«Я веду себя как шлюха. – Она попыталась себя остановить, но продолжала жадно целовать его губы. – Я не знаю, как его зовут. И вообще, это все вино». Он взял ее ладони и начал их целовать, слегка покусывая. Его горячий язык нежно и жарко проводил между пальцами. «Если он такое делает с моими ладонями, что будет, когда мы разденемся? – подумала она. – Интересно, Ансельм так умеет?» Мысль об Ансельме отрезвила ее и заставила отодвинуться. Нельзя падать в объятия одного мужчины, если хочешь забыть другого. Вся взъерошенная и на взводе, Ирэн приняла решение бежать, пока не поздно. – Прости, – сказала она, резко вставая. – Это неправильно. Прости, пожалуйста. – И побежала подальше от террасы, этого чертова дивана и сильнейшего искушения. – Даша, поехали домой? Мне плохо. – А да, мне уже рассказали, как тебе плохо! – засмеялась женщина. – Ладно, поехали. Мне тоже здесь уже надоело. Утром Ирэн пришла на кухню с адской головной болью. Даша же была как стеклышко, словно не пила накануне. – Уже проснулась? Держи аспиринку. Через пять минут будешь как новенькая. Хочешь блины? – Нет. – Это не просто блины, это Crepes Suzette. Так умею готовить блинчики только я. Давай-ка, вот тарелка. Ирэн попробовала. Блинчики действительно оказались невероятно вкусными. Сочная мягкость свежего апельсина, карамелизованный сахар и мандариновый ликер сверху. – Вообще-то, по правилам надо бы еще поджечь, но сойдет и так, – поставила тарелку Даша. – Ну как ты? Ты вчера засветилась. Кто-то увидел тебя с Маратом, и об этом говорили все, кто еще не был в храмину пьян. – Его зовут Марат? – О! Да ты не такая уж и тихоня! Залезть на мужчину, не зная даже его имени! Так, пожалуй, даже я не делаю. – Мы просто целовались. И это случайно вышло. Вино, наверное. – Я не осуждаю. Он красив, богат, и о нем мечтает половина побережья Италии. – Тогда он точно не для меня. – У него есть подруга. – О черт! Я не знала. Серьезно, это случайно вышло. – Да забудь, это не важно. У таких мужчин всегда есть подруги. Они никогда не бывают одни. Просто пока они ищут свою половинку, кто-то всегда есть рядом, чтобы греть постельку. Но все женщины исчезают, стоит такому мужику влюбиться. – Даш, серьезно. Мне неинтересно. Он животное. Это вообще не мое. Иногда так бывает – просыпается что-то такое внутри. Слава богу, ничего не было. Забыли, ладно? – Ладно. Некоторое время подруги ели молча, но Ирэн снова спросила: – А что Катя собиралась делать с картиной? Зачем ей подделка? – Уфф… Там какая-то мутная история. Настоящую, точно такую же, картину выкрали перед аукционом, и на эту настоящую картину был покупатель. Катя должна была просто подтвердить оригинальность и провести сделку. Ее здесь все знают, еще по отцу. И экспертизе ее доверяют. – Не могу поверить, что она занималась криминалом! – Ой, успокойся уже! А потом появился второй покупатель. На ту же самую картину. И Катька решила удовлетворить сразу всех. Одну, настоящую, продают одному покупателю, а другую она рисует, Густаво состаривает, и продают второму желающему. Претензии не предъявить, как ты понимаешь. – Но ведь это может стать поводом для убийства? – Не знаю. Густаво за такое тоже могли давно грохнуть, но за ним присматривают братья Пиррузо. – Слушай, а откуда ты все это знаешь? Про холст, пигменты? Ты тоже реставратор? – Смеешься? Нет. Я работала моделью и натурщицей. Так и познакомились с Густаво. А теперь я уже старая для того, чтобы быть моделью. Как жена я тоже не состоялась, и профессии у меня, как ты понимаешь, тоже нет. Мне тридцать девять, и ни хрена хорошего меня не ждет. – Даш, ну ты чего? Ты красивая. И умная. Ты заканчивай вино хлебать. Обещай, что займешься чем-нибудь. – Обещаю подумать. – Можно я еще кое-что спрошу? Извини, пожалуйста, я не хочу тебе делать больно, но мне нужно знать. Густаво и Катрин… Катя… Они спали вместе? – Конечно спали. Ну вот, второй мужчина из тех, о ком говорила мадам психоаналитик, тоже нашелся. Все-таки была у Катрин работа. И мужчина с работы, с которым она спала, тоже был. Но у Густаво, кажется, не имелось ни одного повода убивать. Остается третий мужчина. У которого с Катрин была животная страсть. Неужели еще более животная, чем с Венсаном? Куда уж больше-то? Глава 48 Ирэн шла от вокзала почти бегом. То, что сначала ей показалось плодом больного воображения, теперь обрело реальную угрозу. От самой электрички за ней шел мужчина. Высокий, худой и в капюшоне, он выглядел, как половина местных жителей, но вел себя очень странно. Он не приближался к ней более чем на пятьдесят метров, но при этом даже не прятался. Если она ускоряла шаг, то он ускорял шаг вместе с ней, если она останавливалась, то и он останавливался тоже и с вызовом смотрел на нее. В его холодной уверенности было что-то охотничье. Как назло Ирэн шла по тихой улочке, где почти никого не было, и она в сотый раз пожалела, что не поехала на такси. «Нельзя идти домой, иначе он узнает, где я живу, – лихорадочно соображала она. – Если еще не знает. Но куда тогда идти?» Она взяла телефон и открыла приложение такси. На таких узких пешеходных улочках такси никогда не останавливается, но в нескольких минутах от нее находился небольшой отель, и именно туда можно вызвать машину. Стараясь не сбавлять скорость, она одной рукой пыталась указать на смартфоне место подачи такси, а второй крепко держала сумку – на случай, если этот парень окажется простым уличным воришкой. Отлично! Машина будет через шесть минут. Осталось только добежать. Она обернулась, но высокого мужчины нигде не было. Тогда она остановилась и внимательно осмотрелась по сторонам. Этого не может быть, он был здесь только что! Ни переулков, ни арок, ни магазинов. Куда он мог деться? Сердце Ирэн забилось еще сильнее, потому что это было похоже на игру в кошки-мышки. С ней играли, намеренно ее пугая. Не в силах справиться с накатившим страхом, она бросилась бежать в сторону отеля. И только оказавшись перед нарядным, ухоженным входом, рядом с портье, в зоне действия камер, она выдохнула. «Вот и мой таксист», – подумала она, увидев подъезжающую серую машину. И вдруг ей на плечо легла рука. Она вздрогнула от страха и резко повернулась. – Не надо так спешить – можно упасть. Этот голос! Тот же голос, который она слышала на балконе у Катрин! Ирэн рывком открыла дверцу такси и влетела внутрь. – В порт! Езжайте в порт! – резко крикнула она таксисту. – Добрый вечер, мадемуазель. – Добрый вечер, месье, езжайте в порт! – Конечно, мадемуазель, температура в салоне комфортная или сделать похолоднее? От страха Ирэн даже не смотрела в окно, думая, что увидит тот же охотничий взгляд. – Месье, умоляю, езжайте в порт! Мой муж, кажется, там развлекается. Быстрее, прошу вас! Таксист понимающе посмотрел на нее и наконец поехал, но все же не так быстро, как хотелось бы Ирэн. – Знаете, нет, я передумала. Покатайте меня, пожалуйста, по городу, я хочу подумать, как мне лучше поступить, – сказала Ирэн спустя несколько минут. – Хорошо мадам, но уже семь часов вечера, и мне нужно завершить эту поездку, потому что после девятнадцати часов включается ночной тариф. – Замечательно! Ирэн каталась минут сорок. Городок был небольшой, ехать особенно некуда, а центральные улицы они уже проехали по два раза. Наверное, она оторвалась от хвоста. Надо наконец возвращаться домой – она же не может кататься так до утра. Тем более что приехало такси вовсе не эконом-класса, и со своим ночным тарифом оно пробьет брешь в ее и без того опустевших карманах. Наконец она подъехала к своему дому и вышла из машины. Вокруг было все тихо. Ее соседка Эллен с первого этажа категорически не любила задергивать шторы. Впрочем, этим отличались все французы. Идя по улице, можно легко заглядывать в окна и видеть все происходящее внутри. В основном по вечерам все смотрят телевизор или едят. Грубоватая и неприветливая Эллен никогда не нравилась Ирэн. Она держала крошечное кафе на три столика в центре города, и аренда с налогами забирала почти весь доход. Так что Эллен работала там и барменом, и официанткой, и уборщицей одновременно. Вечером после закрытия она сама мыла полы и заносила три уличных столика внутрь, чтобы на следующий день снова открыться. Дурацкая нескончаемая рутина. Триумф неинтеллектуального труда над молодостью и перспективами. Такую работу Ирэн никогда не понимала и, видимо, не особенно заботилась о том, чтобы скрыть свое отношение к соседке. Но сейчас она пожалела, что не подружилась с ней в свое время. Идти в квартиру одной было страшно, особенно после преследования. Поэтому, подумав минуту, она пересилила себя и позвонила в квартиру Эллен. Поздоровавшись, извинилась за беспокойство и объяснила свое появление: – Я хотела бы пойти на митинг в поддержку сокращения рабочих часов, который будет в воскресенье на площади. Вы не знаете, во сколько он начнется? Лучший способ познакомиться и подружиться с соседями – отправиться на митинг. Французы в этом смысле совершенно уникальны, поскольку с рождения учатся бастовать и противостоять. Не важно кому и не так важно, по какому поводу. Это гражданская позиция, которую они все имеют привычку отстаивать. На митинги и протесты ходят целыми семьями, с маленькими детьми на плечах и в колясках. Здесь никто не опасается беспорядков или того, что они выйдут из-под контроля. Во всяком случае в маленьких городках. Это все напоминает карнавальное шествие, где люди объединяются идеей, встречают друзей, соседей, болтают о жизни, скандируют речевки и в конце концов непременно добиваются каких-нибудь привилегий. А если и не добиваются, то как минимум сбрасывают напряжение. Побастовали – и хорошо. Но бывают случаи – и они не редкость, – когда забастовки продолжаются несколько дней. – Ты хочешь пойти на митинг? – недоверчиво переспросила Эллен. – Ну да. – Тебе плевать на сокращение рабочих часов. Что тебе на самом деле нужно? – Э-э… Ну нет, вы не правы. – Ой, ладно! Или говори, что тебе нужно, или иди отсюда. – Ладно, – выдохнула Ирэн. – Я боюсь идти домой. – Почему? Из-за тех парней? – Каких парней? – встрепенулась Ирэн. – Которые только что прошли наверх. Мадам Пессак в свои семьдесят три вряд ли ждет гостей, Люк с четвертого этажа опять сошелся с женой и уехал к ней, так что остаешься только ты.