— Я читала, что это абрамцевские и талашкинские мастера, а уж кто конкретно, неизвестно. Но этот человек хорошо знал местные предания. Я сейчас забыла, а в детстве мне рассказывали, что тут целый рассказ прочитать можно. — Про русалок? — Про русалок тебе тетя Люба расскажет. Она все местные сказки знает. Еще немного, и по центральной улице потянулись купеческие особняки, один краше другого. А потом девушки вышли на площадь, где горели огнем на зимнем солнце купола старинного храма, огромные, тяжелые. Дальше поднималась колокольня, потом еще один храм, и сверху, там, где начинался лес, на горе пристроился монастырь. С другой стороны площади словно из снега вырастали белые стены другого монастыря, кружились над колокольней голуби и вся эта картина казалась нереальной, словно девушки перешли невидимую черту и оказались в прошлом. В веке эдак 19 м. — Если бы не «Пятерочка» — показала Саша на магазин на углу площади, я бы решила, что мы с тобой попаданки, ну, как в модных книжках, раз — и в прошлом. — Это «Магнит», попаданка! — Рассмеялась Соня. — «Пятерочку» мы с тобой возле детского сада прошли, в двух шагах от дома. Кстати, о магазинах. Есть здесь негде, на обратном пути надо зайти за продуктами. — В смысле негде? Сюда же туристов возят. — Возят, а толку то? Пара столовок, и все. Кофеен и ресторанов тут нет. Девушки завернули за угол и увидели несколько человек, собравшихся у двухэтажного каменного, сильно потрепанного жизнью дома. Рядом стояла Скорая. — Что-то случилось? — обратилась Соня к пожилой женщине с краю. — Ой, девоньки, случилось. Иринку ночью убили. — Какую Иринку? — Дочку Настину. Вот горе то! — Как ее убили? — Не удержалась Саша. — Уже задержали убийцу? Женщина удивленно посмотрела на нее: — Кто ж его задержит! Это не человек, наверняка оборотень, кто еще сердце вырвет! — Сердце вырвал? Оборотень? — Саша вспомнила вчерашний ночной вой и солнечный день сразу потускнел. У Сони тоже округлились глаза. — В лесу ее нашли. Без одежды, горло перерезали и сердце вырвали. Прямо как прошлый раз. — Какой прошлый раз? — Саше совсем поплохело. — Я ж тебе говорила. Девушку тут убили пару недель назад! — Дернула ее за руку Соня. — Но никто сердце не вырывал! — Ох, вырывал, — вмешалась в разговор другая женщина. — У меня племянник в полиции, попросил посидеть с Настей, пока родственники подъедут. Но пришлось Скорую вызывать, плохо стало Насте. Он мне и сказал, что как в прошлый раз, опять сердце вырвал, велел внучку мою на улицу вообще не выпускать. Девушки отступили в сторону, и Соня поманила Сашу вверх, по расчищенной широкой, но крутой дороге к монастырю. Саша попыталась что-то сказать, но подруга ее оборвала: — Хватит слушать бабские сплетни. Кто может сердце вырвать, глупости это все. За поворотом после старинного храма на пригорке и пары резных домиков дорога пошла среди деревьев. Если бы не толпа внизу и не пара туристов, взбиравшихся впереди, Саша даже в солнечный день сюда бы не полезла после услышанного только что. Кто знает, что там за оборотень бродит среди темных деревьев Монастырь оказался старым, но обычным, как десятки других, ну, разве что с красивой каменной резьбой на главном храме, но Соня поманила подругу дальше, во двор. И там Саша снова ахнула. Весь городок отсюда открывался, как на ладони. И крошечная площадь с огромным храмом, колокольней и старыми строениями, и разбросанные среди деревянных домов белокаменные купеческие палаты с трубами на покатых крышах, и нижний монастырь, и набережная покрытой льдом речки со вмерзшим понтонным мостом, и густой лес на другом берегу и еще один монастырь за лесом. А потом над дымками, крышами, речкой, полился колокольный звон. — Офигеееть! Я думала после Крумлова такой красоты не увижу. А оно тут еще и такое… как бы это сказать… настоящее, не аттракцион для туристов. — В детстве тут было совсем не так… и набережной не было, и храмы все разрушенные, а сейчас красота! Уходить не хотелось, но колокольный полуденный звон смолк, ноги начали замерзать, а лица уже вовсю щипал мороз. Той же дорогой девушки спустились вниз, задержались на крохотной площади у собора и колокольни и вернулись к большому монастырю и стаям голубей. У дома в начале улицы уже не было ни Скорой, ни толпы. — Я сейчас умру от голода! — пожаловалась Саша. — Ну, быстро мы сможем только Доширак кипятком залить и бутерброды сделать. — Я не хочу Доширак. Я хочу горячего супа! — и Саша прямиком направилась к одноэтажному строению в середине площади с яркой надписью «Кафе». — Не понравится тебе здесь, я тоже в первый день забежала, а это столовка! Внутри действительно была столовка, все, как положено: простенькие, но чистые столики с дешевыми стульями, железные перильца, по которым надо передвигать подносы. Но Саша решилась, и не пожалела. Какая здесь была лапша! Оранжевая, густая, аж ложка стоит! С домашней толстой лапшой, с деревенской курочкой, с яркими кружками морковки. Саша не удержалась, и пошла за второй тарелкой. — Как вы это делаете? Полная тетенька в белом халате за стойкой заулыбалась: — А ты, дочка, курочку то в холодную воду не бросай. Ты курочку сначала обжарь на сковороде, или прокали в духовке. Косточки прокалишь- потом такой суп получится, что ум отъешь! — Уже отъела, — засмеялась Саша и пошла к Соне, допивавшей второй стакан компота. — Столовка, говоришь? — Да вообще! Я таких щей давно не ела. Как они их готовят? — Косточки прокаливают, — важно сказала Саша, а женщина за стойкой закивала. — Мужиков наших, конечно, сюда не приведешь, а вот на дом, в кастрюльку, вполне можно, надо же их русской кухней покормить. — Каких мужиков? — насторожилась Саша. — Ой… — Соня прикусила губу, — это сюрприз, я не хотела тебе говорить… они прилетают в гости. — Они? — Ну, да, Марко и Никколо. — Когда? Соня вздохнула: — Послезавтра. Саша поперхнулась компотом. — И ты молчала? Их же встречать надо! — Не надо, они уже все организовали, прямо из аэропорта на машине сюда. — Ничего себе новости… — Саша еще не поняла рада она приезду итальянцев или наоборот. — А жить где? На твоей кровати все не поместятся, — пошутила она. — Они уже заказали номера, здесь же горнолыжный курорт и у подножия горы есть вполне приличный 4х звездочный отель. Единственный на весь город. Есть еще купеческие палаты, но там туалет на этаже. Саша прыснула, представив аристократичного Никколо, пробирающегося из номера в туалет на этаже. — А зачем два номера? Я съезжаю в отель, а Марко к тебе, муж ведь законный. — Вот пусть муж законный поживет в отеле. Мы с тобой останемся в доме, и будет у всех отпуск! А они получат сполна экзотики, за которой едут. Я как раз собираюсь к тете Любе, она мне с баней поможет, должны ж мы итальянцев в бане попарить и в снегу искупать и водкой напоить? Саша уже хохотала во весь голос, представив себе всю картину. — А ты сама в бане когда-нибудь парилась? — Нет, а ты? — И я нет. — Вот и будет нам всем аттракцион. * * * После еды мороз казался не таким сильным, день снова заиграл яркими красками и двадцать минут пешком до дома тети Любы девушки протопали, представляя себе итальянцев в бане и весело хохоча. Тетя Люба жила в деревянном доме на две семьи. В засыпанном снегом палисаднике, как рассказывала Соня, всегда росли красивые цветы и сам домик был ярко зеленым, аккуратным. Хозяйка оказалась совсем не старой женщиной, с русыми волосами забранными в пучок и яркими синими глазами, невысокой, худощавой. Она всю жизнь проработала в местном музее, а выйдя на пенсию, устроилась на работу к Сониному дяде, которого знала с детства. И зарплата в апартаментах была гораздо выше музейной, и кроме уборки и работы по хозяйству тетя Люба с удовольствием рассказывала постояльцем истории о городке и даже проводила экскурсии.