— В музей то, в купеческие палаты, ходили? — первым делом спросила она девушек. Те замотали головами: — Приедут мужчины, мы и пойдем. Соня решила с тетей Любой хозяйственные вопросы, отсчитала деньги за будущую работу, а женщина поставила чайник, и. несмотря на протесты девушек, порезала большой, толстый, недавно испеченный пирог. — Осторожно, косточки могут попасться, я хоть и разбирала, но вдруг что-то проглядела. Рыбка свеженькая, у Петра купила, он затемно еще на прорубь ходил. Река у нас рыбная, вот окуньков наловил. Пирог показался необычным, кроме рыбы там был картофель. — Очень-очень вкусно. Никогда не думала, что такие пироги пекут. — А как же, с речной-то рыбой, так сытнее! И картофель, и травки огородные, я все выращиваю, и тимьян, и петрушку, и укроп. А на зиму замораживаю или сушу. Я сейчас одна живу, муж давно умер, сын в Москву уехал… как знала, что вы сегодня придете, пирог испекла, а одной есть не весело. — Тетя Люба, Саша русалками интересуется. Почему назвали дом градоначальника домом с русалками. Вы же всякие истории знаете. — Русалки, говоришь? Русалки у нас тут завсегда водились. — Прямо водились? — Ну, да, и парней могли защекотать. Но они тут добрые были. Не всегда в глубину заманивали, иногда тонущих спасали. Пляж-то видели на реке? Справа от моста, где высокие деревья. Речка мелкая, но течение быстрое, и унесет — не выберешься. А народу много летом приезжает, загорают, купаются. Один парень на рассвете пошел купаться, река тогда разлилась, его в водоворот и затянуло. Потом рассказывал, чудом выбрался. Говорит девка вынырнула, и подтолкнула. Русалка и была. — Он, наверное, принял с утра, с похмелья. — Ох, девонька, какие вы городские смешные, не верите. У нас в старые времена было принято благодарить русалок. Спасется девушка из воды, помогут ей из омута вылезти, так потом она сережки, или платок красивый в воду бросала, в благодарность. Э-эх, столичные красавицы! Пошли, я вам хоть теленка покажу. Теленка видели когда-нибудь? — Не видели! — запищали подруги, — покажите, тетя Люба! Женщина велела одеться, повела девушек к выходу в сад, с тыльной стороны дома. Там в хлеву стоял за загородкой теленок, не такой уж и маленький, — подумала Саша, — размером с собаку-дога. Хотя она даже не представляла, какими рождаются телята. — Петр сегодня говорил, на рассвете-то в полыньях плещутся. Значит год будет плодородным. — Кто плещется? — Так русалки же. Это к плодородью. Саша так и не поняла, разыгрывают ее или нет, и взвизгнула, потому что теленок уже зажевал весь рукав ее пуховика, а она в мыслях о русалках этого даже не заметила. — А как могут русалки спасать, они ж обычно в омут утаскивают. — И такое бывает. Маленькой я тогда была, да запомнила. Мальчонка у нас утонул, тело найти не могли. Тогда мать пришла на берег с чашей, в которой был домашний ржаной хлеб, и свеча воткнутая горела. Помолилась она хозяйке воды, и говорит: раз вы забрали душу ребенка, верните хоть тело, чтоб похоронить по-человечески. И пустила чашу в воду, та поплавала, да и утонула в одном месте. Там тело и нашли. Из мордовской семьи они были, там, у мордвы, у марийцев все старые обряды живы, это мы о них забыли. А русалкам что до наших забвений, плещутся! Помню, говорили еще, что русалками становятся женщины, которые утопились, не в силах жить с жестокими мужьями. Может, они и спасают тонущих. Кто ж его знает, не нашего ума это дело! Уходя, девушки тепло распрощались с тетей Любой, которая обещала послезавтра с раннего утра прийти, растопить баню и прибрать в доме. Заодно пирогов принести, как не отнекивались девушки. — Вы мужиков-то кормить собираетесь? Что вы там приготовите, мужиков хорошо кормить надо. В русалок они не верят. Эх, городские! Девушки рассмеялись, а тетя Люба крикнула вдогонку: — Сходите к бабе Онисье, раз такие истории нравятся она вам много чего порасскажет. Ну, ты ее помнишь, может, — кивнула женщина Соне, — она к твоей бабушке часто приходила. — Не помню, — загрустила Соня. — Столько лет прошло, я вообще ничего не помню, и город стал совсем другим. — Эээх, — вздохнула тетя Люба. — Она в доме с синими ставнями живет, прямо у мельницы. Не ошибешься. Скажешь, что от меня. — Тут и мельница есть? — Не настоящая. Комплекс для туристов построили. Мельница, избы и кафе, у трассы. А баба Онисья напротив, вглубь улицы. — Вроде не деревня глухая, а город, а как расскажут такие вещи, так волосы дыбом! — удивлялась по дороге домой Саша. — Как в современном мире люди могут в такое верить? — Как видишь, верят. — Задумчиво ответила Соня. — Может, это не так уж и плохо? Отвернулись мы от природы, забыли традиции. — Ты меня пугаешь! Интересно, а русалки разговаривают? — Я читала, что нет, только смех можно услышать. Ну, помнишь, как в «Особенностях национальной рыбалки»? — девушки рассмеялись, вспомнив фильм, и вся задумчивость прошла. Вечер прошел в хлопотах: подруги прибрали в доме на всякий случай, чтоб совсем в грязь лицом не упасть перед тетей Любой, когда та придет порядок наводить. Двор уже расчистили «дядьки», снег был убран в большие сугробы по краям дорожек к бане и к беседке. В соседнем продуктовом подруги закупились пастой «барилла», фаршем и прочими необходимыми ингредиентами для соуса «болонезе». Вдруг борщи и пироги не придутся итальянцам по душе, придется спасать привычной едой. — Ага, привычной, паста куда ни шла, а за нормальным мясом надо на рынок, потом его прокручивать, этими промышленными фаршами мы мужиков отравим. — Ничего с ними не случится! Я еще селедку под шубой сделаю! — Придется закупить туалетной бумаги, боюсь, их желудки после такого количества свеклы быстро не оправятся, — засмеялась Саша, и подруги отправились спать. Выключили свет — и сон пропал, и стало не по себе. Тишина пугала. Хоть бы машина проехала, а то словно они одни во всем мире! Саша боялась лишний раз вздохнуть, подруги лежали тихонечко, прислушиваясь к звукам с улицы. Залаяли собаки, сначала одна, потом, вроде издалека, другая. Замычала корова. Но сколько не ждали, волк в эту ночь не выл, и наконец они заснули. А вот сон Саше приснился странный. Ей виделось лицо прекрасной, но злобной женщины, той самой, с деревянных узоров, заглядывала женщина в окна, скрежетала зубами, но так и смогла пробраться в теплый дом. А потом донесся плеск с реки, махнула хвостом русалка. Злая женщина покачала головой, вздохнула, превратилась в горсть снега и рассыпалась над улицей. К утру сон забылся, словно и не снился вовсе. * * * Как только самолет приземлился, Никколо и Марко позвонили, заверили, что все в порядке, и часа через три-четыре они будут на месте. Вскоре девушки устроились в крохотном- столик, диванчик и стойка регистрации — холле гостиницы. За что ей дали 4 звезды было совершенно непонятно, правда, обещали комфортные номера, да еще и ресторан при гостинице работал, но заказывать ужин надо было с утра, выбирая по меню. В обед вообще все было закрыто — не сезон, вот к зимним каникулам горнолыжники приезжали, тогда все и работало, а теперь тишина до лета. Судя по всему, итальянцы окажутся единственными постояльцами гостиницы. К трехэтажному каменному зданию прилегал крохотный садик: пара скамеек, две невысоких туи и засыпанный снегом фонтанчик. Но вот раздался звук мотора, машина притормозила у ворот, и девушки поспешили на улицу. Марко и Никколо, в джинсах и лыжных куртках, без шапок, и конечно в выпендрежных модных ботиночках- итальянцы, что с них взять! — выгрузились из авто и радостно бросились навстречу подругам. Соня, повизгивая, повисла на шее у Марко, они с мужем не виделись уже несколько недель. Саша же сначала отругала Никколо за сюрприз, тот виновато оправдывался, что иначе она бы ни за что не согласилась, но в конце концов и Саша вроде как обрадовалась. — Так, отдыхайте, устраивайтесь, и отправляемся в баню и на обед. — О! Банья, дача! — развеселились итальянцы, а девушки только покачали головой: — Идиоты итальянские! — Нет уж, мы 3 часа сидели в самолете, потом 4 часа в машине, отдых потом, сначала размяться, — заявил Марко. — Ну, тогда бросайте чемоданы, и вперед! — скомандовала Соня. — И куда ты собираешься их вести? — удивилась Саша. — Как куда? Ты их ботиночки видела? Как раз магазинчик в том же здании, где «Пятерочка», откроется после перерыва. Саша вспомнила магазинчик — что-то среднее между одеждой для садоводов и униформой сторожа на складе советских времен, с галошами, ботами «прощай, молодость» и детскими лопатками для песочницы. Истерически заржала. — Это тебе не Москва и даже не Владимир. Тут «откутюров» не предлагают, — присоединилась к ней Соня. Общая истерика случилась, когда они экипировали итальянцев в шапки-ушанки из искусственного меха, от чего и аристократичный Никколо и обаятельный Марко превратились в бродячих барбосов с висящими лохматыми ушами. Ботинки тоже нашлись, и тоже на искусственном меху, огромные и тяжелые. К ботинкам подобрали теплые носки, а заодно- веселиться, так веселиться — купили итальянцам полосатые тельняшки с длинными рукавами, чем больше слоев одежды надето, тем теплее. И, конечно, шерстяные перчатки. Пока девушки рыдали от смеха, утирая слезы, и глядя на несчастных итальянцев, те сопротивлялись, как могли. Лучше умереть от холода, чем надеть это все! Вот Саша с Соней же нормально одеты! — Так и вы были бы нормально одеты, подумав об этом заранее. Все, никакие возражения не принимаются, зима это вам не шутка. Хотели зимнюю Россию — расплачивайтесь красотой. А вы как думали? Иначе завтра на самолет — и в теплую Италию! Банщиком нанялся один из «дядек», чистивших двор. Он затащил перепуганных итальянцев в парилку, достал веники. — Никогда такого не видел! — ахал потом Марко, — как у меня сердце выдержало? Я думал он нас отдубасит этими кустами! Никколо был сдержаннее, выспрашивал, в чем смысл, и почему это традиция, а раз традиция, то, наверное, все каждый день после работы идут в баню? Или раз в неделю? Прыгнуть в сугроб после парной никто из них не решился.