После ухода Зубрикова Бернингсен вела прием еще в течение двух часов. За это время у нее прошло человек десять. Прием уже подходил к концу, когда в кабинет без стука вошла крупная полная женщина, лет под пятьдесят, с румяными щеками, её смеющиеся карие глаза светились иронией, взгляд был цепким и проницательным – Что, уже поправилась? – удивленно приветствовала Бернингсен свою медсестру и наперсницу Аллу Михайловну Дергень. – А я и не болела, – прозвучал беспечный ответ. Алла Михайловна Дергень была выдающимся экспонатом. Она знала все и про всех. Откуда она брала сведения, было известно ей одной. Аллу Михайловну уважали, даже побаивались. Она была душой компании, сыпала байками, как из рога изобилия, травила анекдоты. Вот и сейчас, войдя в кабинет Бернингсен, и не обращая внимания на пожилого пациента, она начала было рассказывать очередную байку, но Галина Ильинична решительно остановила ее. – Постой, Алла, потом, после работы. – Ну, как скажешь, – недовольно откликнулась медсестра. Бернингсен приняла еще одного пациента и с облегчением отерла пот. – Ну, вот, кажется и все, – удовлетворенно заключила она. Однако радость Галины Ильиничны была преждевременной. Всю малину испортила Алла Михайловна. – Боюсь, Галя, что еще не все, – каким-то ненатуральным тоном произнесла она. – Как это не все? – опешила участковая. – Часы приема закончились. – Я как раз пришла тебе сказать, что поступил дополнительный вызов… – Не пойду, – отрезала Бернингсен. – Видишь ли, за больного просит Горецкая, – это была фамилия зав. отделением. – Черт, – выругалась Бернингсен, – вечно ты приносишь плохие новости. – Есть и хорошие, – деловито сказала Дергень, – Я договорилась поболтать с Крыловым по поводу вчерашнего убийства. – А чего с ним болтать? – удивилась Бернингсен. – Он-то тут при чем? – Не скажи, Галина, не скажи. Он был в напряженных отношениях с нашей приснопамятной Поиловой. – Ну, уж скажешь тоже, приснопамятной, – фыркнула Галина Ильинична. – Хочешь с ним поболтать? – спросила Дергень. – Конечно, еще спрашиваешь, но вопросы будешь задавать ты. – Само собой. – Куда надо идти? – Да никуда. Он сам сюда явится. Сказал, что хочет воспользоваться моими профессиональными услугами в частном порядке для одного знакомого. Я сказала ему прийти в половине пятого. Сейчас явится, – взглянула она на часы. И действительно, как по заказу, в дверь постучали. В кабинет Бернингсен вошел высокий худой мужчина, с орлиным носом, на вид около сорока. – А, Иван Андреевич, проходите, – широким жестом пригласила Бернингсен. – Привет, Иван, – вальяжно улыбнулась Дергень, ослепительно сверкнув коронкой. – Добрый день, – сухо поздоровался ЛОР. – Алла Михайловна, – перешел он к делу, – Ну, какие ваши условия? – Сто рублей в час. Годится? – Согласен. – Когда приступать? – Послезавтра, в десять или в одиннадцать, если вам удобнее. Я сейчас напишу адрес и телефон. Он наклонился над столом и начал быстро писать. Дергень взяла листок, бегло проглядела и сунула в карман. – Заметано, Иван Андреевич, – сказала она. Выразительно взглянув на Бернингсен, Дергень подмигнула начальнице и небрежно спросила Крылова: – Слышали об инциденте с Поиловой? Крылов вздрогнул. То ли от самого вопроса, то ли от слова «инцидент», то ли еще от чего. – Конечно, – пробормотал он. – Кто же не слышал? Ужасное событие. – Что вы об этом думаете? – Кто, я? Ровным счетом ничего. В голове не умещается. – Как вы считаете, это убийство или самоубийство? – продолжала наступать Дергень. – Что вы меня пытаете? – неожиданно разозлился ЛОР. – Я ничего не считаю и не хочу считать. – Помнится у вас была ссора с покойной, – продолжала неумолимая Дергень. – Ваше какое дело?.. Просто мелкая размолвка. – Ну, если вы так это называете, – с сомнением причмокнула губами медсестра. – Именно так. Извините, мне пора. До свидания, Галина Ильинична. До свидания, Алла Михайловна. Не забудьте, в субботу в десять – в одиннадцать, – и он выскочил из кабинета с пунцовым лицом. – Нервишки что-то у нашего ЛОРа шалят, – хладнокровно прокомментировала Алла Михайловна, – Ему не мешало бы невропатологу показаться. Как думаешь? – Возможно, возможно, – уклонилась от прямого ответа Бернингсен. – Кстати, тебе от Зубрикова привет, жалел, что не застал. – А, старый бизон, – рассмеялась Дергень, – Заходил, небось, поболтать об убийстве? – Да, его это живо заинтересовало. Ну ладно, буду собираться на вызов, раз Горецкая просит. Как фамилия больного? – Смирнов. Ливий Сергеевич Смирнов. – Постой, он же был в списке тех, кто был на приеме у Митченко, – вдруг вспыхнуло в голове у Бернингсен. – Точно, – откликнулась Дергень, и глаза ее загорелись. Ты молодец, Галина. – Ну, вообще-то Смирнов распространенная фамилия, – охладила ее пыл Бернингсен. – Не верю я в такие совпадения, – отрезала Дергень. – Наверняка, он и есть. – Ну, что ж, Алла, вот приду к нему, и все узнаю. – Добро. Как тебе Крылов, а? – Хорош, что и говорить. Ну, ладно, я побежала, а ты, давай, не болей, – подколола она подругу. – Ни пуха! – К черту! * * * Через пятнадцать минут Бернингсен утопила кнопку звонка квартиры № 38. Послышались шаги, и дверь открылась. Среднего роста шатен, лет тридцати, пригласил Бернингсен войти. – Врача вызывали? – бодро спросила Галина Ильинична. – Конечно, проходите. Вымыв руки, Бернингсен прошла в просторную гостиную и села к столу. – Слушаю вас, – нацелилась она очками на парня. – На что жалуетесь? – Да горло что-то и покашливаю.