– Госпожа Каселли, – на безупречном итальянском произнес он, подойдя к ней. Он избегал смотреть ей в лицо, поскольку никогда не разглядывал женщин без паранджи. – Имам Рафик. – Здесь нет террористов. Игиловцы – и наши враги тоже. – Но нам необходимо это проверить, имам. Сами знаете, как все устроено. – Так убедите в этом их. – Старик показал на толпу. – Я им не начальник, а наставник. Коломба указала ему на выстроившихся со щитами спецназовцев. Из-за их спин показались оперативники в масках и с автоматами наперевес: на место прибыл ОБР – отряд по борьбе с терроризмом. – Видите этих бойцов, имам? Я им тоже не начальница. И мне очень сложно держать их на поводке. Вы действительно хотите, чтобы пострадал кто-то из ваших правоверных? Прошу вас. Здесь дети. Имам продолжал смотреть в невидимую точку за левым ухом Коломбы. – Мы не имеем отношения к поезду. Милостивый Аллах запрещает убийство невинных. – Я вам верю. Но я должна проверить. Искоса взглянув на нее – большего он не мог себе позволить, – имам дал согласие на обыск. Коломба вернулась к Инфанти, который свирепо затягивался сигаретой. – Вас пропустят. Имам вас проведет. – Давно пора, – недовольно сказал он. – Но я пойду с вами, – сказала Коломба. – Имам знает меня, а я знаю это место. – А ведь я могу потребовать, чтобы вы ушли, вы это понимаете? – Попробуй. Инфанти не осмелился. Как выяснилось впоследствии, малодушие сослужило ему дурную службу. 7 Инфанти, Коломба и три амиго вошли в здание вслед за оперативниками, оставив спецназовцев на улице, чтобы те установили личности присутствующих. Изнутри пропахшее отбеливателем и пряностями помещение с несколькими деревянными столиками напоминало безалкогольный бар. За стойкой выстроились стаканы, бутылки воды и пузатый посеребренный чайник, а на стенах висели фотографии арабских знаменитостей и флаг с полумесяцем. Обыск проходил мирно, пока они не попытались спуститься в расположенный в подвале спортзал. Имам встал перед дверью, преградив им дорогу. – Вы должны снять ботинки, – сказал он. – Простите? – Инфанти не верил своим ушам. – Внизу находится мечеть. В мечеть входят босиком. – Ну, теперь вы меня и правда достали. – Инфанти встряхнул имама, и тот с пронзительным воплем рухнул на пол, будто футболист-симулянт. – Кончай с этим! – рявкнул Инфанти. – Я тебя даже не тронул! Имам закричал еще громче. Не успела Коломба его успокоить, как снаружи донеслась какофония криков на арабском и итальянском и приглушенные удары. Она подбежала к окну. Около двадцати правоверных пытались прорваться внутрь, а спецназовцы сдерживали их ударами щитов и дубинок. Молодой араб упал на колени, держась за разбитую голову. Между пальцев у него текла кровь. Еще несколько человек лежали на асфальте, прикрывая лицо и ноги от пинков полицейских. Кто-то в задних рядах толпы начал забрасывать спецназовцев стеклянными бутылками, которые вдребезги разбивались об их шлемы. Антиоко приказал своим людям наступать, и все смешалось в вихре боли и криков. Коломба подбежала к имаму. Старик, запястья которого были теперь скованы пластиковыми стяжками, прислонился к стене, всем своим видом показывая, что едва держится на ногах. Оперативник из ОБТ попытался преградить ей дорогу, но она невозмутимо прошла мимо него. – Сейчас же прикажите им остановиться, – сказала она имаму. – Никакой обуви, – повторил тот. – Хочет стать мучеником, – сказал из-за ее спины Гварнери. – Ты только не начинай, – заткнула его Коломба, пытаясь перекричать шум. Инфанти безуспешно пытался попасть в спортзал: выломать запертую железную дверь пинками было невозможно. – Где ключ? – спросил он имама, но старик, не удостоив его и взглядом, принялся вполголоса молиться. – Выломайте замок! – велел оперативникам разъяренный Инфанти. Один из них затребовал по рации необходимый инвентарь. За стенами кричали все громче. Раздались глухие хлопки гранат со слезоточивым газом, и в центр просочился едкий, режущий глаза дым. Внезапно Коломба поняла, что нужно предпринять. – Принесите из машины бахилы, – сказала она трем амиго. Догадливый Гварнери пробормотал: – Да забудьте вы про бахилы, надо подвесить этого деда за бороду. – Не нарывайся, Гварнери. И постарайтесь не схлопотать от мусульман. – Виски Коломбы пульсировали от боли. Полицейские вышли на улицу и протолкались через толпу. Когда они снова появились в здании несколько минут спустя, у Альберти был оторван рукав куртки. – Не слишком-то вы торопились. – Да вы хоть представляете, что там творится? – отдуваясь, спросил Гварнери. Коломба вырвала у него картонную коробку, подошла к имаму и помахала ею у него перед носом: – Видите эти штуки? Мы их наденем и ничего не испачкаем. Имам недоверчиво посмотрел на бахилы: – Они чистые? – Не выводите меня из терпения. Я здесь единственная, у кого не чешутся руки разнести это место взрывчаткой. Коломба схватила его за плечо и под ошеломленными взглядами сослуживцев подтащила к выходу. Один из оперативников последовал за ними. – Теперь ход за вами, – сказала Коломба, распахнув дверь. Хотя обзор перекрывал последний кордон спецназовцев, с улицы доносились крики и волны слезоточивого газа. Антиоко опустил рацию: – Что происходит? – Скажи своим ребятам, чтобы минутку побыли паиньками, – бросила Коломба и подтолкнула имама. – Вперед. – Наручники. Коломба закатила глаза и разрезала стяжки складным ножом: – Пожалуйста. Имам потер запястья, возвел руки к небу и по-арабски воззвал к столпившимся перед полицейскими щитами правоверным. Гомон быстро стих, сменившись гробовой тишиной. Имам заговорил более обыденным тоном, властными жестами унимая выкрикивающих вопрос за вопросом манифестантов. Толпа правоверных перестала напирать. – А теперь ведите себя хорошо, – предупредила Коломба Антиоко, после чего снова втащила имама внутрь и захлопнула за ними дверь. – Мне нравится ваш стиль, госпожа Каселли, – сказал явно позабавленный оперативник из ОБР, стоящий у порога. Под лыжной маской виднелись только голубые глаза, но голос мужчины показался Коломбе приятным. Она улыбнулась: – Попробуем сдать это дело в архив, не наделав еще больше шума. – Предупрежу ребят, что таран нам уже не нужен. Коломба взглянула на имама: – Нам ведь не понадобится таран, правда?