Коломба вернулась в зал, протерла подошвы кроссовок и немного побоксировала с грушей, игнорируя женщину за тренажером для вертикальной тяги, которая разглагольствовала о депортации иммигрантов и смертной казни. Когда она пришла домой, мышцы приятно побаливали. На сердце полегчало – трудное и тягостное решение было наконец-то принято. Но не успела она переступить порог, как ее настроение испортилось. Данте сидел на диване в гостиной и курил мятую, вонючую самокрутку. – С ума сошел? – закричала Коломба, захлопнув дверь. – Куришь косяк у меня дома? – Боже, какая трагедия, – затягиваясь, сказал Данте. Он держал косяк в сложенной ковшом здоровой руке и втягивал дым с ладони. На памяти Коломбы так поступали только прожженные старые нарколыги. Она вырвала у него самокрутку и затушила в пепельнице. – Где ты купил наркотик? Данте усмехнулся: – Наркотик? Это конопля, мамуля. И я ее не покупал. Она принадлежала Мусте. – Ребята сказали, что ты выкинул ее в окно. – Пакетик я и правда выкинул. Коломба протянула руку: – Дай сюда. – Это для личного пользования, – заявил Данте, но, увидев, как в глазах Коломбы сверкнули изумрудные черепа, достал из кармана сверток фольги. Вытряхнув его в туалет вместе с содержимым пепельницы, она опрыскала весь дом омерзительным освежителем воздуха с запахом хвои. Освежитель подарила ей мать, по мнению которой ее квартира «попахивала нечистоплотностью». Коломба тут же вспомнила, что обещала с ней пообедать, и ее настроение окончательно упало. – Ну-ну, – сказал наблюдавший за ее маневрами Данте. – Позволь напомнить, что конопля не так вредна, как алкоголь. – Позволь напомнить, что алкоголь легально разрешен. А марихуана – нет. – Она обнюхала свою одежду. – Знаешь, что будет, если меня вдруг проверят на наркотики? – Ты не курила. – Вообще-то, есть такое понятие, как пассивное курение. – Да ладно, КоКа… – Это правда! А ТГК выводится из мочи только через сорок дней. – Тогда я перейду на кокаин, который выводится всего за пять. Она встала перед ним, уперев кулаки в бока: – Только попробуй. – Да шучу я. Никогда не нуждался в стимуляторах. – Зато в транквилизаторах нуждался. И в реабилитационных центрах. Данте опустил взгляд: – Ты явно побывала у Роберто. – Почему ты мне не рассказал? – Ты и так никогда мне не веришь. Как бы ты поступила на моем месте? – по-детски пристыженно сказал он. – Посмотри на меня. Он поднял глаза. – Я тебя знаю, о’кей? Я видела тебя и с худшей, и с лучшей стороны. – И сбежала. – Не от тебя, Данте. От нас. От того, что еще может произойти. – Коломба пыталась подобрать верные слова, но это было непросто. Она села на диван рядом с ним. – До нашей встречи в моей жизни был порядок. Я знала, что делать. А теперь всякий раз шагаю в неизвестность. – Так было всегда. Раньше ты просто этого не осознавала. – Возможно, но это ничего не меняет. Сам видел, как мне тяжело сходить с проторенной дорожки. Знаешь, каково ощущать, как тебе сдавливает легкие? Мне всякий раз кажется, что я умираю. И я вижу то, чего нет. Данте принадлежал к редкой породе людей, способных держать рот на замке, когда сказать нечего, и, хотя такое с ним случалось очень редко, на сей раз он слушал Коломбу в полном молчании. – Никаких тайн, – сказала она. – Я должна тебе доверять, должна знать, что ты ничего не скрываешь. Никакой полуправды. Никаких недомолвок. – Ладно, – сказал Данте. Он давно не чувствовал себя таким счастливым. – И никаких побегов. Я должен знать, что ты не бросишь меня на полпути. Коломба кивнула: – Я тебя не брошу. Ты мой друг, и я тебя люблю. Мне жаль, что ты считал иначе. Он растянулся на диване, подложив руки под затылок. – На самом деле я никогда всерьез так не считал. Значит, ты веришь мне насчет Гильтине? – Я готова копнуть поглубже. Но если мы не раскопаем ни одного убедительного по моим стандартам подтверждения твоей версии, ты примешь мое решение, забудешь обо всем и мы будем жить дальше. – А если раскопаем? – Найдем железобетонные доказательства и спустим с цепи Интерпол и коллег из ОБТ. Данте, казалось, взвесил ее предложение, а потом торжественно протянул ей правую руку. Они обменялись рукопожатием. Обоим захотелось и плакать, и смеяться, но они не сделали ни того ни другого. 4 Мертвецы тихо шептали в Гранд-канале, но Гильтине удавалось не впускать их в свой разум. Это было нелегко, и она невольно корила себя за неуважение к покойникам. Она предпочла бы поселиться подальше от воды, но нужную ей приватность и анонимность могло обеспечить только дорогостоящее жилье, а подобные дома предполагали соответствующий вид. В полдень, сразу по приезде, она сняла остатки грима и нанесла свежую мазь. День выдался необыкновенно жаркий и влажный, и макияж оказался менее стойким, чем она рассчитывала. Незадолго до прибытия на улицу Сант-Антонио Гильтине заметила, что под стершимся тоном на руке показались язвы, и водитель водного такси бросил на нее подозрительный взгляд. Понял ли он, кто она? Если да, придется умертвить его в арендованном доме – на вилле площадью двести квадратных метров с просторной террасой и изысканной мебелью в венецианском стиле – и там же избавиться от тела, а потом сменить место жительства и личность. Но такие осложнения были бы совершенно некстати, потому что в деле, которое занимало Гильтине, на счету была каждая минута. Она прикрыла руку шелковым платком и тут же увидела, как по нему расползается зловонное пятно. Таксист оставил ее багаж в кабинете с эркером и без единого слова пошел прочь. Выглянув в окно, она увидела, как он с видимой нерешительностью обернулся. Гильтине тоже пребывала в нерешительности. Ей не хотелось ставить все под угрозу, когда она подобралась так близко к цели. Когда пробило полночь, ропот душ стал настойчивей. Гильтине включила стереосистему, подключенную к похожему на летающую тарелку усилителю от «Бэнг и Олуфсен», и настроила радио на свободную частоту. Голову заполнил белый шум. Если не считать бинтов, Гильтине была полностью обнажена. Она раскинула руки и почувствовала, как исчезает в звуковой волне, становится бесплотной, нематериальной. Потом ее сердце замерло, и она очнулась на полу. Кожу обжигал ледяной мрамор. Заглушив зов мертвецов, опустошив и наэлектризовав разум, Гильтине подошла к лежащему на столе в кабинете ноутбуку. Она подсоединилась к Wi-Fi, подключилась через американский VPN, скрывающий ее реальное месторасположение и личность, и призвала своих аватаров. Их у Гильтине было несколько сот. Сейчас все они заскользили в окнах стольких же чатов, веб-страниц и почтовых браузеров, которые при каждом прикосновении курсора открывались и закрывались, подобно мыльным пузырям. Это были мужчины и женщины со всего света – старые и молодые, обольстительные и безобразные. Кто-то из них посещал сайты знакомств для одиноких сердец, кто-то – секс-чаты и страницы агентств эскорт-услуг. Другие общались на форумах, посвященных самым разным темам, от кулинарии до спорта. Некоторые умирали, исчерпав свою полезность или не сумев привлечь намеченную жертву. Гильтине управляла ими, лавировала от одного к другому, вела одновременно несколько диалогов, давала советы, делилась сексуальными фантазиями и предсказывала будущее. На педофильском сайте она была обменивающимся фотографиями шестидесятилетним мужчиной; на черном рынке нового Шелкового пути покупала оружие и продавала наркотики; в мессенджере была подругой девочки с пониженной обучаемостью и сексуальной студенткой в поисках зрелого и щедрого мужчины. В БДСМ-сообществе она была финансовой доминатрикс французского брокера и немецкого доктора, рабыней японца, сучкой зоофила, на «Фейсбуке» шутила, спорила, соблазняла, отправляла видеоролики и забавные гифки. Всюду она предлагала услуги и одолжения, теплые слова и психологическую поддержку. Она бывала щедрым другом и прилипалой, троллем и утешительницей. Особое внимание Гильтине уделяла трем жертвам, уже готовым заглотить наживку. С ними она, вместо того чтобы отправить пару личных сообщений и перейти к следующему пользователю, переписывалась по нескольку минут. Первой жертвой был пятидесятилетний девственник в поисках понимающей женщины, которая направила бы его и научила любовной науке. Второй – тридцатилетний игрок в онлайн-покер, проигравший собственный дом. Третьей – проститутка, которая никак не могла бросить поколачивающего ее парня. Гильтине могла уладить все их беды, однако ее дар они получат в надлежащий момент, когда смогут ей пригодиться. И если тем временем эти трое решат свои проблемы самостоятельно, их место займут другие. Ее обширные рыболовные угодья включали в себя каждую страну и каждый город, где был доступ в Интернет. Гильтине оставалась онлайн до рассвета. В зависимости от часового пояса она желала доброго дня и доброй ночи, предлагала консультации и минеты, отправляла собеседникам фотографии живого котика и мертвого старика. Наконец она потянулась, и бинты с треском отклеились от сиденья, оставив на стуле липкие пятна. Она закрыла все диалоги, кроме одного – с жертвой, которая болталась на крючке уже не один день и мечтала угодить женщине, казавшейся идеальным воплощением эротических фантазий. Гильтине отправила ей пространное, тщательно продуманное сообщение и приложила к нему коротенький, снятый на мобильник видеоролик с настоящим изнасилованием. Она знала, что ее жертва оценит его по достоинству. Скоро настанет момент привести ее в действие. Затем она открыла один из своих чемоданов и сняла второе дно. Пришло время расширить свой арсенал. 5 На следующее утро Коломба села в видавший виды «фиат-пунто» и отправилась в отель «Имперо», чтобы захватить Данте. Номер она открыла магнитным ключом, который он дал ей больше года назад. К ее удивлению, с ее прошлого визита там ничего не изменилось. Аромат кофе; заклеенный скотчем датчик дыма; десяток брикетов из спрессованных опилок, которые старательные горничные выложили ровной стопкой перед камином; бумаги, книги, компьютеры и планшеты, занимающие каждый свободный сантиметр, включая ковры; широкие белоснежные диваны и панорамные окна без штор, выходящие на пасмурный Рим. Напротив входа находилась спальня Данте с черной лакированной мебелью и огромной круглой кроватью, а справа от гостиной – дверь, ведущая в не столь просторную, но уютную гостевую, где так часто спала Коломба. Вдоль одной из стен высился неизменный ряд ящиков и коробок – так называемых «капсул времени», которые Данте копил, прежде чем перевезти в битком набитый арендованный бокс на складе. В коробках хранились пережитки тех лет, когда Данте был отрезан от мира стенами силосной башни, – в том числе записи низкопробных телепередач, которые он бережно изучал в надежде уловить дух утраченного времени. Заглянув в одну из открытых коробок, Коломба обнаружила уродливый ремень с гигантской позолоченной пряжкой, украшенной монограммой «EL». – А ремень-то этот что здесь делает? – спросила она. – Это бесценный винтаж, который мне удалось добыть с большим трудом! – прокричал Данте из ванной в своей комнате, где вытирался после бритья. Его щетина росла такой редкой и светлой, что ему достаточно было бриться всего пару раз в неделю. – Ремень «F302 Cult» от «Эль Карро». Мечта всех маменькиных сынков восьмидесятых.