Дома поднимались вверх, к высокой колокольне церкви, совсем не похожей на тосканские или романьольские храмы. Кричали чайки, волны налетали на берег, накрывали каменистый пляжик, отползали обратно, оставляя за собой пенный след. Пена вспыхивала на солнце, забивалась под большие камни. А ветер… ветер пах солью, освежал и тут же согревал, словно успевал впитать в себя солнечное тепло и теперь с радостью делился им со всеми, кого встретит на пути. Никколо позвонил, отворилась дверь темно красного дома и на улицу выкатилась невысокая, кругленькая старушка, вся в седых кудряшках, румяная, похожая на добрую фею из старых сказок. И пахло от нее по-доброму, свежеиспечённым хлебом и сдобой. — Синьора Валентина? — Да-да, вы, конечно, Никколо, а вы его супруга? — Compagna, — разъяснил Никколо. Сожительница - перевела про себя Саша, хотя на самом деле это слово было гораздо более приятным, означая компаньонку — не только по жизни, но и по приключениям, хотела сказать девушка, но вовремя прикусила язык. — Я не сдаю комнаты туристам, это внук попросил, а я что ж, места много, конечно пущу, — старушка бодренько взлетела по узкой лестнице на первый — второй по российским стандартам этаж, а Никколо тихонько сообщил Саше, что у бабушки его починенного пустует квартира. — Я живу тут по соседству, на третьем, заходи, если что, — сказала старушка Саше. Она провела постояльцев в квартиру, состоявшую из небольшой кухни, простой спальни и гостиной со светлой мебелью, фотографиями и картинами в тонких темных рамах на белых стенах. Обстановка была очень простой, но оставляла ощущение чистоты и свежести. А за окнами… Саша подошла к двум распахнутым окнам без занавесок и ставень. За окнами была та самая крохотная площадь, и лодочки, и пляж, но стоило отойти на два шага и в них оставалась лишь бескрайняя синева море, сливавшаяся с синевой неба. — Я вам тут фокаччу испекла, — откинула синьора Валентина льняную салфетку. Там оказалась еще теплая фокачча, баночка домашнего соуса песто, другая с крохотными солеными анчоусами. Бутылка белого вина нашлась в холодильнике, и как только старушка наконец то укатилась и оставила постояльцев одних, Саша запищала и кинулась Никколо на шею. — Ааааааааа!!!! Это ж!!!! Это ж клаааассс!!!! Довольный полковник разлил вино по бокалам. — К фокачче и песто привыкай, тут без них ни одна трапеза не обходится. — А я что, — прочавкала Саша набитым ртом, — я ж разве против, я это все люблю! — Ты, кстати, так и не рассказала мне свою детективную историю. Кто пропал, где нашли, кто занимается делом? Саша запила прохладным вином огромный кусок фокаччи, заглотила анчоусы, и лишь потом, снова отхлебнув вина, начала рассказывать. — А я, собственно, ничего толком и не знаю. Молодая женщина, лет 35–40, разведена, жила в Милане, но часто приезжала в Лигурию, где выросла. Она обедала с Соней и Марко и они договорились встретиться на следующий день. Семейный дом у нее в Рапалло, с Соня с Марко остановились в отеле на выходные. На следующий день договорились поужинать, но на ужин она так и не пришла. Соня с Марко решили, что она передумала, но потом всполошились ее близкие друзья. С ними она тоже не встретилась. А две недели назад нашли тело. — Где нашли? — Недалеко от Рапалло, где-то на холмах над заливом Тигуллио. — Опознали? — Да, это оказалась Габриэлла. А больше я ничего не знаю. — И что думала твоя Соня? Что вы сюда приедете и начнете прочесывать весь Рапалло, спрашивать, кто видел эту Габриэллу? Вы хоть знаете, как идет следствие? — Нет, но в газетах пишут, что следствие зашло в тупик. — Ох, уж эти газеты… Выброси глупости из головы, я завтра уточню, что происходит по этому делу, и будет ясно. Но никаких расследований, расспросов. Не только ты, но и я здесь чужой. Они поужинали в простеньком ресторанчике на берегу моря, слушали шум волн, смотрели, как загораются огни. Хозяин заведения, пожилой синьор в белом фартуке, принес ньокки в соусе песто и Саша, никогда не любившая ньокки, готова была признать их лучшим блюдом в ее жизни. Но сначала он поставил на стол блюдо с воздушными, горячими, хрустящими комочками чего-то, чего девушка никогда не ела и не видела. — Что это? — Frisceu. От заведения, — с гордостью сказал синьор. — А что это? — Так называют на диалекте. В общем, это кукулли. — Ку… что? Час от часу не легче. — Это типичная лигурийская закуска. Если что, я еще принесу, их начнешь есть — невозможно остановиться. Смешиваем с дрожжами нутовую муку, оставляем подниматься 8 часов, а потом… потом ложками выкладываем в сковороду и обжариваем. — Муррррр, — сказала Саша, уминая воздушные кукулли за обе щеки. * * * Муж и жена Донати стоили друг друга, разбивая все стереотипы об итальянцах: оба светловолосые, высокие, оба в льняных костюмах, и от них за километр пахло большими деньгами. Саша давно привыкла, что тосканцев классическими итальянцами не назовешь, многие из них светловолосы и абсолютно ничем не напоминают «типичных» жителей Италии по мнению иностранцев — невысоких, темноволосых, кудрявых, темпераментных. Ничего удивительного, что и лигурийцы выглядели северянами, вот только чисто итальянский апломб и желание показать «bella figura» сразу выдавало их национальность. Никколо и Саша не особо наряжались перед походом в ресторан. Никколо-то ладно, мужчина, мог и в белой рубашке с летними брюками прийти, а Саше пришлось доставать из чемодана босоножки на каблуке и легкое платье. Как ни рассуждай о типичном итальянце, но даже нетипичный захочет увидеть свою даму на каблуках, а не в кроссовках, тем более при встрече с другом детства! А вот чета Донати была изысканно-прекрасна, явно собиралась произвести самое благоприятное впечатление. — Может, они всегда так ослепительно-дорого-отглажено одеваются, и я несправедлива? — подумала девушка. Ресторан под названием «Витторио на море» расположился в одном из самых романтичных пригородов Генуи - Бокадассе, некогда рыбацкой деревне, украшающей сейчас большинство постеров и открыток с видами Генуи. Саша подумала, что в таком месте нужна простая траттория, скромные столики, домашняя кухня и вино в чуть запылившейся бутылке, «Витторио» же оказался фешенебельным заведением с белоснежными столиками прямо на террасе над морем. Вернее, террасой он становился в теплое время года, когда стеклянная стена со стороны моря раздвигалась и посетители ужинали или обедали под аккомпанемент волн. Они заказали вино из винограда верментино из Империи, верментино Саша любила, в нем всегда была свежесть, морской ветер, нежность прохлады в жаркий день. Чета Донати порекомендовала взять на закуску кальмара на гриле в креме из цуккини и воздушный, невесомый нутовый крем с осьминогом и розмарином. В Лигурии нельзя было обойтись без соуса песто, и они выбрали зеленую пасту с креветками и песто, филе сибасса на картофельной корочке и на десерт, словно сговорившись, все заказали дегустационный сет фруктовых сорбетов. Было заметно, что Пьетро и Лаура чем-то взволнованы. Они не могли дождаться, когда официант уйдет на кухню и оставит их одних. Наконец закончились приветствия и взаимные представления, были выбраны блюда, официант разлил по бокалам вино. Никколо не успел спросить, как прошел визит к нотариусу, как Донати заговорили хором, перебивая друг друга. — Нет, ты представляешь? Кто бы мог такое ожидать. — Я была просто в шоке, этого не может быть! — Мы просто дар речи потеряли! — Да что случилось? — смог наконец вставить слово Никколо. Пара снова начала говорить хором, потом переглянулась: — Говори ты, — сказала Лаура мужу. — Пришли мы сегодня к нотариусу на оглашение завещания. Понятно, что кроме нас там никого не было. — Я всегда знала, что я единственная наследница, у тети не было других родственников. — И мы знали обо всем ее имуществе, Мария Маддалена никогда ничего не скрывала. — И тут такой шок! — Да что случилось то? — не выдержала Саша. — У zia Мария Маддалена было три прекрасных квартиры. В одной она жила, вторая осталась от ее родителей, она никогда не пускала жильцов, квартира стояла закрытой, но раз в месяц приходила уборщица, чтобы вытереть пыль. Третью квартиру тетя купила лет 20 назад перед тем, как евро сменило лиры, побоялась, что много потеряет, и решила вложить средства. — У нее было две пенсии, одну она получала за себя, другую за мужа, как потерянного кормильца, она ведь никогда не работала. Ну, и средства в банке были, даже несмотря на перевод лир в евро доставшиеся от родителей капиталы не уменьшились. — И что? — А то, что кроме той квартиры, где умерла тетя, ничего нет. — Как нет? — А вот так! — Лаура всплеснула руками. — Она продала обе квартиры, за три года, а еще снимала деньги со счета наличными — огромные суммы! — и деньги пропали. Она ничего не купила, никуда деньги не вложила. — Их мог украсть убийца. — Не мог. Тетя сняла все деньги со счета за последние три года. Кроме суммы от продажи квартиры, это еще 200 000 евро! В квартире нашли 30 000. Если бы убийца пришел за деньгами, он бы забрал все. И драгоценности тети остались на месте. Прибыли закуски-антипасти и некоторое время вся компании ела в молчании. Лаура не выдержала первой. — Я всегда удивлялась, как можно так жить. В огромной квартире тетя пользовалась только кухней и еще одной комнатой, остальные были закрыты.