лейтона, потягивающего бесплатное пиво. Он приказывает ему охранять Сашу Милберн, и тот тяжелой трусцой бежит к больнице. Главное достоинство маленького Мюстика состоит в том, что здесь всё рядом. Лейтон будет в медцентре через десять минут, если не перейдет на шаг. Найл оглядывает растущую толпу. Кажется, леди Ви считает, что Пейкфилд причастен к убийствам, но вполне возможно, что убийца стоит в метре от него. Ведь все преступники – эгоисты и верят, что их жизнь важнее всего. И сейчас убийца должен ликовать. Он отнял две жизни, подверг опасности третью и вверг в пучину страданий три семьи. Однако сейчас никто не догадывается о том, что на острове царит насилие. Единственный признак того, что вечеринка на самом деле поминки, – две большие фотографии Томми и Аманды над импровизированным баром; на их лицах беззаботные улыбки. Официанты снуют между гостями, балансируя подносами с винными фужерами, выпивка течет рекой. Некоторые из друзей отца расположились в шезлонгах и наслаждаются атмосферой. Мероприятие привлекло и знаменитостей острова. Кит Белмонт беседует с Декстером Адебайо; мужчины смотрят на огонь, их лица серьезны. Из подвешенных динамиков гремит музыка всех жанров, от калипсо до «Мотауна» и регги. Привлекла вечеринка и оставшихся владельцев вилл. Присутствуют одна актриса, театральный импресарио из Нью-Йорка и британский политик. Все постепенно раскрепощаются, пары танцуют, смех становится все громче. Взрыв аплодисментов встречает песню «Голубого рая» и Кита Белмонта, который хриплым голосом рассказывает толпе, что нужно плясать, как дьявол, потому что завтра может не наступить. Найл мог бы часами наблюдать, как бурлит закоренелый гедонизм острова, но это было бы пустой тратой времени. На дальнем краю толпы появляется физиономия Лайрона, что-то обсуждающего с другим работником бара. После того разговора брат стал жизнерадостнее; он теперь больше похож на веселого мальчишку, которого помнит Найл. И детектив рад, что сегодня брат здесь – так проще обеспечить его безопасность. Время половина одиннадцатого; из-за облаков появляются звезды, и их мягкий свет словно заливает море ртутью. Найл поворачивается и обнаруживает, что с дюн за ним наблюдает Хосе Гомес. Тот, как и на поминальной службе, мгновенно убегает, едва их взгляды встречаются. Застенчивость молодого человека хорошо всем известна, однако детектив считает, что за таким фасадом может скрываться нечто более зловещее. Он делает несколько шагов в его сторону, но садовника уже и след простыл. Похоже, Гомес предпочитает следить за гостями вечеринки издали. На берегу ничего нет, если не считать вылепленной ветром длинной полосы кустов эфедры. Когда Найл проверяет свой телефон, приходит сообщение от Чарли Лейтона. Состояние Саши Милберн серьезное, но стабильное. Леди Ви велела ему находиться у ее кровати, пока его не освободят от задания. Найл понимает, что спасти себя девушка сможет только сама; теперь ей придется бороться за то, чтобы прийти в сознание. Детектив снова оглядывает толпу; собралось больше ста человек, все смотрят на огонь, лица подсвечены оранжевым. Кит Белмонт окружен французскими туристами из «Светлячка», флиртует с самой юной девушкой из группы, как в былые времена. Декстер Адебайо стоит рядом с костром. Он выглядит значительно более напряженным, чем тот жизнерадостный парень, который когда-то учил Найла нырять; неотрывно смотрит на огонь, пока остальные гости развлекаются. Уэсли Джилберт, должно быть, сказал правду о Маме Тулен: парочка держится рядом, им так хорошо в обществе друг друга, что они не нуждаются в разговорах. К Найлу подходит Лили Колдер. Молодая женщина держит в одной руке туфли на высоких каблуках, в другой – коктейльный стакан. Прекрасная в коротком красном платье, она выглядит самой настоящей светской львицей, однако при ближайшем рассмотрении ясно, что Лили совсем не соответствует этой категории. Для светской тусовщицы в ее лице слишком много тревоги. – Соломон, что ты такой задумчивый? – Все наблюдаю… Я упускаю что-то важное. – Видел ту девочку, с которой болтает Кит? Вряд ли она совершеннолетняя. – Я проверял ее документы. Ей только что исполнилось шестнадцать. Надеюсь, она пьет лимонад. Музыка звучит громче; «Три маленькие птички» Боба Марли и «Уэйлерз» вдруг так оглушают, что Найл не слышит собственные мысли. Он рукой указывает на линию прибоя, и Лили следует за ним. В крови у него все еще бурлит дневной адреналин; если б Соломон был в Оксфорде, он надел бы кроссовки и пробежался бы по улицам, но сейчас ему хочется окунуться в воду и уйти в долгий заплыв. Лили Колдер, кажется, чувствует то же самое. Они идут дальше вдоль линии прибоя, пока музыка не превращается в глухую металлическую пульсацию. В небе правит яркий полумесяц. – Ты что-нибудь выяснил насчет напавшего на Сашу? – спрашивает Лили. – Вполне возможно, за ней шли от церкви, или кто-то затаился и ждал ее на вилле. Завтра мне нужно покопаться в историях некоторых людей, в том числе и тех, кого я не брал в расчет. Уж больно непростая это работа для новичка. Лили садится на ствол поваленной пальмы и ждет, когда Найл сядет рядом. – Кто настолько безумен, чтобы атаковать моих друзей и оставлять полные ненависти послания? – Не беспокойся, мы выясним. Но тебе надо позаботиться о своей безопасности. – Пока все не закончится, я не буду выходить на маминой лодке одна. – Не знал, что «Возрождение» принадлежала твоей маме. – Найл избегает смотреть на нее прямо. Прошло много времени с тех пор, как его так сильно тянуло к женщине, однако сейчас он не вправе поддаваться этому влечению. Лили словно уходит в свой собственный мир; она откидывает голову и любуется ночным небом. – Сколько тебе было, когда она умерла? – Пять. А тебе? – Только исполнилось семь. Сейчас я с трудом представляю ее, и, возможно, это во благо. А вот отец помнит ее слишком хорошо. Он так и не женился. Взгляд Лили спокойнее, чем волны, набирающие силу. – Ты когда-нибудь винил себя? – Постоянно. И ничего не мог с собой поделать. – Я никогда не узнаю, не стала ли забота обо мне той самой последней каплей после ухода отца. Без ребенка, на которого надо тратить силы и время, она смогла бы делать карьеру, – Лили грустно смеется. – Извини, я что-то рассентиментальничалась. Это все хмель и переживания от того, что еще один друг оказался в беде. Пойду-ка я назад. Найл встает вместе с Лили, но она покачивается. Затем валится на него, и он поддерживает ее, обхватив за талию. Лили приподнимается на цыпочки и целует его под отдаленную мелодию древней калипсо, под звуки гитары, принесенные ветром. Найл хочет поцеловать ее в ответ, но она отстраняется и спешит к огню. Глава 40 Карибское побережье – лучшее место для того, чтобы любоваться ночным небом, и вечеринка достигает своего пика ближе к полуночи. Дующий с моря ветер усиливается, хотя шторм всего в ста милях к северу, однако это, кажется, никого не тревожит. Гости самозабвенно танцуют и пьют. Полумесяц в окружении облаков, смягчающих его серебристые очертания, напоминает мне картину Эткинсона Гримшоу. Я вижу в отдалении Филипа, на нем белая льняная рубашка и бледно-серые брюки. Он разговаривает с кем-то из сотрудников «Хлопкового склада». Персонал «У Бейзила» отлично справился с организацией, что неудивительно. Импровизированные вечеринки на Мюстике устраиваются так часто, что они уже приспособились за час обеспечивать еду, выпивку и музыку. Однако сегодняшнее мероприятие так и не дало ответы на мои вопросы. Последние несколько часов я внимательно наблюдала за толпой, выискивая признаки подозрительного поведения; Лили и Соломон занимались тем же. Возможно, мы не можем выявить убийцу только потому, что уже нашли его. Доктор Пейкфилд все еще в больнице, где на страже стоит Чарли Лейтон, а Кит Белмонт исчез час назад с юной девочкой из «Светлячка». Мне трудно понять, почему она согласилась отправиться домой к мужчине, годящемуся ей в дедушки, но для молодых слава всегда была соблазнительна. Я не могу отделаться от ощущения, что он каким-то образом причастен к этому делу. Уводя девочку с собой, Кит одарил меня наглой улыбкой; его рука обнимала ее за плечи. Когда костер вспыхивает ярче и ветер бросает в небо пригоршни оранжевых искр, время откатывается вспять. Я жалею, что рядом нет Джаспера; его своеобразный характер проявляет себя на любой вечеринке, даря всем веселье. На этом побережье некоторые всемирные знаменитости раскрепостились – свобода Мюстика снимает все запреты. Я часто видела, как известные в театральном и киношном мирах личности удаляются в дюны для тайных рандеву, не говоря уже о лесных чащах острова. Я моргаю, и призраки удаляются за пределы моего видения. Единственный источник света – звезды на очистившемся от облаков небе. Мои мысли сосредоточены на гибели Томми и Аманды. Я должна сохранять ясность ума, чтобы выяснить, почему они умерли. За свою жизнь я побывала на огромном количестве всяческих мероприятий и научилась распознавать тот момент, когда энергия толпы иссякает. Ушел уже кое-кто из самых стойких, в том числе и Декс Адебайо. Сейчас час ночи, и танцы замедлились, хотя голос Вана Моррисона из динамиков все еще рассказывает нам, как прекрасна эта ночь для танцев под луной. Все поворачиваются ко мне, когда я забираюсь на лежащий на песке ящик из-под пива и произношу прощальную речь. – Спасибо всем за то, что были сегодня с нами и вспоминали двух замечательных молодых людей. Томми было чуть больше двадцати, но он обладал мудрой душой; он был добрым, серьезным, полным любви. Аманде нравилось веселиться, но она тоже была яркой личностью, преданной тем, кто оставался ей дорог, особенной моей Лили. Давайте всегда помнить о них. Пожалуйста, поднимите бокалы; выпьем за них обоих. И не спешите расходиться, ладно? У нас еще много шампанского. Толпа встречает мои слова одобрительным гулом и аплодисментами. Лили сияет, хотя вечеринка так и не дала ответы на наши вопросы. Я увидела только друзей и знакомых, веселящихся изо всех сил, чтобы забыть о нависшей над нами угрозе. Отдыхающие из «Светлячка» и «Хлопкового склада» натанцевались вволю и выпили огромное количество алкоголя. Мне жарко в моем тонком платье, но я готова идти домой. Реакция Уэсли на мою просьбу о помощи наполняет меня благодарностью. Когда я обратилась к нему за защитой, он едва ли не отдал мне честь, прежде чем сбегать домой за вещами. Сегодня я еще острее порадовалась тому, что он мой дворецкий и что его преданность неизменна. Я видела, как Лили удалилась в темноту с Соломоном Найлом, и сейчас, глядя, как она весело с кем-то болтает, надеюсь, что они получили удовольствие от общества друг друга и обсудили ход расследования. Ей надо веселиться после бдения у постели Саши Милберн. А вот Соломон серьезен и сосредоточен. Я уверена, что он трезв, как и я, и сохраняет свой ум в ясности. В моем стакане чистый яблочный сок, смешанный с газировкой, – это выглядит как шампанское; мне не хотелось бы казаться занудой, но сейчас не то время, чтобы ослаблять оборону. Неожиданно из толпы появляется Филип. Он забирает у меня стакан и ставит его на стол, потом его рука ложится мне на талию. – Потанцуй со мной, Ви. Я попросил, чтобы поставили твою любимую песню. Я ждал этого весь вечер. Брайан Ферри поет «Дым застит тебе глаза». Мелодию встречают радостными возгласами, потому что Ферри – постоянный гость на Мюстике и любим здесь. Но возгласы стихают, и вот Филип ведет меня в медленном вальсе вокруг костра, а все расступаются и смотрят на нас. Я позволяю себе представить своим мужем Филипа, а не Джаспера, на секундочку, – и тут же прогоняю эту мысль.