Ма Жун стремительно помчался за ним на второй этаж. У основания лестницы он едва успел увернуться от смертоносного удара кинжалом. Его противник лежал на полу, опираясь на левый локоть. Очевидно, уйгур сломал ногу, из раны на его бритой голове лилась кровь, но глаза его сияли зеленым светом, и он продолжал крепко сжимать рукоять кинжала. Ма Жун решил, что времени на любезности не осталось. Он быстро заскочил уйгуру за спину, и, прежде чем тот успел обернуться, Ма Жун ударил ногой. Голова уйгура глухо стукнулась о поручни лестницы. Нож со звоном выпал из его руки на пол. Уйгур не шевелился. Ма Жун подобрал кинжал и засунул его себе за пояс, потом связал уйгуру руки за спиной и ощупал его ногу: кажется, она была сломана в нескольких местах. Спустившись, Ма Жун вышел из башни и неторопливо зашагал по рыночной площади, направляясь к каменной стеле. Когда он проходил мимо стелы, к нему подскочил Цзяо Тай. — Стой! — прокричал он и схватил Ма Жуна за руку. Ма Жун отбросил его руку и сердито уставился на Цзяо Тая. — Убери от меня свои грязные руки, песья башка! — Я судейский служащий, — резко сказал Цзяо Тай. — Его честь судья хотел бы задать тебе несколько вопросов! — Это еще почему? — возмущенно воскликнул Ма Жун. — Я — добропорядочный гражданин, господин! Вокруг них скопилась толпа зевак, с интересом наблюдавших за происходящим. — Ты пойдешь со мной, или вначале мне нужно тебя поколотить? — угрожающе спросил Цзяо Тай. — Сколько можно нам позволять издеваться над собой этим судейским ищейкам? — обратился Ма Жун к толпе. С затаенным удовольствием он отметил, что никто даже бровью не повел. Ма Жун пожал плечами. — Хорошо, — сказал он, — все равно в суде против меня ничего нет. Цзяо Тай скрутил ему руки за спиной. Ма Жун обернулся. — Послушай, — сказал он, — у меня больной друг. Позволь я дам продавцу пирожков несколько медяков, чтобы он принес ему что-нибудь поесть? Парень не может двигаться. — Где этот твой парень? — спросил Цзяо Тай. Ма Жун сделал вид, что колеблется, потом неохотно ответил: — По правде сказать, вчера вечером он отправился в Барабанную башню подышать свежим воздухом, свалился с лестницы и сломал ногу. Сейчас он лежит там, на втором этаже. Толпа грубо расхохоталась. — Я думаю, — сказал Цзяо Тай, — что в управе с удовольствием посмотрят на твоего приятеля! — Обернувшись к толпе, он приказал: — Сбегайте кто-нибудь к квартальному и попросите его немедленно прибыть сюда с четырьмя сопровождающими и носилками, а также пусть он захватит несколько старых одеял. Вскоре примчался квартальный вместе с четырьмя здоровыми парнями, которые несли бамбуковые шесты. — Присмотри-ка за этим головорезом! — приказал Цзяо Тай квартальному, кивнув на Ма Жуна. Он велел двоим носильщикам пройти с ним к Барабанной башне. Оставив их дожидаться у подножия лестницы, Цзяо Тай поднялся на второй этаж с одеялами через плечо. Уйгур был все еще без сознания. Цзяо Тай сразу же залепил ему рот куском промасленной бумаги. Потом закатал его в одно из одеял, а другим закутал голову и плечи уйгура. Он окликнул носильщиков и велел им подняться, чтобы доставить вниз так называемого больного. Уйгура положили на импровизированные носилки. Процессия направилась в управу. Возглавлял ее Цзяо Тай, тащивший за собой Ма Жуна. Они вошли в управу через боковые ворота. Как только они оказались внутри, Цзяо Тай приказал квартальному: — Поставьте носилки здесь! Вы и ваши люди свободны. Когда Цзяо Тай закрыл за ними ворота, Ма Жун высвободил руки из ослабевших веревок. Вместе с Цзяо Таем они донесли носилки до тюрьмы. В маленькой камере они уложили уйгура на лежанку. Пока Цзяо Тай разрезал штанину и накладывал на сломанную ногу уйгура примитивную шину, Ма Жун забинтовал пленнику голову, а потом заторопился с отчетом к судье. Цзяо Тай закрыл дверь камеры и прислонился спиной к двери. Когда появился начальник тюрьмы, Цзяо Тай сообщил ему, что доставил опасного преступника; он сам допросит его, как только тот придет в себя. В кабинете судьи не было никого, кроме дремавшего в углу Дао Ганя. Ма Жун потряс его за плечо и возбужденно спросил: — Где его честь? Дао Гань открыл глаза. — Судья с советником Хуном отбыли вскоре после вас с Цзяо Таем, — недовольно ответил он. — Отчего такая спешка? Вы задержали этого уйгура? — Мало того, — гордо объявил Ма Жун, — мы задержали убийцу судьи Баня. — За это с тебя сегодня вечером причитается выпивка, братец! — обрадовался Дао Гань. — А мне судья велел пойти к Ю Ги и пригласить его пополудни в управу. Думаю, что он намеревается допросить его в связи со смертью старого привратника и его жены. Пожалуй, мне пора идти! Глава 19 Отшельник рассуждает о смысле жизни; судья Ди узнает тайну старого губернатора После ухода Ма Жуна и Цзяо Тая судья Ди взял какой-то документ из стопки бумаг на письменном столе. Он смотрел на него, но было непохоже, чтобы он вчитывался в его содержание. Советник Хун видел, что судья очень обеспокоен. Судья Ди раздраженно бросил документ на стол и сказал; — Должен признаться тебе, Хун, что, если Ма Жуну и Цзяо Таю не удастся поймать этого человека, мы окажемся в очень серьезной опасности. — Они выполняли дела и посложнее этого, ваша честь! — ободряюще сказал советник. Судья Ди ничего ему не ответил. В течение получаса он пытался вникать в разные документы. Наконец он опустил свою кисточку для письма. — Нет смысла сидеть здесь и ждать, — отрывисто произнес судья. — Наверняка Ма Жун и Цзяо Тай придумали, как арестовать этого человека, чтобы не привлечь ничьего внимания. Погода прекрасная: давай-ка прогуляемся и посмотрим, не удастся ли нам найти наставника Журавлиное Одеяние. По опыту советник знал, что активная деятельность была наилучшим успокоительным средством, когда судья пребывал в тревоге. Он отправился во двор и велел оседлать двух коней. Через главные ворота судья Ди с Хуном выехали из управы и отправились на юг. Они проскакали через мраморный мост и миновали южные городские ворота. Проехав некоторое время по главной дороге, они встретили крестьянина, который указал им на узкую тропу, ведущую в горы. Всадники соскочили с коней. Советник Хун вручил сборщику хвороста несколько медяков и попросил присмотреть за лошадьми в течение часа или около того. После этого они начали карабкаться вверх по склону. После тяжелого подъема они оказались на вершине поросшего соснами хребта. Судья Ди ненадолго остановился перевести дыхание. Глядя вниз на простирающуюся у его ног зеленую долину, он поднял руки, наслаждаясь прохладным горным ветерком, раздувавшим его широкие рукава. Советник Хун тоже немного передохнул, и они начали медленно спускаться по извилистой тропе. Когда они очутились в долине, воздух там был на удивление неподвижным. Единственным звуком, доносившимся до них, было журчание ручья. По узкому каменному мосту они пересекли реку. Отходящая в сторону тропинка тонула в зелени, сквозь которую виднелась соломенная крыша. Тропа привела их через густые заросли кустарника к грубо сколоченной бамбуковой калитке. За ней они обнаружили маленький садик. С обеих сторон дорожки высились цветущие растения высотой почти в человеческий рост. Судья подумал, что ему никогда не доводилось видеть такого изобилия великолепных цветов. Оштукатуренные стены домика заросли виноградной лозой. Казалось, что они оседают под тяжестью соломенной крыши, зеленой от мха. Несколько шатких деревянных ступеней вели к единственной двери, сколоченной из не-обструганных досок. Она была распахнута. Судья Ди уже собирался криком оповестить о приходе гостей, но почему-то ему не захотелось нарушать безмятежную атмосферу. Сквозь листья и стебли цветов, которые росли вдоль дома, он увидел простую веранду, построенную из стволов бамбука. Очень старый человек в ветхом платье поливал растения в горшочках. На голове у него была широкая соломенная шляпа. В воздухе висел тонкий аромат орхидей. Судья Ди раздвинул ветви и окликнул его: — Дома ли наставник Журавлиное Одеяние? Старик обернулся. Нижняя половина его лица была скрыта густыми усами и длинной седой бородой; верхнюю же прикрывали широкие поля шляпы. Он не ответил, но сделал небрежный жест в сторону дома. Потом опустил лейку на землю и, не произнеся ни слова, исчез за домом. Судье Ди не слишком пришелся по нраву столь нелюбезный прием. Он приказал Хуну подождать его снаружи. Когда советник опустился на каменную скамейку возле калитки, судья Ди поднялся по ступеням и вошел в дом. Он оказался в большой, пустой комнате. На деревянном полу, равно как на белых, оштукатуренных стенах, ничего не было. Вся мебель состояла из грубого деревянного стола и двух скамеечек у низкого, широкого окна, да бамбукового столика у задней стены. Это напоминало обстановку крестьянского дома. Однако комната была безупречно чистой.