— Святые Небеса, и вправду! — воскликнул Цзяо Тай. Он вспомнил, что ежегодно во время государственных экзаменов, которые проводятся по всей империи, многие бедные кандидаты сводят счеты с жизнью. Им приходилось дни и ночи корпеть над классическими трактатами, нередко закладывая все свое имущество или влезая в непосильные долги, чтобы продолжать учебу. Успешно пройдя испытание, они тут же получали государственную должность, и все лишения оставались в прошлом. Неудача же в лучшем случае означала еще год изнурительных трудов, а нередко полное разорение и несмываемый позор. А потому, когда кандидат, просидев целый день над бумагами в тесной келье Экзаменационного дворца, понимал, что испытание для него непосильно, он нередко в отчаянии прямо здесь налагал на себя руки. Цзяо Тай невольно замедлил шаг. Он остановился у лотка и купил маленький фонарь. — Там, поди, тьма кромешная! — пояснил он Дао Ганю. Они покинули рынок через восточные ворота и вскоре подошли к Экзаменационному дворцу. Глухая стена, окружавшая дворцовую территорию, тянулась во всю длину темной безлюдной улицы. Красная надвратная башня за углом указывала на один-единственный вход. Ворота были закрыты, однако узкая боковая калитка оставалась приоткрытой. Когда Цзяо Тай и Дао Гань проникли внутрь, они увидели свет в окне сторожки. Проскользнув мимо, они вышли на мощеную дорожку, с севера на юг пересекавшую территорию дворца. Освещенная лишь призрачным лунным светом дорожка шла прямо, насколько хватало глаз. По обе стороны от нее тянулся нескончаемый ряд дверей. В каждой каморке хватало места лишь для стола и стула. Утром в день испытания соискателей ученой степени рассаживали по каморкам, выдав каждому коробку с едой. Их тщательно обыскивали на наличие крошечного словарика или каких-либо иных шпаргалок, а потом выдавали листы с экзаменационными вопросами и опечатывали двери. Осенью, во время экзаменов, здесь было не протолкнуться, но сейчас царил могильный покой. — И сколько же этих проклятых клетушек нам предстоит обыскать? — раздраженно воскликнул Цзяо Тай. В такой жуткой обстановке ему было не по себе. — Пару сотен! — бодро отозвался Дао Гань. — Но давай-ка сперва разберемся, где тут что. Блуждая по пустынным дорожкам и рассматривая номера, написанные на каждой клетушке, они вскоре сообразили, что ряды клетушек складываются в прямоугольники вокруг мощеного двора. Там стояло внушительное двухэтажное строение — экзаменационный зал, где экзаменаторы проверяли и оценивали сданные соискателями работы. Дао Гань остановился и показал на него пальцем. — Здесь можно спрятаться получше, чем в этих тесных каморках! Внутри, поди, куча столов, лежанок, кресел и всего остального. Цзяо Тай не ответил. Он не сводил глаз с балкона, выступавшего из-за восточного угла на втором этаже. Наконец он прошептал: — Тсс! Там что-то движется! Теперь уже оба они уставились на балкон. Он был весь закрыт узорчатой решеткой с единственным оконцем. На фоне звездного неба виднелся изогнутый край крыши, но ничто не нарушало покоя. Они быстро пересекли двор, взбежали по мраморным ступеням и остановились у двери так, чтобы их скрыли карнизы над головой. Дао Гань, выяснив, что дверь не заперта, толкнул ее, и друзья вступили в кромешную тьму. — Я зажгу фонарь, — прошептал Цзяо Тай, — все равно она света не увидит, нам следует опасаться только ее острого слуха. При свете фонаря они обнаружили, что находятся в обширном восьмиугольном зале. У противоположной стены возвышалась похожая на трон кафедра, откуда главный экзаменатор объявлял результаты испытаний. Над кафедрой висел огромный щит, покрытый красным лаком, с выгравированной надписью: «Преодолев течение, войдешь в Желанные врата», означавшей, что соискатель ученой степени добьется успеха, если проявит силу и настойчивость карпа, каждый год плывущего вверх по течению. По обе стороны зала находились лестницы. Друзья поднялись по правой, рассчитав, что она приведет их к восточному углу второго этажа. Однако круглый зал наверху вовсе не был повторением нижнего. Они углядели не меньше восьми узких дверных проемов. Дао Гань сориентировался и, потянув за собой Цзяо Тая, вошел во второй справа. Но в конце коридора они обнаружили только два пустых пропыленных кабинета. Стараясь не шуметь, они вернулись и направились в следующий проход. Дойдя до его конца, Дао Гань осторожно толкнул дверь и очутился на открытом с трех сторон маленьком балконе, а справа от него находился тот зарешеченный балкон, который они видели снизу. От него их отделяло примерно пятнадцать чи[1], однако Дао Гань смутно разглядел склонившуюся над столом сидящую девушку. Казалось, будто она читает. — Это она! — шепнул Дао Гань в самое ухо Цзяо Таю. — Я узнаю ее профиль. Цзяо Тай, однако, показал вниз на длинные ряды комнатушек, разделенные белыми мощеными дорожками. — Что-то маленькое черное ползет вон там, слева, — едва слышно произнес он. — А вон еще одно. У них нет ног, только длинные паучьи лапы! — Он вцепился в плечо Дао Ганя. — Видишь, сейчас они вдруг растворились в тени. Клянусь тебе, в них нет ничего человечьего! — Должно быть, просто игра лунного света, — прошептал в ответ Дао Гань. — Пойдем-ка за девушкой, уж она-то человечьего рода. Он резко повернулся, и тут же раздался громкий треск: его платье зацепилось за колючую ветку розы, что росла в массивном горшке, стоявшем в углу балкона. Друзья ринулись обратно в круглый зал и там замерли, прислушиваясь. Ничего не услышав и не увидев, они вбежали в следующий коридор. Он завершался маленькой читальней. Проклиная все на свете, они побежали назад и ворвались в третий проход. Этот наконец-то привел их к зарешеченному балкону. Но девушки здесь уже не было. Цзяо Тай помчался в зал и вниз по лестнице, надеясь догнать беглянку. Дао Гань быстро осмотрел комнатку. Он увидел узкую бамбуковую лежанку, аккуратно застеленную ватным одеялом. На столе стояла крохотная серебряная клетка филигранной работы. Как только Дао Гань поднял ее, сидящий внутри сверчок застрекотал. Он поставил клетку и взял два сложенных листа бумаги. Поднеся их к окну, он увидел, что это карты. На одной было изображено устье Жемчужной реки, на другой — арабский квартал вокруг мечети. Постоялый двор «Пятеро бессмертных», где остановился Цзяо Тай, был отмечен красной точкой. Засунув в рукав клетку, Дао Гань вернулся в зал. Цзяо Тай, тяжело дыша, поднимался по лестнице. — Неплохо она нас с тобой одурачила, братец! — с досадой проговорил он. — Задняя дверь осталась приоткрытой. И как это слепая могла так быстро смыться? Дао Гань протянул ему карты. — А как она могла изучать карты? — раздраженно поинтересовался он. — Ладно, давай-ка, не мешкая, пройдемся по дворам. — Давай. Девчонку мы вряд ли отыщем, но я бы еще раз взглянул на этих темных тварей, что ползали внизу. Просто чтобы убедиться, что у меня все в порядке с глазами! Они спустились в вымощенный плитами двор и пошли вдоль восточных рядов келий, наугад открывая то одну, то другую дверь. Но в маленьких темных комнатках не было ничего, кроме обязательных для каждой стола и стула. Вдруг до них донесся сдавленный крик. — В следующем ряду! — прошипел Цзяо Тай. Они во всю прыть побежали по дорожке. Цзяо Тай изрядно обогнал Дао Ганя и, добежав до угла, свернул в следующий проход. Где-то в середине ряда дверь одной из комнаток была приоткрыта. Он услышал грохот упавшего стула, а потом пронзительный женский визг. Когда Цзяо Тай добежал до двери, визг неожиданно оборвался. Он уже собирался ворваться внутрь, как вдруг ощутил, что на его горле смыкается гладкий шелк. Бойцовский инстинкт заставил его прижать подбородок к груди и напрячь могучие шейные мышцы. Одновременно он упал на руки и мгновенно перекувырнулся вместе с противником, по-прежнему цеплявшимся за его спину. То был самый лучший контрприем от мертвой хватки сзади. Когда Цзяо Тай всем своим весом придавил врага, раздался отвратительный звук ломающихся костей, и шелковая петля вокруг его шеи ослабла. Он молниеносно вскочил на ноги и сорвал шелковый платок. Из комнатки вылетел еще один приземистый человечек. Цзяо Тай попытался схватить его, но тот ловко проскочил мимо. Он кинулся было за ним, но что-то пребольно рвануло его за правую руку. Его запястье оказалось перетянуто навощенной петлей. Пока Цзяо Тай отчаянно силился ослабить петлю, маленькая темная тень скрылась в дальнем конце прохода. — Прости! — пропыхтел у него за спиной Дао Гань. — Я пытался накинуть петлю на голову этого коротышки. — Теряешь хватку, братец Дао! Этот пес убежал. Он недовольно осмотрел платок и нащупал завязанный в уголке серебряный слиток, после чего убрал платок в рукав. В дверях комнатки появилась стройная фигурка, и шею Цзяо Тая обвили обнаженные руки, а к груди прижалась маленькая кудрявая головка. Затем из кельи напротив вышла вторая девушка, придерживающая разорванные шаровары. — Пресвятые Небеса! — возопил Цзяо Тай. — Несносные близнецы! Дуньязада отпустила его. Дао Гань поднял фонарь, осветив бледные лица и обнаженные торсы близняшек, обезображенные синяками и кровоточащими царапинами. — Эти демоны пытались нас обесчестить! — всхлипнула Дуньязада. — Причем по отдельности! — расхохотался Цзяо Тай. — Так что плакали бы ваши общие впечатления. Отвечайте, как вы здесь оказались! Дананир вытерла слезы. — Это все она виновата! Она меня подначивала! — Дананир окинула плачущую сестру ядовитым взглядом и торопливо продолжила: — Капитан не вернулся к обеду, и мы решили поесть на рынке лапши. Потом она мне сказала, что здесь водятся призраки, а я сказала, что нет, а она — да, и говорит, что я никогда не решусь сюда прийти. Вот мы и отправились в Экзаменационный дворец, проскользнули мимо сторожки и дошли только до первого прохода. И как раз когда мы уже хотели убежать из этого жуткого места, откуда ни возьмись за нами погнались два отвратительных карлика. Мы помчались, как зайцы, забились в эту каморку, но они надавили на дверь и ворвались сюда. Один утащил мою сестру в каморку напротив, а другой опрокинул меня на стол и принялся сдирать шаровары. Придерживая разорванную одежду, она удовлетворенно добавила: — Когда он пытался меня поцеловать, я изо всех сил ткнула ему пальцем прямо в левый глаз! — Они все время рычали и бормотали что-то на каком-то чудовищном языке! — простонала Дуньязада. — Это не человеческие создания! — Ну, в этом-то хватило человечьего, чтобы валяться здесь с переломанной спиной, — заметил Дао Гань. Рассмотрев растянувшуюся на мостовой фигуру, Цзяо Тай узнал высокие скулы, приплюснутый нос и низкий лоб, изборожденный морщинами. — Из речного народа, — сообщил он Дао Ганю. — Они снова пришли за слепой девушкой. Прикончили бы ее прямо на том балконе, если бы не решили по дороге поразвратничать. Что ж, давай-ка проводим до дому этих не в меру бойких девиц. Девушки скрылись в каморке, а когда вышли, то выглядели уже вполне прилично в своих расшитых цветами курточках и шароварах. Обе смиренно последовали за Цзяо Таем и Дао Ганем к сторожке. Пришлось как следует поколотить в дверь, прежде чем из сторожки высунулось заспанное лицо привратника. Цзяо Тай представился, приказал запереть за ними ворота и дожидаться стражников, которые заберут мертвеца. — И это я не про тебя! — недобро ухмыльнулся он. Они двинулись по улице, ведущей на юг, и вскоре подошли к дому капитана Ни. Мореход сам отворил дверь. При виде близнецов он вздохнул с облегчением. — Хвала Небесам! Что вы опять натворили? Близнецы кинулись к нему в объятия и принялись что-то возбужденно лепетать на языке, который Цзяо Тай посчитал персидским. — Уложите их спать, капитан! — прервал он затянувшиеся причитания. — Они чуть не лишились того, что, вероятно, называют украшением своего девичества. Вам бы лучше самому проследить, чтобы эта опасность им больше не угрожала. — Неплохая идея! — кивнул Ни, с нежностью глядя на девочек. — Удачи! И во имя Небес, капитан, не позволяйте им злоупотреблять своим положением! Мой старейший друг, даже побратим, женился на близнецах. Прежде он был отличным бойцом, гулякой и пьяницей. А во что превратился теперь, а, Дао Гань?! Дао Гань поджал губы и сокрушенно покачал головой. — А что с ним случилось? — не удержался от вопроса капитан. — Совершенно деградировал, — мрачно отозвался Цзяо Тай. — До свидания! Глава 19