— И что, неужели никак нельзя до него добраться? У полиции же есть агенты… Должны быть, — Антонио вспомнил парочку прочитанных полицейских романов. — Кто-то из его окружения… — У него нет окружения, — проворчал Джон, допивая эль. — Мы пробовали, конечно… Нет, ничего не выходит. Подробности ни к чему, но можешь мне поверить. Жаль, что он к тебе больше не придет. — Может быть, еще придет, — пробормотал Антонио, думая о своем. Маркиз, полулегендарная личность, известная любовью к разврату… Флакон для духов… Все становилось четким и ясным. К тому же, если бы у маркиза было на уме что-то плохое, он бы получше скрыл свою личность. Он должен был понимать, что перчатки могут его выдать, а маска лишь разжигает интерес. Мог бы надеть парик, обычные перчатки, и никаких зацепок… Значит, флакон был просто безобидной прихотью эксцентричного человека. Антонио вздохнул с облечением. Тайна оставалась разгаданной не до конца, но перестала его тяготить. — А ты откуда о нем знаешь? — вдруг спросил Джон. — Сталкивался? — Слышал от приятельницы, — признался Антонио. — Она говорит, что когда-то встречала его. Но она могла и приврать… — Значит, приятельница, — протянул Джон. — Послушай. Ты же мне друг? — Друг, — настороженно подтвердил Антонио. У него не было «просто знакомых». Каждый, с кем он разговаривал больше двух раз, тут же переходил в число друзей. Антонио любил людей, и те обычно платили взаимностью. — Сделай одолжение. Поговори с ней. Постарайся аккуратно выяснить, может, она знает, как встретиться с маркизом де Лакруа. Остальное мы сделаем сами. Нам бы только зацепку. Хоть маленькую зацепку! Антонио заколебался. Выяснить, знает ли Роуз… Не будет ли это предательством? Но преступления, которые мог совершать маркиз… Антонио претили злодейства. Выбор оказался несложным. — Хорошо, я попытаюсь, — вздохнул он. — Но ничего не обещаю. Джон расплылся в улыбке. Придя домой, Антонио порылся в захламленном бюро и достал записную книжку с медными уголками. Открыл ее и принялся судорожно перелистывать. Нужный номер обнаружился на последней страничке, чуть расплывшийся и до сих пор пахнущий тонкими цветочными духами. Роуз Торнхолл была помешана на розах, розовой воде, розовых притираниях и уникальном парфюме. Но ее мягкие губы и страстный характер с лихвой перевешивали эти небольшие странности. — Захотелось вернуться в светскую жизнь? — из трубки донесся негромкий бархатный смех. — А мы собираемся каждый вечер. Приходи, в салоне найдется местечко. Танцев и веселья не обещаю, но приятное общество… Антонио не нуждался в танцах. Но голос Роуз пробудил вихрь воспоминаний. Роуз, такая взбалмошная, любвеобильная, добрая… Не будет ли это подлостью — выманивать у нее сведения? Положив трубку, он покачал головой. Что ж, чем-то приходится жертвовать. * * * — Тридцать лет выдержки. Хороший был год для вин, мой дорогой. Или твой вкус стал еще прихотливее? Подвыпившая Роуз делалась слащаво-назойливой, смешной и немного жалкой. А пьянела она от одного бокала. Полутемный салон, душный от смеси ароматов, был полон гостей — дам и мужчин, одетых светски, но небрежно. Модные платья сминались в мягких креслах, вышитые жилеты пачкались вином и помадой… Музыканты настраивали инструменты за импровизированным занавесом из вьющихся роз. Антонио пытался собраться с мыслями. Пока что он только любезничал с хозяйкой салона, совершенно не представляя, как вывести ее на разговор о маркизе де Лакруа. Плохой из него вышел агент. Любовник, видимо, был получше, если Роуз до сих пор помнит. Она украдкой вынула что-то крошечное из расшитого мешочка на поясе. Приторно запахло розами и почему-то вареньем. Антонио посмотрел на нее. — Что это? — Ничего! — она сделала большие глаза. — Милый мой, ты же знаешь, что нельзя подглядывать за дамой, когда она совершает туалет! И она захихикала. Антонио изобразил улыбку, вкладывая в нее все свое актерское мастерство. Раньше Роуз столько не пила… — За некоторыми дамами, — сказал он, — хочется подглядывать постоянно. И все-таки, что это? — Духи. Обыкновенные духи, — Роуз выхватила из мешочка это крошечное, блестящее и помахала им перед носом Антонио. Тот ловко выхватил предмет из ее пальцев. Да. Духи. Небольшой флакон с завинчивающейся пробкой. Все вместе напоминало желудь, только в два раза меньше. — Ты что? Никогда такого не видел? — удивилась Роуз, взяла флакон и сдавила бока двумя пальцами. И… Оказалось, пробка была ни при чем. Из микроскопического отверстия вылетело удушливо пахнущее облачко и осело на кремовую юбку. — И давно это появилось? — спросил Антонио. — Что? Такие флаконы? Да нет, не очень. Знаешь, раньше мы заказывали духи в Галлии, но из-за проклятой войны все парфюмерные дома не могут работать! А это привезли из Объединенной Федерации, из-за океана… Брат Алисии привез ей, а потом… знаешь Алисию? Сплетни. Обыкновенные светские сплетни. Зачем изощряться, подводя разговор к маркизу де Лакруа окольными путями? Можно ведь просто рассказать приятельнице сплетню. Благословенная привычка перемывать косточки! — Похоже, кое-кому не хватило галльских флаконов, — легкомысленно заметил Антонио. — Знаешь, кто вчера заказывал у меня один? — Кто? — Блестящие глаза Роуз загорелись любопытством. — Маркиз де Лакруа! — Заказывал флакон? У тебя? Он представился? — подпрыгнула Роуз. — Наверное, это был какой-нибудь необычный флакон, иначе зачем ему… Симон де Лакруа! С ума сойти! В этом сезоне о нем почти не слышно… Рассказывай! — Он пришел ночью. В маске и в перчатках. Точнее, я потом догадался, что это перчатки. Сначала показалось, будто он вовсе без них… — Точно, — мечтательно поддакнула Роуз. — И что же за флакон он заказал? — Да вполне обычный флакон, — скучающим голосом сказал Антонио. — Не считая того, что крошечный, как ноготь, и с пульверизатором, который срабатывает сам. Как ты думаешь, для чего такое может понадобиться? — Не знаю! — Роуз смотрела на него, приоткрыв рот и забывая моргать. — А ты уверен, что ему нужна была именно такая вещь? — Я же сам ее делал, — Антонио негромко рассмеялся. — Он сказал, что это будет очень особенный флакон. Не представляю, что он имел в виду. — Так и сказал? Глаза у Роуз вспыхнули еще ярче, хотя в них и без того был живейший интерес. Щеки раскраснелись. Она еще некоторое время смотрела на Антонио, после чего вздохнула и пригладила волосы. — Пожалуй, я подниму старые знакомства. Может быть, получится зазвать Симона де Лакруа на наш следующий вечер, — заговорщически сказала она. — Конечно, вряд ли. Говорят, он сам выбирает себе общество. Но вдруг! Этот человек умеет развлечь! — А сам он никогда не приглашает гостей? — не выдержал Антонио. — О, была какая-то запутанная история с его имением. Все, что у него есть, осталось в Лютеции. Он снимает квартиру… Грянула музыка. Джентльмен в бархатной тройке подошел к дивану, отпустил шуточку о хозяйке и любимых гостях, и она упорхнула танцевать. Джон будет доволен. И даже не пришлось ни на чем настаивать, Роуз сама приняла решение. С новой силой нахлынули сомнения. Настроение не располагало к веселью. Хотелось открыть окно, вдохнуть горчащий ночной воздух, пить кофе и размышлять. И чтобы к концу размышлений стало ясно, что Антонио не виновен в обмане, а дурное предчувствие попросту заблудилось по пути к кому-то еще. Убедившись, что Роуз увлечена новым танцем, он выскользнул из салона. Полюбовался перламутровой моросью, танцующей в свете газовых фонарей, и побрел домой пешком, постепенно успокаиваясь. Наутро он проснулся поздно. Привычно оторвал листок от календаря. А ведь мистер Минтон должен был вернуться еще вчера! И может телефонировать в любой момент! Антонио подпрыгнул, словно уже слышал резкий дребезг телефонного аппарата. Спускаясь в мастерскую, он вопреки своим правилам оставил квартиру приоткрытой. На всякий случай. На журнальном столике уже лежала свежая газета. Антонио бросил на нее мимолетный взгляд, проходя через приемную. И оцепенел. «Сенсация! Загадочная смерть известного промышленника Бенедикта Минтона!» — кричал футовый заголовок. Душный воздух забил легкие. Все было кончено. Часть 3 Уинстон всегда терпеть не мог осматривать место происшествия, и не без причины. Он знал за собой зловредную привычку ухватиться за какую-то одну улику и строить вокруг нее версию, не замечая больше ничего важного. Даже к пенсии эту привычку не удалось искоренить до конца. Но сейчас от нее была сплошная польза. Вернувшись в купе, Уинстон принялся тщательнейшим образом обыскивать его. Он пытался найти флакон из-под мятно-валериановых капель. Или убедиться, что флакона в купе не было. Правда, пока еще сам не знал, что это даст. По вагону гулял сквозняк. Окно, которое открыл еще Минтон, так и не закрыли. Уинстон не обращал внимания. Он был так разгорячен, что его бросало в жар. Даже больное колено беспокоило меньше обычного.