Женщина отстранилась, и на нее упал отблеск лампы-переноски, освещающей грубые бетонные стены. Только тогда Муста понял, что на его похитительнице плотно облегающая маска с прорезями для глаз. На месте рта было круглое отверстие, затянутое перфорированной сеткой. Это напугало его еще больше. Что скрывается под маской? Какое уродство? Муста уже видел похожую маску на девушке, которую облил горящим бензином ревнивый жених. Но маска его тюремщицы была еще более непроницаемой. Какие шрамы она прячет? Руки женщины были обернуты латексными бинтами. Из-под повязок виднелись только длинные, накрашенные желтым лаком ногти. – Что с тобой случилось? – пробормотал Муста. Женщина приблизила к нему лицо, и он опять почувствовал аромат апельсинов. – Лучше тебе не знать, – сказала она. Когда она говорила, маска вокруг ее рта морщилась, но выражение лица оставалось непостижимым. – Прости, – отшатнулся Муста. Не зная, что предпринять, он так и остался стоять у колонны. Нападать на женщину в маске он уж точно не собирался. Даже не держи она в руке охотничий нож, которым разрезала скотч, он знал, что против нее у него нет никаких шансов, – это подсказывал ему отточенный десятками уличных драк инстинкт. Муста огляделся. Помимо них двоих, в заваленной мусором комнате никого не было. Похоже, они в каком-то строящемся здании. За голой рамой окна светил месяц. – Ты правда из ИГИЛ? – Нет, – сказала женщина. – Но Фарид полагал, что это так. В уплату за услуги он желал получить от меня билет до Эмиратов и сексуальную рабыню. – Не верю… – Напрасно. Я никогда не лгу. В отличие от него. Знаешь, почему он привлек к работе тебя? – Нет. – Чтобы было на кого свалить вину, если события примут дурной оборот. – Женщина склонила голову набок, наблюдая за ним, как ястреб за добычей. – Он был плохим другом. – Был? – пролепетал Муста. – Я его убила, – все таким же спокойным, бесстрастным голосом произнесла женщина. К горлу Мусты подкатила тошнота, и он сложился пополам, схватившись за живот. – О господи… Она без всяких усилий заставила его выпрямиться, взяв за плечо. – Почему полиция приехала так быстро? – Не знаю. Но они и у меня дома побывали. Впервые женщина в маске как будто заколебалась. – Ты точно никому ничего не говорил? – Честное слово! Пожалуйста, не делайте мне больно. – Хорошо. Я не сделаю тебе больно. Твое появление было неожиданным. Ты можешь мне пригодиться. Женщина приблизила пластиковое лицо к лицу Мусты и вперилась в него дырами, заменяющими глаза. Он не мог оторвать от нее взгляд. – У меня есть для тебя задание, – сказала она. 11 Курчо вел служебную машину, на пассажирском сиденье которой сидел Сантини. Колеся по ночным улицам Рима, они могли поговорить без лишних ушей. Сантини нервничал, а Курчо был вне себя от злости и спускал пар при помощи быстрой езды. – Я же говорил тебе, чтобы ты за ней приглядывал, – повторил он. – Я надеялся, что достаточно ясно выразился. – Я сделал все, что мог, Маурицио, – сказал Сантини. Несмотря на разницу в званиях, вне службы они были на «ты». – Но Каселли – это Каселли. Знаешь, сколько конфликтов мне пришлось разруливать с тех пор, как она вернулась на службу? – Сплетни меня не интересуют, – отрезал Курчо. – Это не сплетни. Она не ладит с коллегами и всегда поступает по-своему. Приходит и уходит когда заблагорассудится и взрывается, чуть что не по ней. Спроси у ее сослуживцев, каково с ней работать. Спроси Инфанти. – Мне неприятно это говорить, но Инфанти – кретин. – Так ведь поэтому мы и определили его в целевую группу. Никаких решений от него не требовалось. Достаточно было просто исполнять приказы, но он и с этим не справился. Курчо покачал головой. Как ему ни хотелось вступиться за коллегу, ни одного аргумента в голову не приходило. – Как он, кстати? – Все еще в операционной. При лучшем раскладе лишится левого глаза и оглохнет на одно ухо. Бедный придурок. Курчо молча продолжал гнать машину вперед. – Могу я хоть раз отбросить дипломатию? – спросил Сантини. – Хоть раз? – с иронией переспросил Курчо. – Да ты понятия не имеешь, что такое дипломатия и с чем ее едят. – Я стараюсь. – Признаю. – Курчо невольно улыбнулся. – Ну и?.. – Кому какое дело, каким образом Каселли это раскопала? Раскопала, и ладно, поздравим ее и закроем тему. Курчо оглушил гудком неосторожного пешехода и едва не задел его крылом машины. Мужчина поспешно отпрыгнул на тротуар. – Если бы все зависело от меня… Но на сей раз мне не позволят замести грязь под ковер. Не в ее случае. Развернув найденную на приборной панели карамельку, Сантини покатал ее за щекой. Леденец оказался старым, и он выплюнул его в пепельницу. – Какая еще грязь?.. Главное – результат. – Взгляни на это с точки зрения органов безопасности. Коломба без их ведома расследовала дело о терроризме. В каком виде она их выставляет? Что бы ты сделал, работая в следственном управлении, если бы тебя так обошли? – Устроил бы грандиозную разборку, – признал Сантини. – Они заявят, что по нашей милости были уничтожены разведданные… что мы упустили сообщников… Старая песня. – Если бы произошел еще один теракт, песня была бы еще печальней. – Да, но это сейчас никто в расчет не берет. И потом, есть еще и прокуратура. Половина прокуратуры невзлюбила Коломбу еще с прошлого года, когда она ушла от ареста, а другая половина поддерживает ее, потому что она действовала без полномочий. Если бы она хотя бы поговорила со Спинелли… – Возможно, во время допроса она еще ничего не знала, – сказал Сантини, понимая, что дело обстояло с точностью до наоборот. – Не говори глупости, – отрезал начальник мобильного подразделения, проезжая перекресток, знаменующий собой незримую границу квартала Малаволья. Движение регулировали дорожные полицейские. Регулировщик взмахнул жезлом, велев Курчо проезжать, и поток воздуха от пронесшейся мимо машины чуть не сбил его с ног. – Если тебе не нравятся ее методы, зачем ты убедил ее вернуться на службу? – спросил Сантини. – Ровере был к ней привязан. Я чувствовал, что это мой моральный долг. – Он и сам под конец малость сбрендил, – мрачно сказал Сантини. Несмотря на взаимную неприязнь, он всегда уважал Ровере. Курчо вздохнул: – Ну да. – Какое-то время тишину нарушал только вой сирены на крыше. – Коломба – отличный работник, – наконец произнес Курчо. – После всего, что с ней случилось, она заслуживала второго шанса, – добавил он. – А третий шанс будет? Курчо не ответил. Снизив скорость, он припарковался перед площадью с безобразным фонтаном. По оцепленной оперативниками из отдела по борьбе с терроризмом площади сновали силовики в костюмах химзащиты, а вокруг стояли десятки патрульных автомобилей, бронефургоны, передвижная лаборатория команды биозащиты и машина «скорой помощи». Заметив в паре десятков метров сидящих на бордюре Коломбу и Данте, Сантини выругался. – Она и психа втянула. Час от часу не легче… – Иди внутрь. Я сейчас подойду, – сказал Курчо. – Так точно. Курчо подошел к Коломбе и Данте, и последний взял под козырек. – О капитан! Мой капитан! – сказал он. С распухшей губой и слипшимися от крови волосами он напоминал героя зомби-версии «Общества мертвых поэтов»[13]. Курчо натянуто улыбнулся: – Добрый вечер, господин Торре. Давно не виделись. Вам не помешало бы обратиться к врачу.