Ван сообщил, что вторая жена доктора Цзя-на умерла два года назад. Так как его первая и третья жены скончались еще раньше, ученый остался совсем один. Он обратился к Вану с предложением взять его дочь в наложницы. Ван с возмущением отказался от этого предложения, сделанного даже без полагающихся приличий. Поскольку доктор Цзян не смог удовлетворить своих похотливых помыслов, он распространил в его адрес злые сплетни, утверждающие, что Ван — мошенник, каких свет не видывал. Узнав таким образом порочную натуру ученого, Ван подумал, что его долг — предупредить Лю Фэйпо, в какую семью он собирается отдать свою дочь. Как только Ван Ифань закончил, доктор Цзян сердито воскликнул: — Я умоляю вашу честь не верить этой нелепой смеси правды и лжи! Это правда, что я часто неблагосклонно отзывался о Ван Ифане, я ни минуты не поколеблюсь заявить здесь официально, что этот человек — жулик и лжец. После кончины моей второй жены он сам предложил мне свою дочь в наложницы. Он сказал, что с тех пор, как умерла его жена, не может должным образом заботиться о дочери. Он хотел получить повод тянуть из меня деньги и одновременно предотвратить мои неблагоприятные отзывы по поводу его сомнительных сделок. Не он, а я отказался от этого недостойного предложения! Судья Ди ударил кулаком по столу и воскликнул: — Здесь, кажется, пытаются одурачить меня, своего судью! Один из этих людей совершенно бесстыдно лжет! Поверьте, я тщательно изучу это дело, и горе тому, кто решил попытаться водить меня за нос! Сердито подергивая свою бороду, судья приказал выйти вперед главе гильдии золотых дел мастеров Вану. Показания Вана подтвердили факты, которые изложил Лю Фэйпо. Но Ван был очень сдержан по поводу обвинений, предъявленных Лю доктору Цзяну. По его словам, он согласился с этими обвинениями, только чтобы успокоить возбужденного Лю Фэйпо, и в сущности ему неизвестно, что случилось на самом деле в первую брачную ночь в доме Цзян Вэнь-цзяна. Затем судья Ди выслушал двух свидетелей защиты. Сначала торговца чаем Куна, который подтвердил, что события происходили именно так, как их описал доктор Цзян, и добавил, что ученый является человеком высоких нравственных правил. Когда врач Хуа, освидетельствовавший покойную, встал на колени перед помостом, судья Ди приказал начальнику стражи позвать судебного врача, специалиста по насильственной или скоропостижной смерти. — Вы работаете врачом, — сурово обратился он к свидетелю Хуа, — и должны бы знать, что во всех случаях внезапной смерти тело нельзя помещать в гроб, пока все обстоятельства не будут доложены суду и судебный врач не осмотрит тело. Вы нарушили закон и понесете положенное в этом случае наказание. Сейчас вы должны в присутствии судебного врача описать, в каком состоянии обнаружили тело и на основании чего пришли к данному вами заключению о причине смерти. Врач Хуа пустился в подробные описания признаков кончины, обнаруженных при осмотре девушки. Судья Ди вопросительно посмотрел на судебного врача. Тот сказал: — Я почтительно довожу до сведения вашей чести, что, хотя смерть девиц при таких обстоятельствах случается очень редко, в наших учебниках медицины приводится несколько исторических прецедентов. Нет сомнения, что в отдельных случаях может последовать смерть, хотя чаще встречается продолжительный обморок. Признаки, обрисованные врачом Хуа, полностью совпадают с теми, что описаны в авторитетных медицинских трактатах. Судья Ди кивнул. Приговорив Хуа к изрядному штрафу, он обратился к собравшимся: — Я запланировал на сегодня расследование дела об убийстве куртизанки, но это новое дело настоятельно требует немедленного обследования места происшествия. Он стукнул молотком по столу и закрыл заседание суда. Глава 6 Судья Ди изучает библиотеку студента; в заброшенном храме происходит обследование мертвого тела В коридоре судья Ди сказал Ма Жуну: — Пусть мне приготовят паланкин — я собираюсь в дом доктора Цзяна. Распорядись также, чтобы в буддийском храме все было готово для освидетельствования тела. Я прибуду туда, как только закончу осмотр места происшествия. Затем он проследовал в свои покои. Советник Хун подошел к чайному столику, чтобы приготовить для судьи чашку чая. Цзяо Тай стоял, ожидая, когда судья Ди сядет за стол. Но тот, заложив руки за спину, начал мерить кабинет шагами; глубокие морщины избороздили его лоб. Судья остановился только тогда, когда Хун предложил ему чашку чая. — Я не могу понять, что заставило Лю Фэй-по выдвинуть столь невероятное обвинение, — сказал он, отпив несколько глотков. — Я допускаю, что поспешное помещение тела в гроб может показаться подозрительным, но любой здравомыслящий человек будет настаивать на освидетельствовании тела, прежде чем выдвигать подобное обвинение. Вчера вечером Лю произвел на меня впечатление весьма рассудительного и хладнокровного человека. — Сегодня в суде он выглядел, словно сумасшедший, ваша честь, — заметил советник. — У него тряслись руки, и на губах выступила пена. — Обвинение Лю совершенно нелепо! — воскликнул Цзяо Тай. — Если Лю был убежден, что ученый — человек низкий, зачем он тогда согласился на брак своей дочери? Он не похож на подкаблучника и, несмотря на возражения дочери и жены, мог запросто расторгнуть брачный договор. Судья Ди кивнул в знак согласия. — За этим браком, наверное, скрывается что-то нам неизвестное, — сказал он. — И я должен сказать, что ученый, несмотря на свои трогательные сетования на несчастье, постигшее его дом, выглядит довольно спокойным. Вошел Ма Жун и доложил, что паланкин приготовлен. Судья в сопровождении трех своих помощников вышел во двор. Доктор Цзян жил в довольно внушительном особняке, расположенном на склоне горы к западу от судебной территории. Его управитель открыл тяжелые дубовые ворота, и паланкин судьи Ди внесли во внутренний двор. Ученый с подобающей случаю почтительностью помог судье Ди выйти из паланкина, а затем провел его и советника Хуна в дом. Ма Жун и Цзяо Тай остались в первом дворе с начальником стражи и двумя охранниками. Пока судья сидел за чайным столиком напротив ученого, он внимательно рассмотрел хозяина. Доктор Цзян был высоким, хорошо сложенным человеком, с резко очерченным, умным лицом. Он выглядел лет на пятьдесят, то есть был слишком молод для того, чтобы уйти в отставку. Он молча налил судье чашку чая, затем сел и стал ждать, когда его именитый гость начнет разговор. Хун остался стоять за спиной судьи Ди. Судья посмотрел на забитые книгами полки и спросил ученого, какая из областей литературы вызывает его особый интерес. Доктор Цзян, тщательно выбирая слова, сделал краткий обзор своим изысканиям в области текстологии древних сочинений. Его ответы на вопросы судьи Ди о некоторых деталях изучаемого предмета показали, что он — прекрасный знаток в своем деле. Он высказал несколько довольно оригинальных замечаний по поводу подлинности одного текста, свободно цитируя на память малоизвестные древние комментарии. Можно было сомневаться в моральной чистоте ученого, но не возникало ни малейшего сомнения в глубине его знаний. — Почему, — спросил судья, — вы, еще не старый человек, прекратили преподавательскую деятельность в Школе при храме Конфуция? Многие остаются на столь почетной должности до семидесяти лет и даже долее того. Доктор Цзян с подозрением посмотрел на судью и ответил натянутым тоном: — Я предпочел посвятить все свое время собственным изысканиям. В последние три года я ограничил свою преподавательскую деятельность двумя частными курсами по классической литературе, которые проводил у себя дома для способных студентов. Судья Ди поднялся и сказал, что хотел бы осмотреть место трагедии. Ученый молча кивнул. Он провел своих посетителей через коридор, ведущий ко второму двору, и остановился перед изящной аркой дверного проема. — Там находятся двор и дом, которые я предоставил своему сыну, — медленно сказал он. — После того как вынесли гроб, я дал строгое указание, чтобы туда никого не пускали. Во дворе был разбит садик. В центре стоял грубый каменный стол, рядом с которым росли два молодых бамбуковых куста, чьи шелестящие листья заставляли забыть о гнетущих мыслях. Пройдя в узкий вход, доктор Цзян сначала толкнул дверь слева и показал посетителям маленькую библиотеку. Это была комнатка, где стоял только письменный стол у окна и старое кресло. Книжные полки были завалены грудами книг и свитков. — Мой сын очень любил свою библиотеку, — мягко сказал ученый. — Он выбрал себе псевдоним «Студент из Бамбуковой рощи», хотя эти два бамбуковых куста вряд ли назовешь рощей. Судья Ди вошел в библиотеку и принялся рассматривать книги на полках. Доктор Цзян и советник Хун остались снаружи. Неожиданно повернувшись к ним, судья сказал ученому: — Я вижу по выбору книг, что у вашего сына были широкие интересы. Жаль, что они были настолько широки, что простирались даже до легкомысленных пташек в Квартале Ив. — Кто мог сообщить вашей чести столь нелепые сведения? — возмущенно запротестовал доктор Цзян. — Мой сын был человеком очень серьезным, он никогда не выходил из дома по ве-мерам. Кому могла прийти в голову эта несуразная мысль? — Мне кажется, я где-то слышал пересуды по этому поводу, — ответил судья Ди. — Наверное, я неправильно понял говорившего. Так как ваш сын был очень прилежен, я полагаю, у него был хороший почерк? Ученый указал на кипу бумаг на столе. — Вот рукопись комментариев, сделанных моим сыном к одному из текстов Конфуция, над которыми он работал последнее время. Судья Ди полистал рукопись. — Очень выразительный почерк, — сказал он и вышел из библиотеки. Доктор Цзян отвел судью и советника Хуна в гостиную напротив. Казалось, он все еще сердится на высказывание судьи Ди о беспутном поведении его сына. — Если ваша честь пройдет дальше по коридору, то найдет две спальни. С вашего позволения, я подожду здесь. Судья Ди кивнул в знак согласия. В сопровождении советника Хуна он прошел через полутемный коридор. В конце его он увидел незапертую дверь. Судья открыл ее и оглядел комнату с порога. Небольшая спальня освещалась только солнечным светом через промасленную бумагу, наклеенную поверх решетки единственного окна. Советник Хун взволнованно прошептал: — Значит, кандидат Цзян был любовником Цветка Миндаля! — Он утонул! — с неудовольствием ответил судья Ди. — Мы нашли «Студента из Бамбуковой рощи» и тут же его потеряли. Но вот что любопытно — его почерк сильно отличается оттого, которым написаны любовные письма. — Судья слегка наклонился. — Смотри-ка, на полу пыль! Похоже, ученый сказал правду, что никто не входил в комнату после того, как отсюда унесли Фею Луны. Судья некоторое время рассматривал широкую кровать у дальней стены. На покрывающей ее циновке были видны темно-красные пятна. Справа стоял туалетный столик, слева — множество коробов с одеждой. Около кровати находился чайный столик с двумя табуретками. В комнате было очень душно. Судья Ди подошел к окну и попробовал открыть его, но оно было заложено деревянной щеколдой, покрытой пылью. Ди с большим трудом отодвинул ее. Сквозь железные прутья решетки он увидел часть огорода, окруженного высокой кирпичной стеной. В стене была маленькая калитка, которой, очевидно, пользовался повар, когда приходил за овощами. Судья изумленно покачал головой и сказал: — Дверь была заперта изнутри, на окне — мощные железные прутья, и его точно никто не открывал, по крайней мере, несколько дней. Святые Небеса, как же кандидат Цзян вышел из комнаты в ту роковую ночь? Советник в замешательстве посмотрел на своего господина.