Глава тридцать третья Портраш, Северная Ирландия Элла вернулась домой. Тихо-тихо поднялась по лестнице обратно в спальню. Но в постель, где по-прежнему похрапывал Патрик, даже не заметивший ее маленького побега, ложиться не стала. Вместо этого Элла присаживается за стол у окна. В руке у нее зажат мобильный телефон. Она ждет, что он зазвонит. Если он теперь вообще когда-нибудь зазвонит. Она даже отправила сообщение. Сообщение своей сестре. Сестре, которая в эти самые выходные сочетается браком с мужчиной, с которым живет вместе последние семь лет. Но Эллы нет на этой свадьбе. Она даже не получила приглашения. И это оказалось гораздо мучительнее, чем она думала. Пусть даже Элла предвидела, что ее, скорее всего, не пригласят, она ощутила болезненный укол, когда поняла, что свадьба состоится. Но без нее. Еще двадцать лет назад подобное ей бы даже в голову не пришло. В детстве они с сестрой крепко дружили и обожали фантазировать на тему своего замужества. Будет ли это пышная свадьба в церкви или более скромная, но романтичная церемония на каком-нибудь экзотическом острове? Что они наденут: пышные белые платья или нечто совершенно умопомрачительное? Вроде беретов и пачек, как у балерин? И кем окажутся их избранники? Звезды экрана с мешками денег? Да, думает Элла, Мадлен стремилась именно к этому. В отличие от самой Эллы. Патрик, конечно, красив на свой манер, но до звезды телеэкрана ему далеко. И зарплата в компании, в которой он работает, не составляет даже пятой части того, что получает Элла за съемки одного сезона телесериала. Но это неважно. Потому что, когда Элла в первый раз увидела Патрика (в тот вечер она отправилась с подругой выпить пива в Хорнстулле), она сразу поняла, что он тот, кого бы ей хотелось иметь рядом. Рядом с этим мужчиной я хочу просыпаться по утрам. Много, много дней подряд. Сложно сказать, когда именно испортились отношения между Эллой и Мадлен. Быть может, когда Мадлен в старшем классе средней школы отбила у Эллы парня? Или когда Элла несколько лет назад плюнула на запланированную поездку с сестрой и вместо нее отправилась пробоваться на главную роль в фильме? Или когда Мадлен сошлась с Давидом – мужчиной, который Элле с самого начала не понравился? Нет. Конечно, нет. Не было ничего такого. Сестры – а тем более близнецы – не рвут отношений из-за таких мелочей. Элла точно знает, когда между ними пролегла трещина отчуждения – два года назад, когда не стало отца. Это было тяжелое время дли них обеих, время, наполненное двоякими чувствами. Кем был тот таинственный мужчина, их отец? Любил ли он их? Знали ли они его когда-нибудь по-настоящему? Или же он только и делал, что постоянно пропадал на работе? Когда папы не стало, голова у Эллы буквально лопалась от мыслей. Мыслей, которые Мадлен пыталась как-то упорядочить. Элла помнит, как они вместе с сестрой отправились поужинать в «Капри Дуэ» – очень уютный, но довольно безликий итальянский ресторанчик на Томтебугатан в Вазастане. К тому моменту Элла уже успела отсняться во втором сезоне «Галереи», и ее повсюду узнавали. Отсюда и выбор заведения. И вот там-то, над тарелками с брускеттой и карпаччо, Мадлен завела разговор о вещах, которые, по мнению Эллы, неуместно обсуждать за столом. Вещи, касавшиеся их отца. И их матери. Несмотря на то что сестры были ровесницами, из них двоих Мадлен всегда была более наблюдательной и в какой-то мере более зрелой. В тот вечер Мадлен поведала сестре, что начала ходить на сеансы к Агнете Вестерлунд, известному в кругах Давида психотерапевту. Тем самым она хотела дать понять, что имеет дело со специалистом высшей пробы. По словам сестры, Агнета буквально творила чудеса, извлекая из подсознания Мадлен давно забытые воспоминания детства. Среди которых были подслушанные разговоры между их родителями. – Ты ведь тоже о чем-то догадывалась? – допытывалась Мадлен у сестры в тот вечер. – Ведь было же в них что-то такое – подозрительное? Они часто шептались о чем-то по ночам. Я слышала. У Эллы кровь застыла в жилах. Ей не хотелось слышать подобных слов о своих родителях. Не хотелось даже мысли допускать о том, что в них было что-то странное или неправильное. Но Мадлен продолжала упорно настаивать на своем. Якобы она явственно помнит разговоры родителей о них – об Элле и Мадлен. О том, как они появились на свет. И о том, кем на самом деле являются. Элла лишь отмахивалась от подобных речей. Она не желала ничего слышать. Но Мадлен оказалась настойчивой. Она затеяла какое-то расследование и не собиралась его бросать. После того вечера она стала чаще названивать сестре и сообщать ей все новые и новые подробности, которые всплыли во время сеансов у Агнеты. Ты сошла с ума, в конце концов сказала сестре Элла. Окончательно и бесповоротно! Разве ты сама этого не понимаешь? Нет, Мадлен не понимала. И продолжала копать дальше, становясь все более одержимой своими идеями. И вот однажды зазвонил телефон и между сестрами состоялся тот самый разговор, так напугавший Эллу. Разговор, в котором просто и ясно прозвучало: Элла, мы не дети наших родителей. Элла бросила трубку. А Мадлен все звонила и звонила. Слала сообщения. Но Элла все повыключала. К такому повороту она точно не была готова. Совершенно. Ее сестра психически больна, ей лечиться надо. После этого случая они прекратили между собой всякое общение. И когда несколько недель назад не стало мамы, то даже в больницу они приехали порознь и в разное время. Элла знала, что Мадлен много раз навещала мать, покуда та была жива. Но деменция помешала сестре добиться ответов на свои вопросы. Стул отзывается недовольным скрипом, когда Элла решает размять затекшую спину. В руке по-прежнему зажат мобильный. Мадлен так и не ответила. Зато Элла проверила кое-что другое. Билеты на самолет. На самолет, который завтра рано утром покидает Северную Ирландию. Крохотная слезинка ползет по щеке Эллы. Она изо всех сил пытается сдержаться и не зарыдать. Она могла бы разбудить Патрика. Он ведь сам хотел, чтобы они отправились обратно домой. Но не выйдет. Сегодня ночью она должна покинуть Портраш одна, не ставя Патрика в известность. Потому что то, что она собирается сделать, она должна сделать сама, без него. Дело в том, что в тот вечер в «Капри Дуэ» Элла пусть подсознательно, но поняла, что ее сестра права. Это очевидно. Но лишь сейчас она впервые осмеливается допустить подобное. Думать о подобном, не чувствуя, как из-под ног уходит земля. Скорее всего, в какой-то момент Мадлен пожалела о сказанном. Иначе зачем еще ей понадобилось нанимать этого парнишку? Есть только одна причина – чтобы спугнуть отсюда Эллу. Заставить ее вернуться домой в Швецию. Элле прекрасно известен ход мыслей Мадлен. Сестра боится за свою репутацию. Свою и Давида. Как отреагирует публика, если узнает правду о прошлом Эллы и Мадлен? Должно быть, Мадлен осознала опасность, думает теперь Элла. Она начала свое расследование, когда скончался их отец. Но когда не стало их матери, она, должно быть, что-то поняла. Насколько близко подошла к правде. А когда Элла сообщила, что собирается отправиться в Портраш, чтобы прибраться в доме родителей, Мадлен, верно, перепугалась до смерти. И теперь Эллу мучают вопросы. Неужели сестра таким манером хочет ее защитить? Или прежде всего она хочет защитить саму себя? На самом деле это не важно. Потому что в голове у Эллы постепенно начинает проясняться. Она делает глубокий вдох и выключает экран смартфона, от чего комната погружается во тьму. Я не ребенок своих родителей. И завтра утром я улетаю домой, в Швецию. На свадьбу моей сестры. Глава тридцать четвертая Я подождала, пока Рози уснет. К счастью, много времени это не заняло – стоило ей уложить свои белые букли на подушку, как уже через пять минут раздался громогласный храп. Я бросила быстрый взгляд в зеркало, взбила волосы и покинула номер. Адаму удалось снять на ночь свободный номер на вилле «Морская жемчужина». Рози таки уговорила его остаться. Да и он сам, пожалуй, был не прочь, видя, какой оборот принимает дело. По слабо освещенному коридору я прокралась к номеру «Судак». Легкий стук в дверь, и на пороге моментально нарисовался Адам. В одних сине-белых трусах «Гант». – Смерти моей хочешь? – пошутила я. Он улыбнулся и впустил меня внутрь. * * * В постели жарко, но Адам еще жарче. Мы лежим, прижавшись друг к другу под одеялом, его руки обвиты вокруг моего тела. Я устала, но спать совсем не хочется – настолько чудесны эти мгновения. Снаружи штормит и видно, как ветви деревьев танцуют на ветру. – Ты выяснил регистрационные данные? Адам улыбается. Я это чувствую, потому что его щетина щекочет мне шею. – Это такой вариант разговора в постели? Я фыркаю. – Прости. Просто мне любопытно. – Да, выяснил. Тилли помогла мне навести справки. Родителей Мадлен и Эллы звали Карин и Роджер Свенссоны. – Еще какая-нибудь информация на них есть? – Не особо. Владели небольшим домиком в Тэбю и домом в Северной Ирландии. – Северной Ирландии? – Угу. Карин им владела. Должно быть, дом перешел ей по наследству, подробностей я не уточнял. Но она родилась в нем, в девичестве Карин Коллинз, дочь ирландца и шведки. – Чем занимались Карин и Роджер? – Работали в больнице. Лёвенстрёмская больница к северу от Стокгольма. Роджер, пока не вышел на пенсию, работал врачом-терапевтом. Карин была акушеркой. – Значит, они познакомились на работе? – Выходит, что так. Я киваю, лежа головой на подушке. Пытаюсь прикинуть различные варианты. Что могло случиться с Лайлой Дамм? И как дети, которых она родила, могли оказаться у Роджера и Карин Свенссонов? – Что, если Лайла рожала своих детей в Лёвенстрёмской бльнице, могли ли Роджер и Карин… забрать их у нее? – После исчезновения Лайлы никаких сведений о ее родах не поступало. – Но могла же она родить детей под чужим именем? – Маловероятно. Я вздыхаю. Адам притягивает меня к себе поближе. Его грудь согревает мне спину, его дыхание ерошит волосы на моей голове. Будь моя воля, я бы долго так лежала. Несколько дней подряд. Или даже недель. Или пока не наступит лето? Тут я вспоминаю, о чем думала перед этим, и переворачиваюсь к нему лицом.