– Да. – Но… как же так? – Жуткая история. Это связано с маминой работой. – Работой в полиции? – Угу. Она принимала участие в расследовании, очень неприятном расследовании, которое тянулось долгое время. И которое закончилось катастрофой. – Катастрофой, в которой погиб твой отец? – Да, к сожалению. – О боже, Адам. Я понятия не имела… Я не знала… – Конечно, не знала. И тебе не нужно ничего говорить. Это случилось давно, больше десяти лет назад. – Зачем же вы тогда сказали, что он умер от рака? – Потому что мама никогда не хотела об этом говорить. Она во всем винит себя. Свою работу в полиции, что слишком сильно была замешана в том расследовании… Она винит себя в его смерти. – Но Рози… – Ага. Я пытался заставить ее пойти к психологу. Поговорить об этом. Но она не хочет. Ее начальство советовало ей то же самое, но она сказала: Да никогда в жизни! Я киваю. В самом деле, нетрудно представить, как эти слова вылетают изо рта Рози. В голове до сих пор не укладывается то, что только что рассказал мне Адам. Убили? О боже. Меня по-прежнему распирает от любопытства, но от выяснения подробностей я воздерживаюсь. По Адаму видно, как трудно ему об этом говорить. И мне не хочется мучить его понапрасну. – Я понимаю, Силла, что тебе интересно, – говорит он, словно прочитав мои мысли. – Когда-нибудь я расскажу больше, обещаю. Я обязан буду рассказать. Но… мне до сих пор трудно говорить об этом. Я кладу руки ему на талию, прислоняюсь лбом к его груди. Махровая ткань халата щекочет мне кожу. – Адам… Он вдыхает аромат моих волос. И все сразу становится на свои места. Теперь понятно, почему он всегда так сердится, когда мы с Рози вмешиваемся в его расследования. Речь идет не о профессиональной гордости, хотя она вполне имеет право быть. Все дело в тревоге. За нас. За меня. – Сколько лет тебе было, когда это случилось? – шепчу я в грудь Адаму. – Я был уже взрослый. Только-только съехал от родителей и начал жить самостоятельно. Имел свои планы на жизнь. Планы, которым так и не суждено было осуществиться. – А что за планы? – Я собирался отправиться в Австралию. Хотел научиться серфингу. Познакомиться с новыми людьми. Работал бы барменом или кем-нибудь еще в этом роде. Может, даже влюбился бы. Я кивнула. Молодость, понятное дело. – Но когда это случилось, все словно бы перевернулось, – продолжил Адам. – У меня изменился взгляд на жизнь. Именно тогда я решил, что стану полицейским. Он рассмеялся: – Глупо, правда? С учетом того, что произошло. – Наоборот, вполне объяснимо. – Гм. Пожалуй. Но сейчас я рассказал тебе об этом не для того, чтобы ты меня пожалела. Ты должна… понять меня, Силла. Больше всего я хочу быть с тобой. Ты такая… удивительная. Красивая, веселая, чудна́я. И… я хочу спать с тобой каждую ночь. Он не видит, как я улыбаюсь, уткнувшись лицом в его халат. Закрываю глаза и вдыхаю его запах. – Но я боюсь. Знаю, это не слишком сексуально. Но это так. Я боюсь привязаться к кому-то, кого могу потерять. Потому что я знаю, каково это. Я киваю: – Я понимаю, Адам. И я действительно его понимаю. И вместе с тем думаю о том, какими разными могут быть люди. Я потеряла свою маму еще ребенком и с тех пор постоянно была одержима желанием иметь кого-то рядом с собой. Бойфренды сменяли друг друга – но всех их роднило одно: они были моими. Моей опорой, моей любовью, моей жизнью. Адам же, потеряв своего отца, так испугался снова потерять кого-то еще, что превратился в любителя мерзнуть на балконах. Быть может, нам есть чему поучиться друг у друга? Возможно, у нас есть точки соприкосновения? Он отводит челку с моего лба и наклоняет голову. Его губы касаются моих. – Поэтому, – шепчет он, – если временами я веду себя странно, ты должна простить меня за это. Я действительно немного странный. И действительно боюсь. Но ты здесь совершенно ни при чем. Скорее наоборот – ты помогаешь мне умерить мои страхи. Я улыбаюсь. – Я чудна́я, а ты странный. Он кивает. «Но ведь это же отличное сочетание?» – успеваю подумать я, прежде чем Адам целует меня во мраке ледяной ночи. Глава тридцать пятая Когда на следующее утро мы с Адамом спустились к завтраку, Рози уже сидела за столиком. Перед ней стояли тарелки (да, именно что тарелки – во множественном числе) с яичницей, беконом, тремя ломтиками хлеба плюс один круассан, четырьмя видами сыра и колбасы и двумя булочками с корицей. И еще два вида сока – грейпфрутовый и апельсиновый. – Доброе утро, – хором произнесли мы с Адамом, приблизившись к столику. – С утречком, – откликнулась Рози и убрала очки для чтения обратно в белый футляр. – Когда посреди ночи я проснулась и поняла, что тебя нет, Силла, то у меня появилось два варианта. Первый: что тебя тоже убили… Адам закатил глаза: – Мама! – Прости. Конечно же, я имела в виду, что с тобой произошел несчастный случай. Ведь на вилле «Морская жемчужина» именно так это называют. И второй вариант: что ты отправилась в номер к моему сыну. Я почувствовала, как румянец заливает мои щеки, но когда мы с Адамом проснулись сегодня утром вместе в одной постели (именно так, вместе в одной постели – прогресс, Силла!), то поняли, что нет особого смысла придумывать что-то о том, где я провела ночь. Захихикав в ответ на слова Рози, я уселась за столик рядом с Адамом. – И в конце концов ты решила остановиться на втором варианте? – спросила я. – Да. Он выглядел более логично. – Вот если бы ты всегда так рассуждала, – заметил Адам. – Мой дорогой сын, тебе всего тридцать. Мне же – сто пятьдесят. Вот доживешь до моих лет, тогда и станешь выступать со своими предложениями. Адам весело переглянулся со мной. Проходившая мимо официантка спросила, чего бы мы хотели – кофе или чай. Мы оба выбрали чай. Потом Адам отошел, чтобы взять золотистых поджаристых бутербродов с толстыми ломтиками сыра и джемом (мой заказ), а я положила подбородок на костяшки пальцев и уставилась на Рози. – Хорошо выспалась? – спросила подруга. – Выглядишь так, словно всю ночь парила в облаках, вроде самолета «Скандинавской авиационной компании». Я рассмеялась: – Прости. – Да ладно, чего уж там. Я рада за тебя. Вы как Росс и Рейчел в «Друзьях». То вместе, то врозь. То вместе, то врозь. А теперь как… снова вместе? Я улыбнулась до ушей: – Ага. – Чудесно. Поздравляю. Дарую вам свое благословение. Но от подробностей избавь – ведь я по-прежнему остаюсь его мамой. Я кашлянула и, сфокусировав взгляд на чашке чая, которую принесла официантка, сделала большой глоток. Боже, как вкусно. – Само собой, Рози. Само собой. – Хорошо. – А ты, смотрю, читаешь утреннюю газету. Есть что-нибудь интересное? Рози фыркнула и схватила шелестящее приложение к «Дагенс Нюхетер». – Здесь? Ха, тут одни котировки. Я же не интересуюсь акциями. Она наклонилась над столом и заглянула мне прямо в глаза: