– Извиняться не за что. Но ты ведь поняла, что я не встречалась с отцом, а мне ничего не сказала. – Да. А потом наступил понедельник. Что было дальше, ты знаешь. Позвонил Харагути и сказал, что Камио-сэнсэй лежит дома мертвый, может быть убитый. У меня в голове стало пусто. Не могла поверить. Первое, что я подумала, не причастен ли к этому Рёсукэ. – И как ты поступила? – Посомневалась, а потом отправила ему сообщение, что Камио-сэнсэй умер. Он сразу же отзвонился по телефону. – Что он сказал? – Обычные вещи. Что он поражен. Что даже не может представить, кто бы это мог быть. Что в субботу после разговора они расстались совершенно нормально. Что сэнсэй ушел, сказав: «До следующей встречи». Его рассказ не вызвал у меня сомнения. – Ты спросила его про разговор с моим отцом? – Не смогла. Мне показалось, что это неуместно. Маё согласилась. Это действительно было так. – Прости, что я скрыла это от тебя, – снова извинилась Момоко. – Хотела все рассказать, но не смогла себя заставить. – Значит, потому-то Рёсукэ и уехал сразу после поминальной ночи… Мне, правда, показалось странным, что он даже не захотел взглянуть на сына. – Да, в тот вечер мы старались изобразить супружескую пару. – Сколько тогда всяких проблем сошлось! – Почему тогда? И сейчас эти проблемы никуда не делись. – И что ты собираешься делать дальше? Будете жить порознь? – Не знаю. Подумаю еще немного. – Да, вот еще что… Дядя хотел поговорить с Рёсукэ. – Тот самый дядя? – На лице Момоко появилось беспокойство. – Не беспокойся, он не собирается брать на себя роль арбитра, как мой отец. Такие вещи его совершенно не интересуют. Он хотел что-то спросить о преступлении. – Но ведь Рёсукэ ничего не знает. – Дядя это понимает. Так можно позвонить Рёсукэ? – Наверное, можно… – В глазах Момоко читалось сомнение. 23 Такэси, слегка наклонив голову, сидел перед открытым ноутбуком. – Здравствуйте. Извините, что не вышло представиться во время поминальной ночи. На экране были лица троих собеседников: самого Такэси, Момоко и, наконец, Рёсукэ Икэнаги. Такэси главным образом обращался к Рёсукэ. – Это я должен извиниться, что так быстро уехал, – ответил тот. Лицо его было напряжено. Наверное, это было естественно, учитывая его настроение. Он не понимал, о чем его будут спрашивать, и наверняка волновался. Сидевшая рядом Маё также совершенно не могла представить, что здесь будет происходить. Такэси ничего ей не объяснил. Момоко согласилась позвонить мужу, но сказала, что и сама хочет знать, о чем его будут спрашивать, поэтому, посоветовавшись с Такэси, Маё решила организовать все следующим образом. Встречу устроили в номере Такэси, Маё принесла туда свой ноутбук, где было установлено несколько приложений для онлайн-конференций, и они вместе с подругой подключились к беседе. – Сразу скажу, что я не собираюсь встревать в ваши супружеские дела. Никаких вопросов на эту тему не будет, так что не беспокойтесь. – Понятно, – сказал Рёсукэ. – Прежде всего спрошу про полицию. Следователи к вам приходили? – Приходили. – Когда? – Вчера во второй половине дня. Утром они позвонили и сказали, что хотят поговорить. А после обеда мы встретились в кофейне недалеко от фирмы. – Это в Иокогаме? Рёсукэ несколько напряженно кивнул: – Да, в Иокогаме. – Какие вопросы задавали? – Контактировали ли мы с Камио-сэнсэем в последнее время. Я был не очень уверен, но, поскольку речь идет о расследовании убийства, подумал, что надо с ними сотрудничать, и рассказал, что мы встречались с сэнсэем в Токио шестого марта. По их просьбе подробно рассказал о времени и месте встречи – с шести до восьми вечера в вестибюле гостиницы «Токио Кингдом». – И что следователи? – Спросили, что я делал после встречи с сэнсэем. Наверное, это в связи с установлением алиби. После этого я присоединился к коллегам, ждавшим меня в ресторане. Так и ответил. – Они спросили имена коллег и название ресторана? – Нет, этого они не спрашивали. Такэси кивнул и повернулся к Маё. – Полиция точно не подозревает Икэнагу, – сказал он и снова повернулся к экрану. – А что еще спрашивали следователи? – Говорил ли я кому-нибудь, что встречаюсь с сэнсэем. Я ответил, что не говорил. – А кроме этого? – Они попросили сказать, если я не возражаю, по какому делу ко мне обратился сэнсэй. Я спросил, можно ли мне не отвечать, и они сказали, что, если нет желания, можно об этом не рассказывать; только, мол, ваша жена сказала госпоже Маё Камио, что вы находитесь в одиночной командировке в Кансае, но на самом деле живете в Иокогаме. И они, мол, задали этот вопрос потому, что, возможно, это как-то связано с данным несоответствием. – Мудреные вопросы они задают… И что вы на это сказали? – Сказал, что так и есть. Но поскольку тут дела личные, прошу это ни в коем случае не разглашать. Следователи, кстати, пообещали. – Полиция обещания выполняет… Момоко, может быть, говорила вам: я сам догадался, что мой брат встречался именно с вами. – Говорила. А как же вы догадались? – Когда-нибудь расскажу… Больше полиция ничего не спрашивала? – Больше ничего. – Спасибо. Я еще хочу спросить кое-что у Момоко. Нет возражений? – О чем? – Выражение лица Момоко стало серьезным. Она, видно, не ожидала, что к ней обратятся с вопросами. – К вам ведь тоже приходил следователь? – Да, приходил. – Когда? – Вчера вечером. Часа в четыре, кажется, – Момоко наклонила голову. – Что он спрашивал? – Примерно то же самое. Знала ли я, что муж в прошлую субботу встречался в Токио с господином Эйити Камио, а если знала, то кто мне об этом сказал и рассказывала ли я об этом кому-нибудь. Я ответила, что об этом мне сказал сэнсэй, а я никому не рассказывала. – А еще? – Меня тоже спросили про алиби. Я сказала на это, что вечером в субботу ни на шаг не выходила из дома. Родители были вместе со мной, можно проверить у них. – Родственники не могут быть свидетелями, ты что, не знала? – влез в разговор Рёсукэ.