Наверное, сюда лучше приезжать летом, в морозец долго не погуляешь, да и природа не радует. Пусть снега не обещали, но и солнца не ожидалось, белой пеленой задернулось небо от края до края, без просвета. Но даже на этом фоне Дмитриевский собор восхищал. Ветер сбил снег с деревьев, и парк превратился в темно серое обрамление кадра в середине которого на белоснежном снегу спал в безмолвии древний собор. В феврале мало кто едет в отпуск, да и день был будним, так что снег еще не вытоптали многочисленные организованные группы туристов. На нетронутом белом снежном ковре храм не выглядел белым, как летом, зимним днем проступили через камни века, которые он прожил, тут чуть желтым, там чуть кремовым. Потускнело золото обновленного купола, присыпанного снегом, но показалось, что именно сейчас, без игры солнца и листвы, собор можно разглядеть во всем великолепии каждой детали. — А нам повезло, — шепнула Соня. — Могли бы достаться тупые иностранцы, которые поахали, и пошли, а наши, смотри, вопросы задают, каждой деталью интересуются, вон рты разинули. — Ну, во-первых, дело даже не в иностранцах, у нас своих полно, кому эта красота вот нисколечко не сдалась, а во-вторых… что-то ты плохо о нас думаешь, неужели мы могли выбрать тупых? Похоже, итальянцам было совсем не до подруг, и те, положившись на гида, быстренько срулили на сторону, их ждал визит к чиновнику управления культуры по имени Владимир Сергеевич Березин. Мужчины лишь покивали, увлеченные экскурсией, идите, мол, хоть на все четыре стороны, чем девушки и воспользовались. Конечно, их не пропустили. В отличии от итальянских мэрий и прочих присутственных мест, куда заходи- не хочу, в российских на входе сидят бдительные охранники, порой даже в полицейской форме. Вот и в этот раз страж вверенного ему государственного учреждения был непреклонен. Лишь после слезных просьб подруг смилостивился, сообщил номер, по которому девушки могут позвонить чиновнику. Секретарша Владимира Сергеевича была не менее непреклонной. Но Саша настояла, чтобы та сообщила шефу: девушки приехали не просто так, они от Онисьи. После чего им выписали пропуск и проводили на второй этаж. — Ты вовремя сообразила! Но ведь он мог и не испытывать теплых чувств к бабе Онисье, и фиг бы с нами встретился. — Причем тут чувства? Помнишь, что рассказывали про Онисью? Откажи нам — и проблем не оберешься, она до министра культуры дойдет, себе дороже. — Сто лет не видел Онисью Федосеевну! Как она, все так же гремит? Ничто не ускользнет от зоркого ока царицы Городенца? — Гремит! Мы, правда, приезжие, но успели и познакомиться, и наслушаться о ее подвигах. Ух, как вы интересно ее назвали. — Царица-то? Это мы ее так прозвали давным-давно, когда музеями занимались. Царица и есть, владетельница! Ей нравилось, она и чувствовала себя царицей, и попробуй кто поперек слово скажи — испепелит. — А царевна была? — Царевны не было. Не было у царицы наследничков, всю себя работе отдавала, не до замужества. Эх, хорошие времена были! Я из-за нее и на исторический пошел, как окунулся в предания наших мест, так и заболел этим. Тут же самое сердце. Древняя Русь! Эх, сто лет не видел Онисью Федосеевну… пару раз заезжал, все как положено — цветы, конфеты, — хохотнул чиновник хорошо поставленным баритоном. — Но давно уж это было. Так вы зачем пожаловали? — Предание очень заинтересовало. Про царевну мертвую. Онисья сказала, могли вы за эти годы что-то раскопать на эту тему. — Тема не благодарная. Для обывателя да, для науки несерьезная- вампиры какие то, глупости, в общем. Молодые были, конечно, захватило нас, а повзрослели, забылись все эти сказки. — И никогда больше с этой легендой не сталкивались? — Нет, не приходилось. — А кто еще интересовался? Может, кто-то смог найти интересные факты. — Да никто не интересовался, это мы с Толькой, с Анатолием Панковым увлеклись этой легендой. А остальные так… интересно один раз услышать. Валя еще… но тоже быстро надоело. — И даже пещеру искать не пытались? — В те годы пытались, да не нашли. — Ну, что ж, очень жаль. — Мне тоже жаль, что не смог помочь. Погодите-ка, я знаю, с кем вам надо поговорить. — С кем? — Приезжал ко мне год назад один парень. Художник. Недавно поселился в Городенце и так легендами местными заболел, и подземный ход искал, и про царевну выспрашивал. Виктор его звали, фамилию не помню. Но там быстро его разыщете. Поговорите с ним, он с таким пылом занялся нашими преданиями, что мог и раскопать что-то. — Или так втянулся, что убивать начал. — Переглянулись девушки, но вслух не сказали. Всю обратную дорогу подруги слушали рассказы итальянцев об экскурсии, те жалели, что не увидели знаменитый храм Покрова-на-Нерли, но ничего не поделаешь, по такой погоде по полю не походишь. Будет повод вернуться! Оба были твердо настроены увидеть в следующий раз Москву и Санкт Петербург, и главное- чтобы никаких убийств! Прощальный вечер провели в ресторане. Удалось еще с утра заказать ужин, как было положено в отеле, правда, зачем это делали, так и не поняли: ждать каждое блюдо все равно пришлось по часу. За ужином к ним присоединился Андрей, руководитель местного следственного комитета, и оба итальянца всерьез просили его присмотреть за подругами, а следователь важно кивал. Небольшого росточка, худенький, лысеющий, с усами, он тем не менее производил впечатление вполне надежного товарища. Да и кого еще могли попросить Марко и Нико? Хотя они совершили то, чего девушки от них никак не ожидали. Один из «дядек», убирающих дом от снега, был нанят за хорошие деньги присматривать за домом и хозяйками. «Дядька» по имени Михаил Васильич с удовольствием согласился. Во-первых, подспорье семье, во-вторых, он сможет ночевать недельку в бане, подальше от вредной супруги. Соня и Саша е представляли, что итальянцы до такого додумаются, им была приятна забота, да и мысли о храпящем в бане «дядьке» согревали, мало ли что — хоть покричим. Ресторан удивил, видимо работа со столичными горнолыжниками наложила свой отпечаток. Им подали гравлакс- маринованный в свекле лосось, салатные листья с королевскими креветками в соусе из лимона и оливкового масла и, наконец, томленую в печи говядину. Итальянцы третий день чувствовали себя в своей тарелке: обеды в Нижнем и во Владимире, ужин в ресторане Городенца (Так здесь можно было нормально поесть?! А вы нас чем кормили??) были похожи на привычную им еду, пусть с налетом небольшой экзотики типа лосося со свеклой. — Никаких больше «штчи», «лапша», «крэновухха»! — торжественно заявил Никколо. А Марко поддержал: — Софи, умоляю, никаких экспериментов на кухне дома! Хотя… пироги zia Amore (так прозвали итальянцы тетю Любу, узнав значение имени Любовь: ей так подходит, она же вся tutto amore, вся любовь, как итальянская mamma или zia!)… вот пироги можно попробовать. Особенно с яблоками! Хотя и с рыбой и картошкой тоже buonissimi! Perfetti! * * * При расставании все загрустили. Соне с Марко предстояла недолгая разлука, через неделю она должна получить документы о праве собственности, нанять управляющего (конечно, им будет тетя Люба!) и оставить апартаменты работать в прежнем режиме. А Соня вернется домой к своим виноградникам, поместью и любимому мужу. Саше и Никколо придется ждать до конца лета. Саша радовалась, что последние годы работала на себя, и могла в любое время отправить сама себя в отпуск, пусть даже неоплачиваемый. Скорая весна и лето казались хорошей идеей, вот только работа уже не приносила прежних доходов, интересных и денежных судебных процессов было не много, и приходилось сто раз задуматься, прежде чем купить билеты в Италию. А еще дела судебные имеют обыкновение затягиваться, и возьми пару- тройку дел, так и без весны, и без лета с Никколо останешься. Про альтернативу она старалась не думать, чем больше времени она проводила в Италии, тем меньше работала в России и тем ближе подступал вопрос- а дальше-то что? Вот и с дедушкой уже познакомилась… Прошлым вечером, вернувшись домой из ресторана, компания пустилась в воспоминания. — Мы с тобой дружим с детского сада! Но я не помню ни про бабушку, ни про этот городок. — Да я и не ездила сюда после 8 лет, так почему-то сложилось. А раньше — ты просто не помнишь, мы с тобой вместе ездили с родителями в отпуск на море, но меня каждый год на пару недель отправляли в Городенец. — А меня на теплоходе возили. То в Москву, то в Астрахань… — Видишь! А я этого не помню! — Соня, а ты смогла бы жить в таком городке? Ведь ты стала бы здесь уважаемым человеком, вон тетя Люба говорила, что к кардиологу приходится ездить во Владимир. Ты бы в Городенце звездой была! — А зарплата? Даже сдавая этот дом на лето, много не заработаешь, а зарплату у медиков в таких городках ты знаешь. — Жить огородом. Тебе ж все это нравится! — Виноград мне нравится. Выращивать, вино из него делать. И не нравится, что тут воду горячую отключают надолго. Привыкла я к хорошему! Нет, не хотела бы я здесь жить, при всех теплых воспоминаниях о детстве. — А у меня все воспоминания — переезды с отцом, он же был карабинером. Сколько я школ сменил! Но самые главные — это поместье дедушки у моря, там прошли самые счастливые дни моего детства! — сказал Никколо. — А мой дед купил ту ферму, то хозяйство, где мы живем сейчас. Все организовал, перестроил, это было после войны, и в деревне на него косились — ишь, богатей приехал! Люди тогда жили бедно, мне отец рассказывал. Каштаны на муку мололи, пекли из нее хлеб и пироги, наш знаменитый каштановый пирог кастаньяччо с тех времен остался. Дед выучил моего отца на медика, потом я пошел по его стопам. Деда, правда, не я не знал, он умер, когда меня еще на свете не было. В отличии от всех вас я живу там, где прошло мое детство, если не считать квартиры в Болонье. А теперь, — Марко посмотрел на Соню, и та ответила счастливым взглядом, — там будет жить и моя семья. Саша сразу заторопилась на кухню, ставить чай, а то вдруг Никколо тоже о семье размечтается. Чего больше всего не хватало итальянцам в Городенце, это кофе. Глядя на их мучения, Соня даже собиралась купить хоть какого-нибудь кофе и сварить в кастрюле на плите, кофеварки в доме для отпуска не было. Но итальянцы отказались от такого кощунственного обращения с божественным напитком, им оставалось потерпеть совсем немного. Тем более, в последние дни они наконец-то дорвались до кофе, без которого нет итальянской жизни, в Нижнем и Владимире с этим все было хорошо. Тетя Люба всплакнула, провожая иностранных гостей. Не понимая языка друг друга, они сумели подружиться, а тех, кто за обе щеки уписывает ее пироги, тетя Люба считала родственниками, пусть даже от щей и селедки под шубой они отказываются категорически. Итальянцы тоже полюбили zia Amore, объятия были крепкими и искренними, обещания вернуться- тоже. И пакет с пирогами от тети Любы пришлось брать в дорогу, иначе не было бы им прощения. Подруги смахнули слезы, правда, лишь тогда, когда машина скрылась за поворотом, нечего показывать свои слабости. Никколо с Марко запретили им ехать в аэропорт: зачем такие мучения, почти 4 часа в одну сторону, потом обратно, заказанный трансфер домчит без проблем, а девушки тут под присмотром. За проводами и прощаниями прошло полдня и впереди ждали сумерки. Хватит лить слезы, идти к художнику надо сейчас, засветло! * * * Дом, в котором купил жилье художник, стоял на спуске с горы. Покрашена была лишь фасадная, лицевая сторона, да еще и в веселенький салатовый цвет, а резные украшения крыльца и окошек — в небесно-синий. А вот с боков видно было, что дом не слишком крепок, серые тусклые доски местами прогнулись. Но деревянная часть стояла на вполне добротном каменном фундаменте, дымила на крыше каменная труба и, несмотря на покосившийся забор, дом еще рано было списывать со счетов. Следователь Андрей, у которого Саша уточнила адрес и полное имя художника, удивился, зачем девушкам приспичило его навещать. Проверяли сто раз, и не только улик, но и никаких свидетельств, что художник может иметь отношение к убийствам, не обнаружили. — Сходите, раз так хочется, — резюмировал следователь. Часть дома, приобретенная художником, выходила в сад, вход в нее был отдельным, с тыльной стороны здания. Звонка не наблюдалось, и подруги толкнули калитку, прошли по узенькой протоптанной тропинке меж сугробами и забарабанили в невысокую деревянную дверь. — Кто там? — Мы к Виктору Васильевичу, по поводу картин.