Эпилог Три недели спустя – Закке! Арету Франклин стошнило прямо на мою сумку для ноутбука. Опять. Крохотный лохматый песик обиженно смотрит на меня исподлобья, пока я ору на всю квартиру на площади Мариаторгет. Весь ее вид говорит: Эх ты, а я-то думала, что это останется между нами. Стукачка несчастная. Наконец из кухни появляется Юнатан и сгребает Арету в охапку. – Ну что же ты, малышка. Опять съела какую-нибудь бяку? – Кажется, она только бяками и питается, – строго замечаю я. – Прямо как ты, – парирует Закке, выходя из ванной с полотенцем на бедрах. – Спасибо. Как там насчет ужина? Я могу чем-нибудь помочь? – Да, старушка, не мешайся под ногами. Это самая лучшая помощь, которую ты можешь нам оказать. Я страдальчески закатываю глаза, а Юнатан жизнерадостно смеется. После чего они вместе с Закке отправляются на кухню, откуда вскоре доносится священный хлопок откупоренной бутылки шампанского. Шампанское и сыр – вот и все, что мне известно о предстоящем ужине. Но насколько я знаю Закке, помимо этого будет много чего еще, но это сюрприз. Когда дело касается еды, сюрпризы довольно приятная вещь. Пока я пытаюсь вытереть с сумки следы рвоты, появляется Юнатан и вручает мне бокал шампанского. – Держи. Возможно, алкоголь поможет тебе сладить с нервишками. Я ухмыляюсь: – Это ты о чем? Я совсем не нервничаю. Он улыбается и снова исчезает на кухне. Ну ладно, возможно, я немного приврала. Так, самую малость. На самом деле я нервничаю. Поломку водопровода в моей квартире наконец-то устранили. А если учесть, сколько времени ушло на ремонт моей однушки, то завтра я рассчитываю въехать в Тадж-Махал, не меньше. Это мой последний вечер у Закке и Юнатана, во всяком случае, в качестве их временного постояльца. Они ангелы и решили отметить мой переезд праздничным ужином. А еще они шутники и захотели, чтобы я пригласила в свою жизнь мужчину. (ВНИМАНИЕ: исключительно их выражение, не мое.) И теперь этот самый мужчина в любой момент может позвонить в нашу дверь. Я вхожу в гостиную, где парни зажгли свечи и накрыли большой элегантный деревянный стол. Из динамиков стереоустановки льется глубокий голос Норы Джонс. С бокалом шампанского в руке я подхожу к окну, которое выходит на Мариаторгет. Начало ноября, и осени скоро больше не будет. Будет зима. Но я рада этой смене сезона. Осень прекрасна, волшебна и не лишена поэтического очарования. Но вместе с тем она промозглая. Сырая. И темная. А после событий последних недель я чувствую, что мне нужен свет. Пришло время белому холоду осветить эту землю. Снежинкам пора закружиться в вальсе. И только я успела это подумать, как пошел снег. Я моргнула, чтобы убедиться, что это не обман зрения. Но нет. Действительно пошел снег. Завтра с утра вся площадь будет белой. Вернувшись домой с Буллхольмена, я позвонила ведущим «Кровавого следа» и рассказала им о том, как провела выходные. И они настолько впечатлились, что решили пораньше поставить в эфир репортаж о Лайле Дамм. Мне даже удалось добиться нескольких комментариев от Эллы, которая неожиданно разоткровенничалась и рассказала, что именно она обнаружила в доме своих родителей в Северной Ирландии. Ее находка превратила мой материал в настоящий триллер. И теперь, спустя неделю после выхода той передачи в эфир, «Кровавый след» переживает пик своей популярности. Теперь мне осталось разобраться только с Юнасом Вилкинсом. Но после дела Лайлы Дамм подобные истории для меня как орешки. Все равно что про кражи велосипедов писать. Я делаю глоток шампанского (просто божественно!), и в этот момент раздается звонок в дверь. Сердце подпрыгивает у меня в груди. В бога, в дьявола и в печенку. – Силла! – вопит Закке из кухни. – Это к тебе! – В самом деле? А я думала, к Арете. Вся на нервах, я выбегаю из гостиной, продолжая сжимать бокал шампанского в руке. Но у большого зеркала в прихожей притормаживаю. Как я выгляжу? Нормально? Перед этим я приняла душ и нанесла на тело столько крема, как будто готовлюсь к бальзамированию. И теперь пахну словно целая кокосовая роща. И на волосах у меня столько всякой косметической всячины, что озоновый слой, должно быть, совсем истончился. Ресницы густо намазаны тушью. Хотя я никогда не пользуюсь тушью. Может, я слегка переборщила? И теперь смешно выгляжу? Звонок раздается снова. Черт, все равно уже поздно что-либо менять. Что он, раньше меня, что ли, не видел? Я делаю шаг вперед и открываю входную дверь. На лестничной площадке стоит он. При виде меня его лицо озаряет улыбка. На нем темно-серое пальто, плечи которого припорошены белыми снежинками. Некоторые даже запутались в его волосах. – Привет, – говорю я. – Добро пожаловать! – Спасибо. – А я как раз увидела в окно, что пошел снег! Он смеется, когда я показываю на его волосы. – Да, к счастью. Иначе бы ты решила, что это перхоть. Я улыбаюсь и делаю шаг назад, давая ему войти. – Я рада, что пошел снег, – говорю я. – Соскучилась по зиме. – Согласен. Это тебе. Он протягивает мне белую лилию, и я удивленно беру ее в руки. Я никогда в жизни не получала цветов. Ни от кого. – Надеюсь, она ничего так, смотрится. Мне как-то раньше не приходилось покупать цветы. Я смотрю на лилию в моей руке, чувствуя себя непривычно растроганной. – Ой, спасибо большое! – А это парням. Он достает бутылку красного вина. Сложный витиеватый шрифт не дает разобрать, что написано на этикетке. – Надеюсь, оно придется им по вкусу. Я попросил девушку в винном магазине подыскать что-нибудь шикарное и из Италии. И она нашла вот это. «Бандито», так, кажется, оно называется. Сам-то я только в пиве разбираюсь. В следующее мгновение я смотрю только на него. После чего обеими руками хватаю его за холодные уши и заглядываю ему прямо в глаза. Без страха. Без сомнений. – Я рада, что ты здесь, Адам Онгстрём. Он вздергивает бровь, чтобы затем расплыться в улыбке. – Нет, оно называется «бароло». Точно – «бароло». А тебе, Силла Сторм, спасибо за теплые слова. Очень приятно, когда тебя приглашают. * * * notes Notes 1 Я живу среди созданий ночи. У меня нет желания сражаться и бороться (англ.). 2