– Но ведь сначала она была у нее на голове? – Не на ее голове… Мисс Марпл остановилась, чтобы дать слушателям возможность осмыслить ее слова. – Мы настолько не сомневались, что в комнате лежало тело бедняжки Глэдис, что так и не взглянули на лицо. Она лежала лицом вниз, помните? – Но она была убита? – Да. Позже. В тот момент, когда звонили в полицию, Глэдис Сандерс была жива и здорова. – Вы имеете в виду, что кто-то прикинулся ею? Но ведь вы дотрагивались до… – Верно, это было мертвое тело, – удрученно подтвердила мисс Марпл. – Черт возьми! – воскликнул полковник Бантри. – Куда же они дели потом… первый труп? – Он унес его назад, – пояснила мисс Марпл. – Это была гнусная идея, но очень умная. Именно наш разговор в гостиной навел его на эту мысль. Тело несчастной Мэри, горничной! Почему бы его не использовать? Помните, комната Сандерсов была наверху, рядом с помещениями прислуги. Комната Мэри находилась через две двери. Гробовщики с наступлением темноты уже не приходят: на это и рассчитывал Сандерс. Он протаскивает тело через балкон (в пять уже было темно), надевает на него одно из платьев жены и ее красное пальто и тут обнаруживает, что шляпное отделение заперто! Остается одно: он берет одну из шляпок бедной девушки. Никто не заметит. Затем кладет рядом мешок с песком и уходит. Алиби готово! Сандерс звонит жене, назвавшись мистером Литтлвортом. Не знаю, что он ей сообщает, а она, как я уже говорила, была женщина доверчивая. Он убеждает ее пораньше закончить игру и назначает ей встречу в семь часов в саду «Гидро», около пожарной лестницы. Вероятно, сказав, что у него есть для нее какой-то сюрприз. Когда Сандерс вернулся с друзьями в «Гидро», то подстроил все так, чтобы мисс Троллап и я вместе с ним обнаружили преступление. Он даже сделал вид, что хочет перевернуть тело. А я-то его остановила! Затем послали за полицией, а он, шатаясь, вышел в сад. Никто не интересовался его алиби после преступления. Он встречается с женой. Проводит ее по пожарной лестнице. Они заходят в свою комнату. Возможно, он уже рассказал ей какую-нибудь историю о трупе. Она наклоняется, а он поднимает мешок с песком и наносит удар… О боже! Мне даже сейчас при мысли об этом становится плохо! Затем он быстро снимает с нее пиджак и юбку, вешает их и одевает убитую в одежду, снятую с другого трупа. Но шляпка не надевается. У Мэри была короткая стрижка, у Глэдис Сандерс, как я говорила, – большой узел волос. Сандерсу приходится оставить шляпку рядом с телом и понадеяться, что на это не обратят внимания. Затем он переносит тело бедной Мэри назад в ее собственную комнату и приводит его в надлежащий вид. – Подумать только! – воскликнул доктор Ллойд. – Какой риск! Полиция могла приехать очень скоро. – Помните, линия была не в порядке, – сказала мисс Марпл. – Это тоже было делом его рук. Он не мог допустить, чтобы полиция прибыла слишком рано. Когда они все-таки приехали, то, перед тем как подняться наверх, провели еще некоторое время в офисе хозяина. Самым слабым местом в плане Сандерса было то, что кто-то мог заметить разницу между телом убитой полчаса назад и умершей на полтора часа раньше; но он рассчитывал на то, что люди, которые первыми обнаружат преступление, не будут обладать специальными знаниями. Доктор Ллойд кивнул: – Я полагаю, они пришли к выводу, что преступление совершено примерно без четверти семь. На самом деле убийство произошло в семь или несколькими минутами позже. Полицейский врач осматривал тело не ранее половины восьмого. Он уже не мог определить точнее. – А я… мне бы следовало знать… – сказала мисс Марпл. – Я же трогала руку бедной девушки. Она была холодна как лед. Вскоре после этого инспектор говорил, что убийство было совершено как раз перед нашим приходом. И я ничего не поняла!.. – Я думаю, мисс Марпл, что вы достаточно много поняли, – успокоил ее сэр Генри. – И чем же все кончилось? – Сандерса повесили, – холодно ответила мисс Марпл. – И поделом ему. Я никогда не жалею о своем участии в том, что в руки правосудия был передан этот человек. Я не выношу слюнтяйства современных гуманистов по поводу смертной казни. – Выражение ее лица смягчилось. – Но себя я частенько упрекаю за то, что не сумела спасти жизнь несчастной женщины. Впрочем, кто знает?.. Может быть, для нее лучше было умереть, пока она считала себя счастливой, чем продолжать жить лишенной иллюзий. Глэдис любила этого негодяя и доверяла ему. Она так и не узнала правды о нем. – Ну тогда ей повезло, – сказала Джейн Хелльер. – Очень повезло. Хотела бы я… – И она замолчала. Мисс Марпл взглянула на привлекательную, преуспевающую Джейн Хелльер и медленно наклонила голову: – Понимаю, моя дорогая… Понимаю… На сцену выходит мистер Кин[13] Стоял канун Нового года. Старшие члены домашнего приема в «Ройстоне» собрались в большом зале. Мистер Саттерсуэйт был рад, что молодежь уже отошла на боковую. Ему не очень нравились толпы молодежи. Они казались ему грубыми и неинтересными – им не хватало утонченности, а с течением времени его все больше и больше интересовала именно утонченность. Мистеру Саттерсуэйту было шестьдесят два года, он был высохшим, немного сутулым мужчиной, с лицом, удивительно напоминавшим лицо эльфа. Больше всего на свете его интересовала жизнь других людей. Если можно так сказать, то всю свою жизнь он просидел в первом ряду ложи, наблюдая, как перед ним разворачиваются жизненные драмы других людей. Его роль всегда была ролью наблюдателя. И только теперь, чувствуя, как старость подступает все ближе и ближе, он заметил, что все более и более критично относится к событиям, разворачивающимся перед его взором. Сейчас его душа уже требовала чего-то из ряда вон выходящего. Вне всякого сомнения, у него был нюх на подобного рода вещи. Он инстинктивно чувствовал приближение драматических событий, как старая боевая лошадь чувствует запах битвы. Прием был не слишком многочисленным. На нем присутствовали Том Ившам – жизнерадостный любитель шуток – их хозяин и его серьезная, заполитизированная жена, которую в девичестве звали леди Лаура Кин. Присутствовали также сэр Ричард Конвей, солдат, спортсмен и путешественник, и шесть или семь представителей молодого поколения, имен которых мистер Саттерсуэйт не запомнил. Кроме того, на вечере присутствовали Порталы. Именно они интересовали мистера Саттерсуэйта больше всего. Он никогда раньше не встречался с Алексом Порталом, хотя и знал о нем, казалось, все. Он знавал его отца и деда, а Алекс не слишком от них отличался. Ему было около сорока, он был светловолос и голубоглаз, как все Порталы, увлекался спортом, хорошо играл в различные спортивные игры и был полностью лишен воображения. В нем не было ничего необычного – типичный образчик доброй английской породы. А вот жена его отличалась. Она была, как знал мистер Саттерсуэйт, иностранкой. Два года назад Портал побывал в Австралии, где они и встретились. Он быстро женился на ней и привез ее домой, в Англию, где она до этого никогда не бывала. Но суть была не в этом, а в том, что она не походила ни на одну австралийку, которых мистер Саттерсуэйт встречал в своей жизни. Сейчас он скрытно наблюдал за ней. Интересная женщина, чрезвычайно интересная. Очень спокойная и в то же время полная внутреннего огня. Огня! Именно так! Не красавица, красивой ее назвать было нельзя, но в ней присутствовала какая-то пагубная привлекательность, которую невозможно было не заметить – ее не пропустил бы ни один мужчина. Здесь в мистере Саттерсуэйте говорило мужское начало, а его женское начало (а надо признать, что в мистере Саттерсуэйте было много женского) интересовал совсем другой вопрос. Зачем миссис Портал красит волосы? Ни один другой мужчина, скорее всего, этого не заметил бы, но мистер Саттерсуэйт знал это наверняка. Он всегда обращал внимание на подобные вещи, и это его заинтриговало. Многие темноволосые женщины становятся блондинками, но ему еще не приходилось встречать блондинок, красивших волосы в темный цвет. Все в ней его интриговало. Его интуиция подсказывала ему, что эта женщина может быть или очень счастлива, или совсем несчастна – он еще не разобрался, что именно, и это его нервировало. А кроме того, ее влияние на мужа было очень необычным. – Он ее обожает, – сказал мистер Саттерсуэйт сам себе. – Но иногда… да, именно так – бывают моменты, когда он ее боится! Очень интересно. Просто чрезвычайно интересно! Было очевидно, что Портал много пьет. И, кроме того, он как-то странно смотрел на свою жену, когда та отворачивалась в сторону. – Нервы, – сказал мистер Саттерсуэйт. – Этот парень – просто комок нервов. И она это знает, но ничего не хочет с этим поделать. Эта пара его сильно заинтересовала. Между ними что-то происходило, но он не мог определить, что именно. Звон больших напольных часов в углу отвлек его от размышлений. – Двенадцать часов, – произнес Ившам. – Новый год наступил. Всех с Новым годом! Кстати, эти часы спешат на пять минут… Не понимаю, почему дети не дождались наступления Нового года. – Думаю, что сейчас они тоже не спят, – безмятежно отозвалась его жена. – Скорее всего, они засовывают расчески или еще какую-то ерунду в наши кровати. Им почему-то это нравится. Не могу понять – почему? В наше время такое не допускалось. «Autre temps, autres moeurs»[14], – улыбнулся Конвей. Он был высоким мужчиной с военной выправкой. Он и Ившам были чем-то похожи – оба бесхитростные добрые люди, не пытающиеся казаться умнее, чем они есть на самом деле. – В дни моей молодости мы все в этот момент брались за руки и пели «Доброе старое время»[15], – продолжила леди Лаура. – «Забыть ли старую любовь и дружбу прежних дней…»[16] – это так трогательно. Ившам заерзал в кресле. – Ну хватит, Лаура, – пробормотал он, – только не здесь. Он пересек большой зал, в котором они сидели, и прибавил света. – Как глупо с моей стороны, – произнесла леди Лаура приглушенным голосом. – Это так напоминает мне о бедняжке мистере Кейпле. Вам не слишком жарко у камина, милочка? Элеонора Портал резко пошевелилась. – Благодарю вас, я немного отодвинусь. Какой у нее восхитительный голос – один из тех глубоких, резонирующих голосов, которые навсегда остаются у вас в памяти, подумал мистер Саттерсуэйт. Сейчас ее лицо было в тени – какая жалость. Из своей тени она продолжила: – Мистер… Кейпл? – Да, это тот, кому раньше принадлежал этот дом. Он, знаете ли, застрелился… ну хорошо, хорошо, Том. Я больше не буду об этом, если тебе не нравится. Для Тома это было колоссальное потрясение, потому что он был здесь, когда все это случилось. Вы ведь тоже, сэр Ричард, правильно? – Так точно, леди Лаура. В углу заскрипели и астматически задышали старинные дедовские часы. Они пробили двенадцать раз. – С Новым годом, Том, – машинально пробормотал Ившам. С некоторым раздражением леди Лаура отложила свое вязанье. – Ну что же, вот мы и встретили Новый год, – заметила она и, взглянув на миссис Портал, добавила: – Что скажете, милочка? Элеонора Портал быстро встала. – Немедленно в постель, – произнесла она легкомысленным тоном. Она очень бледна, подумал мистер Саттерсуэйт, тоже вставая и подходя к свечам. Обычно она не бывает такой бледной.