— Госпожа Ю, урожденная Мэй, почтительно приветствует вашу честь. — Мы не в суде, госпожа, — дружелюбно произнес судья Ди, — поэтому отбросим все эти церемонии. Садитесь, пожалуйста! Госпожа Ю медленно поднялась и села на один из табуретов перед судейским столом. Она не решалась заговорить. — Я всегда восхищался вашим покойным мужем, губернатором Ю, — сказал судья, — и считаю его одним из самых выдающихся государственных деятелей нашего времени. Поклонившись, госпожа Ю произнесла тихим голосом: — Он был не только великим, но и добрым человеком, ваша честь. Я не решилась бы отнимать у вас время, если бы не считала своим долгом выполнить указания моего покойного мужа. — Продолжайте, госпожа! — настойчиво попросил судья Ди. Госпожа Ю запустила руку в рукав и достала оттуда продолговатый сверток. Она привстала и положила его на стол перед судьей. — На смертном ложе, — сказала она, — губернатор передал мне свиток этой собственноручно им нарисованной картины. Он сказал, что завещает ее мне и моему сыну. Все остальное перешло к моему пасынку Ю Ги. В тот момент губернатор вдруг закашлялся, и Ю Ги вышел из комнаты, чтобы принести новую порцию лекарственного снадобья. Как только он вышел, губернатор сразу же сказал мне: «Если у тебя возникнут какие-нибудь сложности, отнеси эту картину в управу и покажи ее судье. Если он не поймет заключенного в ней смысла, то покажи картину его преемнику, пока наконец не появится мудрый судья, который сумеет разгадать тайну этой картины». Тут вернулся Ю Ги. Губернатор окинул всех нас взглядом. Потом опустил руку на голову моего маленького сына и, не произнеся больше ни слова, отошел в мир иной. Госпожа Ю разрыдалась. Судья Ди подождал, пока она успокоится. — Каждая подробность о последнем дне вашего супруга важна, госпожа. Но расскажите мне, что произошло потом. — Мой пасынок Ю Ги взял картину из моих рук, пообещав сохранить ее. Тогда он еще был со мной любезен. Изменился он только после похорон. Он приказал мне забрать сына и немедленно покинуть дом. Обвинил меня в том, что я обманывала его отца, и запретил мне и моему сыну когда-либо переступать порог его дома. Потом он швырнул на стол этот свиток и издевательски заявил, что ему чужого не надо. Судья Ди погладил бороду. — Поскольку губернатор был человеком необычайно мудрым, госпожа, в этой картине должен быть заключен глубокий смысл. Мне нужно внимательно ее изучить. Однако хочу предупредить вас, что мне еще неведомо сокрытое в ней тайное послание. Оно может оказаться либо в вашу пользу, либо обвинением вас в прелюбодеянии. И в том и в другом случае я предприму надлежащие шаги, и справедливость восторжествует. Я предоставляю вам, госпожа, решать, оставите ли вы здесь этот свиток или же заберете его и все останется как есть. Госпожа Ю поднялась и спокойно, с достоинством, произнесла: — Прошу вашу честь оставить у себя этот свиток и изучить его. Я взываю к милосердному Небу, чтобы оно помогло вам разгадать тайну этой картины. После этого она низко поклонилась и вышла. Советник Хун и Дао Гань ждали снаружи в коридоре. Теперь они вошли внутрь и приветствовали судью. У Дао Ганя в руках была охапка документов. Советник сообщил, что они произвели опись имущества Цзянь Моу. Они обнаружили несколько сотен золотых слитков и огромное количество серебра. Все эти деньги, вместе с некоторыми изделиями из чистого золота, они заперли в кладовой. Женщин и слуг собрали в третьем дворе. Шесть стражников из управы и десять солдат под командованием Цзяо Тая разместились во втором дворе, чтобы осуществлять охрану дома. С довольной улыбкой Дао Гань выложил перед судьей на стол кипу документов и сказал: — Вот, ваша честь, произведенные нами описи, а также все договоры и счета, которые мы обнаружили в доме у Цзянь Моу. Судья Ди откинулся на спинку кресла и с нескрываемым отвращением посмотрел на гору документов. — Распутывание дел Цзянь Моу будет долгим и утомительным, — сказал он. — Поручаю тебе, Хун, вместе с Дао Ганем заняться этим. Не думаю, что среди этих документов обнаружится что-то более важное, чем незаконное владение землей и домами или какие-то мелкие нарушения. Главы гильдий обещали мне прислать сегодня опытных людей, в том числе и архивариуса, чтобы они выполняли у нас в суде надлежащие функции. Полагаю, эти новые чиновники окажутся вам полезными. — Они уже ждут в главном дворе, ваша честь, — заметил советник Хун. — В таком случае, — сказал судья, — вы с Дао Ганем введете их в курс дела. Архивариус поможет вам рассортировать все эти документы. Также поручаю вам подготовить для меня подробный отчет с предложениями по каждому отдельному случаю. Кроме того, отбирайте любые документы, которые могут иметь отношение к убийству судьи Баня. А мне сейчас больше всего хочется рассмотреть принесенную мне картину. С этими словами судья взял оставленный ему госпожой Ю свиток, развязал тесемку и развернул его на столе. Советник Хун и Дао Гань подошли поближе и вместе с судьей стали разглядывать картину. Она была средних размеров, на шелке, и на ней яркими красками изображался какой-то воображаемый горный пейзаж. Среди утесов проплывали белые облака. Тут и там из-за скоплений деревьев проглядывали хижины, с правого края тек горный поток. На картине не было видно ни одной человеческой фигуры. В верхней части свитка губернатор старинными иероглифами написал название: «Приюты тщетных иллюзий». Губернатор не поставил на картине своей подписи; имелся только алый оттиск его личной печати. Картина была с четырех сторон оторочена плотной парчой. В нижней части имелась деревянная палочка, на которую она накручивалась, наверху — тонкая планка с петелькой. Такие петельки обычно приделывались к картинам, чтобы вешать их на стену. Советник Хун задумчиво подергивал бороду. — Судя по этому названию, на картине изображен какой-то даосский рай или обитель небожителя. Судья Ди кивнул. — Эту картину, — сказал он, — нужно как следует изучить. Повесьте ее на стену напротив стола, чтобы она все время была перед моими глазами. После того как Дао Гань повесил картину на стену между дверью и окном, судья поднялся и вышел в главный двор. Там он обнаружил своих будущих чиновников, которые выглядели вполне внушающими доверие. Судья поздоровался с ними и произнес краткую речь, которую завершил следующими словами: — Двое моих помощников сейчас объяснят вам ваши новые обязанности. Слушайте их внимательно, поскольку завтра, когда я открою утреннее заседание суда, вам предстоит приступить к своим обязанностям. Глава 7 Три беспутных монаха получают справедливое наказание; Кандидат по литературе сообщает о жестоком убийстве На следующее утро, еще до рассвета, жители Ланьфана начали тянуться к судебной управе. По мере приближения времени утреннего заседания толпа заполнила улицу перед главными воротами. Трижды ударили в большой бронзовый гонг. Стражники распахнули двойные ворота, и толпа влилась на территорию управы. Вскоре в зале не осталось ни одного свободного места. Стражники выстроились в два ряда по обе стороны от помоста. Когда ширму отодвинули, все увидели судью Ди в полном официальном облачении. Он взошел на помост и уселся за стол, теперь покрытый новой скатертью из алого шелка. Четыре помощника встали по бокам от него, а главный писец с помощником — чуть поодаль. Когда судья поднял свою пурпурную кисточку и принялся писать распоряжение для тюремного надзирателя, в зале воцарилось гробовое молчание. Начальник стражи Фан почтительно, двумя руками, принял записку и вместе с двумя стражниками покинул зал. Они вернулись со старшим из двух советников Цзяня. Он опустился на колени перед судебным помостом. — Назови свое имя и профессию! — приказал судья Ди. — Ничтожный человек перед вами зовется Лю Ваньфан, — жалобно произнес тот. — Десять лет тому назад я был домоправителем у покойного отца Цзянь Моу. После его кончины Цзянь оставил меня у себя в качестве советника. Заверяю вашу честь, что при каждом возможном случае я старался убедить Цзяня исправиться! С иронической улыбкой судья заметил: — Могу сказать только одно: твои старания не принесли ни малейших результатов! Суд собирает и изучает свидетельства о преступлениях вашего хозяина. Несомненно, эти материалы явятся свидетельствами и твоей причастности ко многим гнусным деяниям Цзяня. Однако пока что меня не интересуют мелкие правонарушения, которые совершили вы со своим хозяином. В данный момент мне хотелось бы узнать о более серьезных преступлениях. Отвечай, какие убийства совершил Цзянь Моу? — Ваша честь, — ответил Лю, — вы правы, мой хозяин беззаконно присваивал себе земли и дома и нередко приказывал жестоко избивать людей. Но насколько мне известно, Цзянь никого намеренно не убивал. — Лжец! — вскричал судья Ди. — А что ты скажешь о судье Бане, который был злодейски здесь убит? — Это убийство, — отвечал Лю, — удивило не только меня, но и моего хозяина! Судья метнул на него недоверчивый взгляд. — Разумеется, нам было известно, — поспешно продолжал Лю, — что его честь Бань вынашивал планы смещения моего хозяина. Поскольку у судьи Баня не было никого, кроме единственного помощника, мой хозяин в течение нескольких дней не предпринимал никаких действий. Он хотел подождать и посмотреть, какую тактику изберет судья Бань. И вот однажды утром примчались двое наших людей и сообщили, что на берегу реки нашли труп судьи Баня. Мой хозяин сильно встревожился, поскольку был уверен, что это убийство припишут ему. Он поспешно направил губернатору ложный отчет, в котором сообщалось, что судья Бань с шестью стражниками решил отправиться за реку, чтобы усмирить взбунтовавшегося уйгурского вождя, и что в ходе сражения был убит. Шестеро людей Цзяня подписались как свидетели, и… Судья Ди ударил молотком по столу. — Мне еще не доводилось слышать столь невероятно лживых россказней! — рассерженно воскликнул он. — Всыпьте этому псу двадцать пять плетей. Лю пытался протестовать, но начальник стражи ударил его по лицу. С Лю сорвали платье, швырнули на пол, и в воздухе засвистел кнут. Наказываемый отчаянно вопил, утверждая, что он сказал правду. После пятнадцатого удара судья поднял руку. Он понимал, что у Лю не было никаких оснований выгораживать своего свергнутого хозяина, а кроме того, если бы даже он попытался лгать, показания других заключенных вывели бы его на чистую воду. Судье Ди просто хотелось вынудить его рассказать все, что ему было известно, и он прикинул, что пятнадцать плетей, вероятно, были только небольшой частью того наказания, которое заслужил этот негодяй. Начальник стражи подал Лю чашку горького чая. После этого судья Ди продолжил свой допрос. — Если ты говоришь правду, то почему же Цзянь Моу не попытался отыскать настоящего убийцу? — В этом не было никакой необходимости, — ответил Лю, — поскольку моему хозяину было известно, кто совершил это мерзкое деяние. Судья Ди вскинул брови.