– Скажите, вы работаете или пенсионер? – Пенсионер. Уже три года. Отработал свое. – А вам инвалидность не нужна? Я вижу вы с палочкой ходите. – Да нет. Пока не стоит. К тому же палка не по необходимости. Поилова включила чайник. – Да вы уже говорили. Но подумайте, может путевки, – продолжала настаивать главврач, – Вы же ничего не теряете. – Я подумаю, – осторожно проговорил Зубриков и начал пробираться к двери. Однако Мария Ильинична с удивительной быстротой оказалась рядом с ним. – Нет-нет, не уходите. Я вас сейчас сама осмотрю, вы редкий посетитель. Так, на что жалуетесь? – Да ни на что. Разве что печень иногда… – машинально пробормотал Зубриков. – Вот и чудненько, – обрадовалась Поилова, – Сейчас мы ее посмотрим. Пиджачок снимите и на тахту поудобнее ложитесь. Вот так, рубашку задирайте. Чудненько. А то за Балабанова какого-то радеете. О себе подумать надо, Петр Петрович, о себе. Да увеличена слегка. Ай-яй-яй! Я вам сейчас рецептик выпишу, голубчик, яхонтовый вы мой. Сейчас еще и сердечко послушаем. Не помешает… Когда экзекуция закончилась, Мария Ильинична помогла Зубрикову надеть пиджак и подала ему палку. – Сейчас выпишу рецепт, – пообещала она и начала быстро водить ручкой по бумаге. Петр Петрович немного пришел в себя и собрался с силами. – Неважно видите? – участливо поинтересовался он, видя, что Поилова поправляет очки. – Минус четыре, – не отрываясь, бросила Мария Ильинична. – А меня вот – плюс два. Читаю в очках. После сорока пяти, знаете ли, зрение в плюс пошло. Было минус два, стало плюс два. Так что ваш минус исчезнет, не волнуйтесь. Удивительно, что еще этот процесс не пошел, как говорил наш дорогой, сами знаете кто. Правильно, Михаил Сергеевич. Впрочем, я слышал, что у женщин это попозже начинается, лет с пятидесяти. Вот я и удивился, что… – Мне еще нет пятидесяти, – сухо сказала Поилова, – Вот, возьмите рецепт. Здесь все написано. А пока, я с вашего разрешения вскипячу чайник. – Не стесняйтесь, будьте как дома, – широко улыбнулся Зубриков. – Да что же я говорю, вы у себя в кабинете. А что касается пятидесяти, то я вовсе не имел в виду…Да, и спасибо за рецепт. – Не за что, – любезно откликнулась Поилова. – Вы с документами-то не тяните, – попросил Зубриков, – А то Саша нервничать начнет… – Рассмотрю в срок, – пообещала Поилова. Чайник уже закипал. Зубриков перевел просительный взгляд на коробку конфет и стал ждать реакции Поиловой. Мария Ильинична однако твердо смотрела в сторону, решительно не замечая зрительного намека надоедливого посетителя. Потом она как бы невзначай взглянула на часы. Зубриков сдался. В свою очередь вынув из кармана пиджака часы на цепочке, Петр Петрович щелкнул крышкой, взглянул на циферблат и воскликнул – О! Мне пора, уже без пятнадцати восемь. – Хорошо, что вы последний, – искренне сказала главврач. – До свиданья, Мария Ильинична, – попрощался Зубриков, – Я к вам еще обязательно зайду. – Прощайте, Петр Петрович, прощайте и подумайте об инвалидности. Не помешает. – Выздоравливайте, Мария Ильинична, – широко улыбнулся Зубриков, сверкая золотыми зубами. Поилова, увы, не смогла ответить ему адекватной улыбкой, рот скрывала противогриппозная маска. Чайник наконец закипел. Зубриков неторопливо пошел по коридору, неся палку в руке. Вокруг не было ни души. «Вот будет номер, если нас закроют», – подумал он, спускаясь по лестнице в гардероб. Он рассмеялся, вспоминая беседу с Поиловой. В гардеробе его ждала хмурая женщина лет шестидесяти. Она мрачно взглянула на него и сурово произнесла: – Вы последний. Зубриков взглянул на свое сиротливо висящее драповое пальто и кивнул: – Извините, задержался. – Да, ладно, чего там. Работаю до восьми. Давайте номерок. – Сей момент, – живо откликнулся Зубриков и полез в карман. Однако шарил он напрасно. Номерка не было. – Вот незадача, – пробормотал Петр Петрович, – Кажется потерял, пойду поищу. И он быстро двинулся к лестнице, не дожидаясь реакции гардеробщицы, не забывая, конечно, пристально глядеть себе под ноги. «И как это я умудрился», – недоумевал он, прочесывая глазами лестничные ступеньки. Так он добрался до кабинета Поиловой. «Вот казус, – недовольно подумал он. – Придется снова идти к Поиловой». В этот момент из двери соседнего кабинета из-за угла вышла похожая на Поилову средних лет женщина, но без халата, маски, шапочки и очков. Она была с сумкой и явно собиралась уходить. – Вы к главврачу? – спросила она удивленно, – Но прием уже закончился. – Я потерял номерок, – буркнул Зубриков. – Давайте войдем, – предложила женщина. Она постучала и, не дожидаясь ответа, вошла. Зубриков следовал за ней. Он еще не понял, что произошло, когда женщина резко отступила к двери, толкнув назад Зубрикова, и испустила сдавленный крик. Зубриков быстро протиснулся в кабинет. Поилова лежала на полу около стола. Очки свалились с носа. Одно стекло разбилось, и желто-зеленые капли сверкали на полу. Рядом с ней лежала разбитая чашка. На полу была темно-коричневая лужица. Женщина между тем оправилась от шока и сжала плечо Зубрикова. – Я врач, – сказала она, – Отойдите. Женщина опустилась на колени, нисколько не заботясь о новом модном костюме, пощупала пульс лежавшей, затем – сердце, вынула из сумочки зеркальце и поднесла его ко рту Поиловой. Зубриков смотрел на это в оцепенении. Потом он сел на ближайший стул, почувствовав, что ноги его не держат. Врач между тем закончила осмотр, и ее глаза полные ужаса остановились на Зубрикове. – Она мертва, – деревянным тоном произнесла женщина, и после короткой паузы выдавила, – отравлена. Думаю, цианидом. Зубриков машинально кивнул и перевел взгляд на лежащее у стола тело. Только сейчас он заметил рядом с ее рукой номерок с цифрой – пять. Глава 2 Капитан Кораблев безнадежно взирал на размалеванную пятнадцатилетнюю телефонную террористку, сидевшую напротив него. Девица рыдала навзрыд, тушь и помада ручейками стекали по лицу. – Я все осознала, товарищ капитан, – гундосила она, – меня на это подбили. Я… – Кто подбил? – деловито спросил Кораблев, собираясь записывать. – Да никто конкретно. Сейчас же много об этом по радио, по телевизору сообщают, в газетах пишут. – Ну и что? – Так ведь еще и в школе все обсуждают, говорят, как было бы здорово и нашу 732 заминировать. – Здорово, – задумчиво протянул капитан. – Но я раскаиваюсь. Вы не думайте раскаиваюсь, – зачастила юная террористка. – Я все-все поняла, осознала, по полной программе. Мне и родители ремнем помогли. Не повторится это, честное слово, не повторится. У-у-у… И она разревелась. – На учет мы тебя, однако, поставим, – сообщил капитан. – Обязательно? – сквозь слезы спросила девица. – Обязательно, – подтвердил Кораблев, – И штраф твоим родителям придется заплатить. – А может не надо? – Надо, Ася, надо, – вздохнул капитан. Ася вновь разревелась.