И тут, снова неожиданно, на него сошло просветление. Все это дело рук мистера Кина. Он был главным режиссером этой пьесы и подавал актерам реплики. Он был в самом центре этой мистерии и дергал за веревочки, заставляя кукол шевелиться. И он знал все, даже то, что за балюстрадой наверху притаилась женщина. Да, ему все это было известно. Мистер Саттерсуэйт, как всегда в роли наблюдателя, сидел, глубоко спрятавшись в кресле, и наблюдал, как перед ним разворачивается это действо. Разворачивается медленно и неторопливо. Мистер Кин тянул за веревочки, и куклы медленно приходили в движение. – Неужели женщина? – задумчиво произнес он. – Но ведь за обедом женщин не было. – Ну, конечно! – воскликнул Ившам. – Он объявил о своей помолвке. Именно поэтому все это напоминало дурдом. А он очень собой гордился. Сказал, что не может объявить об этом официально, но намекнул, что скоро распрощается с холостяцкой жизнью. – И, естественно, мы все догадались, о ком шла речь, – заметил Конвей. – Марджори Дилк. Очень достойная девушка. Казалось, что теперь пришла очередь мистера Кина, но он молчал, и что-то в его молчании было странно загадочным. Казалось, что он сомневается в последнем утверждении. И из-за этого Конвей перешел к обороне. – А кто еще это мог быть? Как думаешь, Ившам? – Не знаю, – медленно ответил тот. – Что же он тогда сказал? Что-то о конце холостяцкой жизни и о том, что не может назвать нам имя дамы без ее разрешения – а сейчас время еще не наступило… Помню, он также сказал, что ему чертовски повезло и что он хочет, чтобы его два лучших друга знали, что через год, в это же время, он будет уже счастливо женат. Естественно, мы решили, что речь идет о Марджори. Они дружили и часто появлялись вместе. – Единственное… – начал было Конвей, но остановился. – Что ты хотел сказать, Дик? – Я хочу сказать, что все это было немного странно, если речь действительно шла о Марджори. Почему бы тогда не объявить о помолвке? Я хочу сказать, что вся эта секретность была ни к чему. Все это выглядело так, как будто он говорил о замужней женщине, у которой только что умер муж или которая находится в процессе развода. – Это верно, – согласился Ившам. – В этом случае о помолвке нельзя было бы сообщать заранее. Знаете, теперь, когда я об этом думаю, мне кажется, что перед смертью он не так уж часто встречался с Марджори. Роман у них был за год до этого. Я еще тогда подумал, что они охладели друг к другу. – Интересно, – заметил мистер Кин. – Да. Все выглядело так, как будто появился кто-то третий. – Другая женщина, – задумчиво произнес Конвей. – Клянусь Юпитером, – подтвердил Ившам. – В тот вечер Дерек вел себя, на мой взгляд, неприлично шумно. Казалось, что он абсолютно пьян от счастья. И в то же время – мне трудно это объяснить – выглядел странно напряженным. – Как человек, бросающий вызов судьбе, – с трудом заметил Алекс Портал. Он сейчас говорит о Дереке Кейпле или о себе самом? Глядя на него, мистер Саттерсуэйт склонялся к последнему. Да, именно так Алекс Портал и выглядел – как человек, бросивший вызов судьбе. Его воображение, затуманенное спиртным, неожиданно среагировало на слова, которые соответствовали его собственному внутреннему состоянию. Мистер Саттерсуэйт поднял глаза. Она все еще была там. Слушала и наблюдала – при этом была абсолютно неподвижна, как мертвая. – Абсолютно правильно, – сказал Конвей. – Кейпл был на удивление возбужден. Я бы сказал, что он выглядел как человек, только что сорвавший банк в рулетку, поставив на зеро[17]. – А может быть, он собирался с силами, чтобы сделать то, что задумал? – предположил Портал. И, словно это вызвало у него какие-то ассоциации, он встал и налил себе еще. – Совсем нет, – резко возразил Ившам. – Готов поклясться, что мыслей о самоубийстве тогда у него не было. Конвей прав. Удачливый игрок, который сделал рисковую ставку и теперь с трудом может поверить своему счастью… Именно так он и выглядел. – А уже через десять минут… – проговорил Конвей, обескураженно разводя руками. Они сидели в тишине, когда Ившам неожиданно ударил рукой по столу. – В эти десять минут что-то произошло! – воскликнул он. – Иначе не может быть! Но что? Давай все вспомним поточнее. Мы все беседовали, когда Кейпл неожиданно встал и вышел из комнаты… – А почему? – поинтересовался мистер Кин. – Прошу прощения? – переспросил Ившам, которого этот вопрос, казалось, сбил с толку. – Я просто спросил – почему он вышел из комнаты? – повторил мистер Кин. От напряжения Ившам нахмурился. – В тот момент это не показалось слишком важным… Ах да! Ну конечно! Почта. Ты помнишь почтовый колокольчик, Дик, и как мы все обрадовались? Нас ведь тогда завалило снегом, который шел целых три дня не переставая. Самый сильный снегопад за многие годы. Дороги были непроходимы. Ни газет, ни писем. Кейпл вышел, чтобы посмотреть, что нам привезли, и вернулся с целой кучей газет и писем. Он раскрыл газету, взглянуть, нет ли каких новостей, а потом прошел наверх вместе со своими письмами. А через три минуты мы услышали выстрел… Невероятно! Совершенно невероятно… – И совсем не невероятно, – предположил Портал. – Парень получил какое-то неожиданное известие по почте. На мой взгляд, это совершенно очевидно. – Не думайте, что мы пропустили что-то настолько очевидное. Это был один из первых вопросов, которые задал коронер[18]. Но Кейпл не открыл ни одного письма. Вся пачка так и осталась лежать на его столике. Портал выглядел совершенно убитым. – И вы уверены, что он не вскрыл ни одного? Он ведь мог уничтожить его, после того как прочел. – Нет. Я в этом абсолютно уверен. Естественно, что это самый очевидный вариант, но все письма были запечатаны. Никаких обрывков, никакого пепла – в комнате даже не было огня. Портал покачал головой. – Потрясающе. – Все это выглядело совершенно кошмарно, – низким голосом проговорил Ившам. – Мы с Конвеем поднялись к нему в комнату, как только услышали выстрел, и нашли его мертвым. Клянусь, я был в шоке. – И ничего не оставалось делать, как звонить в полицию, не так ли? – уточнил мистер Кин. – В те времена в «Ройстоне» не было телефона. Я поставил его, только когда купил этот дом. Нам просто повезло, что в это время на кухне находился местный констебль. Одна из собак – помнишь беднягу Роджера, Конвей? – накануне заблудилась. Проезжавший возчик заметил ее, наполовину занесенную снегом, и привез в полицейский участок. А они узнали в ней собаку Кейпла, которую тот особенно любил. Вот констебль и пришел сообщить об этом. Он появился ровно за минуту до того момента, когда прозвучал выстрел. Поэтому нам было немного полегче. – Боже ж мой, снегопад был просто кошмарный, – продолжал вспоминать Конвей. – Аккурат в эту пору, правда? В начале января. – А мне кажется в феврале. Как я помню, вскоре после этого мы уехали за границу. – Я уверен, что это было в январе. Мой егерь Нед – ты помнишь Неда? – покалечился как раз в конце января. А это было как раз после этого случая. – Тогда все это случилось в конце января. Удивительно, как сложно вспоминать даты после того, как прошло несколько лет… – Одно из самых сложных занятий в жизни, – проговорил мистер Кин светским тоном. – Хотя иногда помогает, если привязать событие к какому-нибудь действительно значимому происшествию – покушению на монаршую особу, например, или громкому суду по поводу убийства… – Ну конечно! – воскликнул Конвей. – Это было как раз накануне слушаний по делу Эпплтона. – Не накануне, а сразу же после, правильно? – Нет-нет, ты просто забыл – Кейпл знал Эпплтонов; он гостил у старика той весной, как раз за неделю до его смерти. Однажды вечером он о нем рассказывал – каким тот был старым грубияном и насколько молодой и красивой женщине вроде миссис Эпплтон было тяжело с ним жить. Тогда никто не сомневался в том, что старика прибила именно она. – Клянусь Юпитером, ты прав. Я помню, как прочитал в той газете заметку о том, что назначена эксгумация тела. Она должна была состояться именно в тот самый день – помню, что почти не обратил на это внимания, – все мои мысли были поглощены беднягой Дереком, труп которого лежал наверху. – Широко распространенный, но очень любопытный феномен, – заметил мистер Кин. – В состоянии сильного стресса внимание фокусируется на какой-нибудь совсем незначительной детали, которую потом помнишь абсолютно отчетливо даже через много лет. И все это благодаря состоянию стресса, которое вы переживаете в тот момент. И это может быть абсолютно неважная деталь – узор обоев, например, – но вы ее уже никогда не забудете. – Удивительно, что вы об этом заговорили, мистер Кин, – сказал Конвей. – Пока вы это объясняли, я вдруг почувствовал, что вновь оказался в комнате Кейпла – мертвый Дерек лежал на полу, – и с абсолютной четкостью увидел большое дерево за окном и тень, которую оно отбрасывало на снегу. Да-да, именно так – лунный свет, снег и тень дерева на снегу – я опять все это увидел… Боже ж мой, мне кажется, что я все это могу нарисовать, а ведь в тот момент я даже не смотрел на все это! – У него была большая комната прямо над входом, не так ли? – поинтересовался мистер Кин. – Именно. А дерево было большой березой – как раз на повороте подъездной аллеи. Мистер Кин кивнул с удовлетворенным видом. Мистер Саттерсуэйт почувствовал непонятное волнение. Он был уверен, что все, что бы мистер Кин ни говорил, он делал с какой-то тайной целью. Он к чему-то вел весь этот разговор – мистер Саттерсуэйт не знал, к чему именно, но был абсолютно уверен в том, кто сейчас хозяин положения. Повисла короткая пауза, а затем Ившам вернулся к предыдущей теме разговора: – Я очень хорошо помню то дело Эпплтонов. Это была настоящая сенсация. Она ведь избежала наказания, правильно? Хорошенькая женщина, блондинка – натуральная блондинка… Почти против своей воли мистер Саттерсуэйт взглянул на женскую фигуру, скорчившуюся за балюстрадой. Ему показалось или она действительно сжалась, как от удара? Он что, действительно увидел руку, которая двигалась по скатерти, а потом внезапно остановилась? Раздался звук разбившегося стекла. Алекс Портал, который наливал себе очередную порцию виски, выронил графин. – Черт побери… сэр, мне очень жаль. Не понимаю, что на меня нашло. Ившам прервал его извинения. – Все в порядке. Не обращайте внимания, приятель. Странно – этот звук напомнил мне кое-что. Ведь это она, нет? Миссис Эпплтон? Ведь это она разбила графин с портвейном? – Вот именно. Старик Эпплтон каждый вечер выпивал один стакан портвейна. А на другой день после его смерти кто-то из слуг увидел, как она специально разбила графин. Ну и начались всякие разговоры. Все знали, что с ним она была совершенно несчастна. Слухи все росли и ширились, и наконец, через несколько месяцев, один из родственников потребовал эксгумировать тело. Естественно, что выяснилось, что старика отравили. Мышьяк, по-моему? – Нет. Стрихнин, мне кажется. Но это не важно. Все было ясно как божий день. Все это мог совершить только один человек – и миссис Эпплтон предстала перед судом. И оправдали ее только из-за недостатка улик, а не потому, что она была абсолютно невиновна. Проще говоря, ей повезло. Думаю, что ни у кого не вызывает сомнения, что это сделала именно она… А что с ней стало потом? – По-моему, уехала в Канаду. Или в Австралию?.. У нее там был дядя или кто-то в этом роде, кто предложил ей крышу над головой. Это был наилучший выход для нее, принимая во внимание все обстоятельства дела. Мистер Саттерсуэйт не мог отвести глаз от правой руки Алекса Портала, которая сжимала стакан с виски. Сжимала с невероятной силой. «Если ты не поостережешься, то раздавишь его… – подумал мистер Саттерсуэйт. – Боже мой, как это все интересно!» Ившам встал и налил себе еще. – Что ж, мы так и не приблизились к разгадке смерти бедняги Дерека Кейпла, – заметил он. – Комиссия по расследованию не добилась никаких результатов, не так ли, мистер Кин?