После чего пулей вылетаю из кухни. Пес подпрыгивает и свирепо лает мне вслед, а я тем временем подлетаю к входной двери, и та любезно распахивается передо мной. Стоит оказаться в саду, как на меня стеной обрушивается дождь. Вокруг холод и мрак, и голова у меня болит еще сильнее. – Стой! Словно серый призрак, она бросается за мной в погоню. Внезапно мы обе оказываемся в саду. Все, что я хочу, это как можно скорее оказаться подальше отсюда. Подальше от моря. И от скал. Но у самой калитки я в растерянности останавливаюсь. Несколько людей бегут мне навстречу. Я прищуриваюсь, и внезапно меня охватывает такое чувство, словно кто-то набросил на меня теплый уютный плед. Адам. Рози. Вместе они бегом приближаются ко мне. Завидев за моей спиной Ингрид с молотком в руке, Адам тут же выхватывает свой служебный пистолет. – Стоять! Полиция! – кричит он. Его крик эхом разносится между деревьев в размокшем саду. И тогда Ингрид понимает, что опоздала. Всего на мгновение, но опоздала. И начинает пятиться. Спотыкаясь и поскальзываясь, проносится мимо серой невзрачной лачуги, углубляясь все дальше в сад – в сторону крутых скал. Рози подбегает ко мне и заключает в свои большие надежные объятия. Адам же бросается в погоню за Ингрид. – Стой, кому говорят! Да стой же, я помогу тебе! Но Ингрид не останавливается. В конце концов она оказывается точно на том самом месте, где скала резко обрывается в темное море. Ветер треплет ее волосы, играет с ними, делая ее похожей на привидение. Я вижу, как меняется ее лицо. Она больше не похожа на ту женщину, которая только что сидела напротив меня в кухне. Я вижу ее страх. Ее одиночество. Отчаяние. – Стой там, где стоишь, Ингрид. Я здесь, чтобы помочь тебе. Голос Адама на удивление мягок. Но мне ясно, что слова уже не помогут. Эта женщина разоблачена. И сейчас стоит перед нами все равно что голая. Ингрид делает широкий шаг назад. Адам бросается к ней, но не успевает схватить. Я утыкаюсь лицом в грудь Рози, а Ингрид падает. Падает навстречу тьме, которая, возможно, в конце концов дарует ей некое подобие свободы. Глава сороковая Элла А дождь все льет и льет, не переставая, с того самого дня, когда все закончилось. Или началось заново, думает Элла. Она стоит на носу парома «Серебряная стрела». Стальной корпус судна прокладывает себе дорогу через бурные волны. Сейчас начало ноября, и они почти единственные пассажиры на судне – небольшая компания, решившая отправиться на Буллхольмен в этот воскресный день. Элла стоит рядом с Патриком, который держит ее за руку. Он уже почти две недели держит ее за руку. С тех пор, как все открылось. На скамье чуть поодаль сидит Мадлен со своим Давидом. Молодожены, но никаким медовым месяцем здесь даже и не пахнет. Пока что. Они подождут, пока все не уляжется. Кроме них на пароме едет маленькая кругленькая светловолосая журналистка Силла – так ее, кажется, зовут. Вместе с полицейским, которого, по всей вероятности, зовут Адамом. И еще одна старушка, Рози, которая в тот день проводила Эллу до отеля, где находилась Мадлен. Все трое были вместе, когда все открылось. * * * Прикрываясь зонтиками, они карабкаются по раскисшим каменистым тропинкам острова. Ветер надсадно свистит в ушах. Дорогу показывает Силла, и Элла благодарна ей за это. Больше всего ей хочется сейчас просто идти рядом. Быть ведомой. К тому же Силла лучше всех знает эту часть острова. Элла чувствует, как учащается ее пульс, когда они добираются до крохотной серой лачуги. Но это не останавливает ее. Они здесь, чтобы сделать все так, как надо. Каким бы трудным это ни было. Между деревьями до сих пор натянуты полицейские заградительные ленты – они испуганно трепещут на ветру, словно почуяв приближение людей. Отчетливо видно то место, где копали, но Элла знает, что ее мамы больше там нет. Ее достали. Эксгумировали. Точнее, то, что осталось от нее. Кости. Твердые белые кости. Человеческие останки. Но большой дуб стоит по-прежнему. Рядом с ним мама пролежала больше тридцати лет. Глубоко под землей. Каждый кладет по цветку у подножия дерева. Адам, Рози, Силла, Мадлен и наконец – Элла. Чувства Эллы к сестре в последнее время, мягко говоря, изменились. После того, как она поняла, что произошло. Пока полицейские и водолазы искали в море труп Ингрид, сестру ее настоящей матери, на вилле «Морская жемчужина» вовсю праздновали свадьбу. Венчание закончилось, и в бокалах радостных гостей пенилось шампанское. Элла была там. Она не стала смешиваться с толпой и просто стояла в сторонке, пока не поймала взгляд своей сестры. Взгляд этот был чужим. В нем чувствовался вызов, и все же была в нем некая доля облегчения. Словно Мадлен подумала: Ты все-таки пришла. Пришла, несмотря ни на что. Мадлен покинула гостей, и в холле у стойки регистрации сестры оказались совершенно одни. Элла рассказала о том, что случилось. Что она наконец-то поняла. Мадлен восприняла информацию с каменным лицом. Мы не можем говорить об этом сейчас. Это моя свадьба. Но когда Мадлен повернулась к ней спиной и направилась обратно в банкетный зал, Элла все же заметила крохотную слезинку на ее щеке. Трещинку на отполированном фасаде. Снова они увиделись лишь через неделю и опять в «Капри Дуэ» в Вазастане. Только там и тогда они могли быть откровенны друг с другом. В какой-то мере. Их отношения едва ли можно было назвать дружескими, но все же они могли открыто говорить друг другу правду. Вопрос, ответ на который Элла хотела знать больше всего, был зачем? Зачем Мадлен заплатила мелкому паршивцу за то, чтобы он преследовал ее в Портраше? Чтобы напугать ее и Патрика? Голос Мадлен дрожал, когда она просила прощения. Она объяснила, что, когда Элла отказалась ее выслушать, одержимость Мадлен историей их семьи приняла новый оборот. Она решила сохранить все в тайне, не дать прошлому выйти наружу. Потому что ей было стыдно – пусть даже она не сделала ничего плохого. Стыдно при мысли, что она дитя двух убийц. Это было настолько невыносимо, особенно когда оказалось, что она не может поделиться с этим со своей сестрой-близнецом. И она решила уберечь Эллу от этой боли. Я поступила так ради твоего же блага, сказала Мадлен во время их встречи в «Капри Дуэ». Когда Элла решила отправиться в Портраш, чтобы прибраться в доме родителей, то Мадлен по-настоящему запаниковала. Я не хотела, чтобы ты узнала правду, Элла. Не хотела, чтобы ты страдала так же, как страдаю я. И тогда она заплатила тому парню, чтобы он преследовал Эллу. Я хотела только, чтобы ты уехала оттуда. Испугалась и уехала. Ничего больше. Я… я понимаю, что это идиотский поступок. Но ты должна меня простить. Элла не знает, простит ли она когда-нибудь Мадлен. Но вот простит ли Мадлен Эллу за то, что та не поверила ей вначале, – тоже вопрос. Ведь тогда Элла приняла сестру за сумасшедшую. Время покажет, смогут ли они снова стать близки друг к другу. А вот сможет ли она когда-нибудь простить своих родителей – Элла не знает. Как простить людей, сотворивших нечто столь ужасное? Осталось много вопросов, на которые нет ответов. Например, зачем они сохранили старые вырезки и фотографии Лайлы? Хотели следить за тем, что пишут о ней в газетах? Или их мучило чувство вины? Или… они собирались однажды рассказать Элле и Мадлен, что сделали ради них? Элла никогда этого не узнает. Но одну вещь она поняла точно. Она всегда подозревала, что с ее родителями что-то не так. Что в ее детстве было что-то неправильное. И теперь она знает что. А уже одно это чего-нибудь да стоит. Наконец приходит черед Эллы приблизиться к дубу и прежней могиле своей настоящей матери. Патрик спрашивает, не хочет ли она, чтобы он был рядом, но Элла говорит, что ей нужно побыть одной. И он понимает. Еще бы. Патрик всегда понимал Эллу. За это она его и любит. Она приближается к дубу с маленьким цветком в руке. Какое-то время медлит, после чего кладет его на землю. Ее слезы смешиваются с каплями дождя на мокрых щеках. В свинцовом море виднеется белый парусник. – По крайней мере, у тебя здесь было море, мама, – шепчет она тихо. – Надеюсь, ты обрела здесь покой. * * * В ту ночь Элла и Патрик спали, несмотря на холод, с открытыми окнами. Их квартира в Остермальме была надежно защищена. Перед входной дверью – железная решетка, запирающаяся на два разных замка. Новейшая система сигнализации. И, несмотря на то что квартира расположена на третьем этаже, все окна оснащены специальными прочными защелками. Столь серьезные меры безопасности предприняты, конечно, не потому, что они владеют дорогими предметами искусства или стерегут сокровища. Это все из-за Эллы и ее работы. Но этой ночью именно она настояла, чтобы выходящие во внутренний дворик окна спальни были открыты. Ей хотелось чувствовать прохладу, слышать звуки ночного города. Она лежит рядом с Патриком в широкой постели, его большое мягкое тело прижимается к ее спине и согревает ее. И несмотря на то, что прошедший день был наполнен переживаниями и скорбью, несмотря на то, что нужно время, чтобы понять и принять все, что случилось, Элла все равно чувствует себя в безопасности. Она больше не испытывает ни страха, ни тревоги. Именно поэтому ее окна открыты. Потому что теперь она знает правду. И ее никто больше не преследует. Элла засыпает и крепко спит всю ночь.