* * * Возле подъезда на скамеечке, вытянув длинные ноги, сидела Викуся, имея вид независимый и даже как бы незаинтересованный. Малиновая челка, ярко-полосатые гетры-самовязы, шарф в три оборота вокруг дутого воротника коротенькой курточки. Красота. — Ну и чего ты тут киснешь? — хмыкнула Катя. — Сбежала? — Почему — сбежала? — подшмыгивая носом, вяло возмутилась Викуся. — Я же не в колонии строгого режима для особо одаренных, сделала уроки и погулять решила. И вот гуляю. Здесь случайно. Мимо шла. — А… Тогда пошли, чайку попьем. Они устроились на кухне и принялись пить чай с конфетами «Ласточка» и ванильными сушками. — А где Геннадий? Поругались опять? — Теть Кать, ну ведь ты знаешь, он зубрилка. У них во вторник контрошка по химии, вот он и засел. В субботу засел, прикинь? Катя хмыкнула и отвернулась к окну. «Ноябрь, ты прекрасен! Прекрасен! Н-да…» Викуся, воспользовавшись ее меланхолией, быстро сунула две конфетки в нагрудный кармашек рубашки и похлопала, сплющивая, чтобы не оттопыривались. — Теть Кать, чего тебе поделать надо? Хочешь, пропылесошу? Или вон керамику твою ужасную протру? Она и без пыли-то… — Но-но! Ты не очень-то критику наводи, ценитель тоже… Я и без тебя все смогу протереть и пропылесосить, не дряхлая. Иди вон лучше в бронзулетках моих покопайся или, хочешь, мультики вместе посмотрим, а потом мне уйти надо будет снова, ты уж извини. — Опять? Ты ж только пришла! — Мне на работу надо, в пятницу кое-что не успела, а обещала. — На работу? А была где? С утра пораньше?.. — М-м-м… У зубного? — спросила задумчиво Катя, рассматривая чаинки на дне чашки. — Не у зубного! — парировала Викуся. — Ты сушки вон трескаешь, а после зубного два часа есть нельзя. — А может, я добиралась оттуда два часа, — усмехнулась Катя. — Ага. Во сколько же тебе тогда встать пришлось, чтобы два часа туда ехать? Не верю. — Тогда на ранней службе в храме, как раз по времени сходится. — Теть Кать, ты ж неверующая, какой еще храм? — Почему же, Виктория, ты считаешь, что я неверующая? — удивилась Катя. — Потому, тетя Катя, я считаю, что ты неверующая, что если бы ты была верующая, то носила бы обвисшую черную юбку и коричневый страшный платок и волосы бы не мыла. — А почему волосы-то не мыла? — А чего их мыть, если они все равно под платком? — А может, я из начинающих, из, так сказать, новоначальных, — продолжала развлекаться Катя. — В таком разе, теть Кать, тебе еще важнее как неновоначальной выглядеть, а ты в джинсах и кроссовках, так что версия твоя не принимается. Ну, если секрет, не говори, конечно. Если у тебя романтическая встреча до утра затянулась, то, конечно, об ней на каждом углу трепаться не будешь. — Какая еще встреча! — возмутилась Катерина. — Не болтай чепуху! Я ходила на курсы записываться. — На курсы! Опять?! Круто! Чему учить будут? На гида-переводчика с китайского? Какие-то полгода занятий, и ты сможешь водить по Кремлю толпы любознательных китайцев! — Очень остроумно. Но — нет. Я, Виктория, ходила записываться на курсы вождения. Через улицу от нас — автомеханический колледж, при нем курсы, я на них записалась. Занятия с нового года, после каникул. Я дала тебе полный отчет? — А у тебя чего, машина есть? — Да, от родителей осталась, «Шкода» старенькая. — А… — произнесла незаинтересованным голосом Вика. Про родителей она предпочитала ничего не выяснять, и про тети-Катиных тоже. — И вообще, что ты меня забалтываешь, мне выходить уже скоро. Викуся и не собиралась ее забалтывать. Викуся собиралась выведать, где она все-таки была, и очень ловко в том преуспела. Викуся должна была держать ее жизнь под контролем, чтобы, мало ли, не нашелся кто-нибудь шустрый и не переманил ее у Викуси насовсем, а этого не должно произойти никогда-никогда. — Теть Кать, а можно я останусь, тебя подожду? Ты надолго? — Надеюсь, ненадолго, а остаться нельзя, ты же знаешь. Может Борис Сергеевич прийти, решит, что ты квартирный воришка, и заметет тебя в кутузку. Викуся вздохнула и, подволакивая ноги, пошла смотреть бронзулетки. — Теть Кать, а чего ты меня к себе не возьмешь? Квартира такая классная, три комнаты, места на всех хватит… Я бы тебе пылесосила каждый день и за ужасом керамическим бы следила. И школа рядом, переводиться не нужно… — Ага. Ну да. Я тебя пропишу, а ты мне ножичком по горлу — и в колодец. И будете тут с Геннадием на пару химию учить. Вот только не сопи. Не порти наши высокие отношения. А то я думать начну, что ты только и исключительно из корыстных соображений тут чуть не каждый день тусуешься. Старость мою покоишь. — Теть Кать, а чего Борис этот все сюда таскается? — Потому что имеет право, — без интонаций ответила Катя. — Но ведь ты же хозяйка? Твоя же квартира! Возьми и не пускай его больше, придурка! — А ты откуда знаешь, что я хозяйка? «С мое на лавочке посидишь, еще не то узнаешь», — под нос пробубнила Викуся, а громче добавила: — Случайно, от бабушек. — Дело в том, Виктория, что когда-то давно, когда еще были живы мои папа и мама, я совершила одну глупость, хотя они меня и предостерегали. — Какую глупость? Вышла за него замуж и прописала? — Я же сказала — одну, а ты перечислила две. Вышла замуж. А прописка — это уже вытекающее следствие, его мой отец прописал по моей просьбе. Мальчик был иногородний, не мог же он жить без прописки… — Ты, наверно, страшненькая была в молодости… Тут Катя, широко размахнувшись, шлепнула подушкой по выпирающим Викусиным лопаткам. Викуся тут же изобразила раскаяние, построив бровки «чердачком». Катя вздохнула, бросила подушку на диван и отправилась включать компьютер. Компьютер был хорош, а монитор еще круче — плоский, черный, огромный. Они пошарили немножко в сети, зашли на пару форумов, потом в поисковике нашли рецепт быстрого пирога с крыжовенной начинкой и маски для проблемной кожи лица и разок срезались в какую-то глупую стрелялку, потому что остальное сегодня было неинтересно. Наконец Катя засобиралась и стала подталкивать Викусю к выходу. — Теть Кать, а давай я с тобой, а? — Иди, иди, чудовище, там, куда я иду, тебе будет скучно и неинтересно. Да и воспитательница, наверно, уже волнуется. Странно, что еще не звонит. Викуся, недовольно насупившись, влезла в куртейку, обмоталась своим длиннющим шарфом и вышла на лестничную клетку. Выйдя из подъезда, она не оглянулась на Катины окна, а если бы и оглянулась, то Катя успела бы укрыться за занавеской. А то еще вообразит себе невесть что. Катя не знала, как она относится к Виктории. Сначала ей, безусловно, было ее жалко, это естественно. Было еще совестно, чувствовала вину, а это уже неестественно, потому как к Викиной жизненной трагедии Катя никакого отношения не имела. Она вообще не имела отношения ни к чьей трагедии, так, по крайней мере, тогда ей казалось. Знакомство их началось совсем недавно, пару месяцев назад. В сентябре. Катя собралась куда-то, вещи, что ли, из чистки получить, и в лифте столкнулась с новой соседкой, по слухам — то ли учительницей, то ли завучем в соседней школе. Соседка оказалась общительной или просто на тот момент из-за чего-то взбудораженной и с ходу принялась темпераментно выкладывать Катерине свою проблему, которая заключалась в появлении нескольких новеньких компьютеров, что радует, и отсутствии должных кадров для их, как она выразилась, введения в эксплуатацию, что ее безумно огорчает. Соседка была дамой грузной, лет пятидесяти шести — пятидесяти восьми, и при этом чрезвычайно энергичной и напористой. Такое живое общение могло бы показаться даже милым, если бы не тесное пространство старого лифта. Соседка, ведя повествование, щедро сдабривала жестикуляцией и другими телодвижениями свою и без того образную речь. Она даже продемонстрировала Катерине, вжавшейся в стенку, как именно тащили старшие школьники мониторы, при этом растопырила руки, согнув слегка ноги в коленях, и потопталась на месте, отчего лифт угрожающе затрясло. За время пути до первого этажа Катя успела узнать много разного и про учащихся, и про учителей, и про соседей, с которыми была знакома с детства, а также что ее, Катю, зовут Катей, и что работает она администратором в какой-то фирме и недавно разошлась с мужем, и этот паразит до сих пор изводит ее своими визитами, которые наносятся им исключительно для того, чтобы никто не забыл, что он тут прописан, и не посмел поменять замок. Тут Катя поняла, что многое в жизни упускает и массу вещей не контролирует. И тогда, чтобы перевести разговор в другое русло, Катя сказала, что сложного с компьютерами ничего нет и что она, Катя, наверно, могла бы помочь, если это недалеко.