— Твой рассказ становится все более абсурдным, — сухо заметил он. — Если твоему хозяину была известна личность убийцы, то почему же он его не схватил и не передал суду? Тем самым Цзянь показал бы себя перед властями с хорошей стороны. Лю понурился. — На этот вопрос, ваша честь, может дать ответ только сам Цзянь. Хотя наш хозяин и посвящал нас в мелкие проблемы, он никогда и словом не обмолвливался о серьезных делах. Мне известно, что в таких случаях мой хозяин руководствовался советами человека, чью личность установить нам так и не удалось. — Я думал, что Цзянь и сам мог бы справляться со своими делами, — заметил судья Ди. — Зачем ему был нужен еще какой-то таинственный советник? — Мой хозяин, — ответил Лю, — умный и смелый человек, прекрасно владеющий всеми воинскими искусствами. Но он родился и вырос в этом маленьком пограничном городе. Что нам, жителям Ланьфана, известно о делах губернатора провинции или о том, как вести себя с центральными властями? Всякий раз после появления этого незнакомца мой хозяин совершал какой-нибудь ловкий ход, и в результате губернатор не вмешивался в наши местные дела. Судья Ди подался вперед и резко спросил: — Кто был этим тайным советником? — В течение четырех последних лет, — отвечал Лю, — он регулярно наносил тайные визиты моему хозяину. Обычно поздно ночью мой хозяин отправлял меня к боковым воротам, чтобы оповестить стражу о госте, которого нужно немедленно проводить к нему в библиотеку. Этот гость всегда приходил пешком и в монашеском облачении, с головой, закутанной черным шарфом. Никто из нас никогда не видел его лица. Мой хозяин запирался с ним на несколько часов. Потом гость уходил столь же тихо, как приходил. Мой хозяин никогда не давал нам никаких объяснений по поводу этих посещений. Однако они всегда предшествовали каким-то серьезным событиям. Я убежден, что этот человек и устроил убийство судьи Баня, не поставив об этом предварительно в известность моего хозяина. Он приходил в ту самую ночь. Видимо, он сильно поссорился с моим хозяином; из коридора снаружи нам было слышно, как они кричали друг на друга, хотя слов нельзя было различить. После этой беседы мой хозяин в течение нескольких дней пребывал в дурном настроении. Судья нетерпеливо сказал: — Я уже сыт этой таинственной историей по горло. А что ты скажешь по поводу похищения сына и старшей дочери кузнеца Фана? — Именно о подобных делах, — сказал Лю, — я и мои сослуживцы можем сообщить вашей чести во всех подробностях. Сына Фана действительно забрали люди Цзяня. У них не хватало носильщиков, и Цзянь велел своим пособникам, чтобы те привели несколько крепких парней с улицы. Они доставили четверых. Трое впоследствии вернулись домой, после того как их родители заплатили выкуп. Но кузнец повздорил со стражниками, поэтому Цзянь решил задержать его сына, чтобы проучить Фана. Что же касается девицы, то мне известно, что мой хозяин случайно увидел ее, когда проезжал в паланкине мимо мастерской ее отца. Она ему понравилась, и он захотел купить ее. Поскольку кузнец отказался, мой хозяин вскоре об этом забыл. Но вскоре кузнец пришел к нам и заявил, что мы ее похитили. Мой хозяин разозлился и послал своих людей, чтобы сжечь жилище кузнеца. Судья Ди откинулся на спинку кресла, медленно поглаживая свою длинную бороду. Ему показалось, что Лю говорит правду. Его хозяин не был причастен к исчезновению старшей дочери Фана. Следовало принять срочные меры, чтобы арестовать тайного советника Цзяня. Конечно, если уже не слишком поздно. Подумав, судья велел: — Расскажи мне, что здесь случилось после моего приезда. — Неделю тому назад, — отвечал Лю, — судья Гуан сообщил моему хозяину о предполагаемом прибытии вашей чести. Он попросил разрешения отбыть рано утром, поскольку ему было неловко встречаться с вашей честью. Мой хозяин согласился. Он приказал, чтобы никто из официальных лиц вас не встречал, дабы, как он выразился, «сразу поставить нового судью на место». Мой хозяин ждал сообщения от старого судебного надзирателя, но в первый день тот не появился. Он пришел только на следующий вечер и рассказал моему хозяину, что ваша честь собирается на него напасть. При этом он добавил, что в управе имеется только три или четыре человека, хотя обрисовал их как необычайно свирепых и грубых. При этих словах Дао Гань гордо улыбнулся. Ему нечасто приходилось слышать о себе столь лестные отзывы. — Той же ночью мой хозяин, — продолжал Лю, — приказал двадцати своим людям занять управу, захватить судью, а всем остальным устроить хорошую взбучку. Когда Лин с пятью солдатами вернулся и сообщил поразительное известие, что полк регулярной армии тайно занял город, мой хозяин изволил почивать и никто не решился его разбудить. Вчера рано утром я лично доставил Лина в спальню своего хозяина. Тот приказал немедленно вывесить над воротами черный вымпел и сразу направился в главный зал. Пока мы обсуждали, что же нам делать, появились вы, ваша честь, с помощниками и арестовали нас. — А что означает этот черный вымпел? — поинтересовался судья. — Видимо, он служит сигналом для таинственного пришельца. Всякий раз, когда вывешивали этот вымпел, он приходил той же ночью. Судья Ди махнул рукой начальнику стражи. По его приказанию Лю Ваньфан был выведен из зала. Тогда судья написал новую записку для тюремного надзирателя и передал ее начальнику стражи. Вскоре в помещение ввели Цзянь Моу, и он предстал перед судейским столом. Когда присутствующие увидели человека, который в течение последних восьми лет правил ими железной рукой, по толпе пробежал шепоток. Цзянь выглядел весьма внушительно: он был в шесть чи ростом. Широкие плечи и толстая шея свидетельствовали о его недюжинной силе. Он даже не подумал опуститься на колени. Вначале Цзянь высокомерно посмотрел на судью, потом обернулся и с презрительной усмешкой окинул взглядом собравшихся. — На колени перед судьей, презренный пес! — рявкнул начальник стражи. Цзянь Моу побагровел от ярости. На лбу у него вздулись толстые вены, напоминающие рубцы от ударов кнутом. Он открыл уже рот, чтобы что-то сказать, но вдруг струя крови хлынула из его сломанного носа. Он пошатнулся и мешком рухнул на пол. По знаку судьи начальник стражи склонился над Цзянем и вытер кровь с его лица. Тот был без сознания. Начальник стражи приказал одному из тюремщиков принести ведро холодной воды. Они расстегнули халат Цзянь Моу и вылили воду ему на голову и грудь, но и это не помогло. Цзянь так и не пришел в себя. Судья Ди был страшно недоволен. Он приказал начальнику стражи вновь привести Лю Ваньфана. Как только тот опустился на колени перед судейским столом, судья спросил: — Твой хозяин страдает от какой-нибудь болезни? Лю испуганно уставился на распростертую фигуру Цзяня. Тюремщики тщетно пытались привести того в чувство. Лю покачал головой. — Хотя мой хозяин был необычайно крепок телом, его постоянно мучили головные боли. В течение многих лет он обращался к врачам, но никакие лекарства ему не помогали. Если он очень сердился, то нередко падал в обморок и в течение нескольких часов оставался без сознания. Врачи полагали, что единственный способ его излечить — это вскрыть череп и выпустить скопившийся там ядовитый воздух. Но ни один врач в Ланьфане не обладает таким искусством. Лю Ваньфана увели. Четверо тюремщиков отнесли Цзянь Моу обратно в камеру. — Пусть смотритель тюрьмы уведомит меня, как только этот негодяй придет в себя! — приказал судья Ди начальнику стражи. Судья подумал, что обморок случился с Цзянь Моу совсем некстати. Было необычайно важно выяснить у Цзяня, кто же такой его таинственный посетитель. С каждым часом у этой закулисной личности было все больше шансов благополучно улизнуть. Судья глубоко сожалел, что не допросил Цзяня сразу после ареста. Но кто мог предвидеть, что у него имеется еще неведомый сообщник? Судья со вздохом выпрямился в кресле и стукнул молотком по столу, после чего спокойным голосом произнес: — В течение восьми лет преступник Цзянь Моу злоупотреблял своей властью и обманывал наше имперское правительство. Отныне в Ланьфане вновь восстановлены закон и порядок. Помимо неповиновения властям он совершил и ряд других преступных деяний. Все, у кого есть жалобы на Цзянь Моу, должны подать их в управу. Каждое дело будет рассмотрено, и, по возможности, за нанесенный ущерб выплачена денежная компенсация. Мой долг предупредить вас, что решение всех этих дел потребует времени. Однако можете не сомневаться, что рано или поздно ваши жалобы будут удовлетворены и справедливость восторжествует. Толпа зевак громко и одобрительно зашумела. Стражники с трудом восстановили порядок в зале. Трое буддийских монахов в углу не разделяли всеобщего воодушевления. Они стояли и перешептывались, а затем принялись протискиваться сквозь толпу и кричать что было мочи, что претерпели чудовищную обиду. Когда они предстали перед столом, судья Ди обратил внимание, что все трое выглядели не слишком располагающе. У них были грубые, чувственные лица и бегающие глазки. После того как они опустились перед судейским столом на колени, судья приказал: — Пусть старший из вас назовет свое имя и предъявит обвинение. — Ваша честь, — начал монах, стоявший посередине, — этот невежественный монах, стоящий перед вами, зовется Столпом Учения. Я живу с двумя братьями-монахами в маленьком храме в южном квартале города. Свои дни мы проводим в благочестивых молитвах и занимаемся самопознанием. У нашего бедного храма есть только одна ценная реликвия — золотая статуя нашей милосердной богини Гуаньинь. Два месяца назад этот мерзавец Цзянь Моу заявился к нам в храм и забрал оттуда священную статую. За это ужасное святотатство он будет в загробном мире вариться в кипящем масле. Мы нижайше просим вашу честь помочь нам вернуть священную реликвию, а в случае, если этот негодяй уже ее переплавил, выплатить нам компенсацию золотом или серебром. Произнеся все это, монах трижды ударил лбом об пол. Судья Ди медленно погладил свои бакенбарды. Через некоторое время он непринужденным тоном спросил: — Поскольку эта статуя была единственным сокровищем вашего храма, вы, вероятно, относились к ней с должной заботой и почитанием? — Разумеется, ваша честь, — поспешно ответил монах, — я лично каждое утро сметал с нее пыль специальной метелочкой, при этом непрестанно произнося молитвы. — Я уверен, — продолжал судья, — что двое ваших собратьев служили богине с таким же усердием? — Я, ваш недостойный слуга, — сказал монах справа, — в течение нескольких лет каждое утро и каждый вечер возжигал курения перед нашей Великодушной госпожой и с почтением созерцал ее благородные черты. — А я, — добавил третий, — ежедневно в самозабвении проводил перед нашей Великодушной госпожой долгие часы. Судья кивнул с довольной улыбкой на лице. Обернувшись к старшему писцу, он приказал: — Выдайте каждому из истцов по куску угля и по листу чистой бумаги! После того как все это было вручено удивленным монахам, судья приказал: — Тот, который слева, пусть подойдет к помосту с левой стороны. Правый монах пусть станет от помоста справа. Ты же, Столп Учения, повернись лицом к присутствующим. Монахи заняли указанные им места. Властным тоном судья произнес: — Опуститесь на колени и нарисуйте изображение своей золотой статуи. По толпе собравшихся пробежал шепот. — Молчать! — закричали стражники. Некоторое время монахи были заняты своим делом. Время от времени они почесывали свои изрядно вспотевшие бритые головы. Наконец судья Ди приказал начальнику стражи Фану: — Принеси мне их рисунки. Взглянув на три листа, судья с презрением сбросил их со стола. Когда рисунки опустились на пол, всем стало видно, что они совершенно разные. На одном была изображена трехликая богиня с четырьмя руками, на втором она была восьмирукой, на третьем монах попытался представить ее в хорошо известном облике с двумя руками и с младенцем.